Ушедший день и эта ночь стали откровением.
Как хорошо, что нет Вагиза – никакого не было желания с ним разговаривать, хотелось быть одному и думать о вещах великих, вечных и непостижимых.
О небе, например…. неба тоже нет. Только светлячки огней на земле – сверкают, загораются и гаснут, гоняясь друг за другом – мрак неба разогнать им не под силу.
О Москве, которая разбудила в душе неведомые доселе чувства. Какой прекрасной кажется она от своих огней, мерцающих, словно расплавленное золото. И, вроде как, она вытягивает из меня самую суть меня. Из глубины души – я чувствую – поднимается страстное желание жить здесь и править государством. Еще неистово желал чего-то – но сам не знал чего.
Возможно, наступила ночь осознания своего могущества – в смысле, что я могу?
Перевел дыхание.
Как же приручить тебя, Москва?
И усмехнулся, будто получил ответ.
Ну, хорошо – как завоевать доверие твое, уважение и признание; стать другом как?
И сам ответил – скоро, уже совсем скоро, моя столица, мы больше не будем себя чувствовать одинокими, потому что мы будем принадлежать друг другу навсегда.
Навсегда! – мне понравилось, как прозвучало это слово.
2
Из аэропорта Шереметево-2 летят воздушные суда во все концы планеты. Кого тут только не увидишь – греков с итальянцами, сирийцев и евреев, арабов всех мастей и папуасов. Ну, а меня, понятно дело, народ здесь видит в первый раз.
Когда человек привыкает к чему-нибудь, он смотрит на это притупившимся взглядом. Я же здесь смотрел во все глаза. И то, что видел, заставляло призадуматься: человеческий интеллект, который стоял за тарабарской речью, цветом кожи и разрезом глаз, был непонятным, а потому всеподавляющим.
Интересно, – думал я, – какие чувства в них вызывают русские? Здравым смыслом – мы всегда служили миру избавителем: Наполеону Бонапарту с Адольфом Гитлером бестолковки отвернули, татар остановили, которые монголы. Теперь пиндосов из Соединенных Штатов держим на прицеле. Но тут правит историческая мудрость – сам выбирай себе врагов, не заводи случайно. А коли выбрал, помоги раскаяться. Наверное, поможем.
Ладно, это все – заслуги не мои. Моя задача – сделать честь острову Свободы своим визитом. Вот только так и не иначе! А домой вернусь, буду гордиться – я на Кубе побывал. По другому ведь нельзя: люди подумают – не возгордился человек, значит гордиться нечем.
А как там с климатом? Чем встретит остров сахарного тростника? Москва золотоглавая морозцем провожает. Нас завели в какой-то закуток, раздели чуть ни донага – ботинки зимние на туфли поменяли: на Кубе снега нет. Переживем! Другое дело – что там делать? Праздность для меня – проклятие! Я расцветаю, лишь когда приходится работать напряженно. А ром, девушки, кубинские сигары…
Впрочем, посмотрим.
Я почувствовал, как восторг наполняет душу. Карибское море! Оно наверняка не схоже с тем, что виделось в Анапе. Сколько раз представлял его в романах Сабатини и Шишовой!
Да что там море людоедов! Весь мир лежал передо мной – садись в самолет любой, лети во все концы планеты. Но даже на задуманном маршруте – чудесных впечатлений тьма. Пусть будет всего месяц приключений, но этого вполне достаточно. Это даже больше, чем достаточно: на годы дум, на два века размышлений!
Пожалуй, с тех пор как покинул Увелку, сегодня мне впервые захотелось от души шутить, смеяться, подразнить кого-нибудь…. А когда один из летчиков-налетчиков и моих бывших телохранителей (в сберкассу сопроводителей) шепнул доверительно: «Червонцы есть? Заныкай и в декларацию их не вноси – на десятки наши, что угодно можно в Шенноне купить: берут, как баксы», как не крепился, тут, не выдержав, расхохотался:
– На шпионские нужды собирают?
У меня оставалось несколько трехрублевок. И я решил «заныкать» их для бедненьких шпионов – не внес в таможенную декларацию. Но погранец на КПП так осуждающе посмотрел, что я решил избавиться от контрабанды еще до посадки в самолет.
И тут на витрине какого-то киоска (буфета? бара?) в зоне ожидания впервые увидел газированный напиток «FANTA» в двухлитровой пластиковой таре. Я чуть не закричал восторженно – заграница началась! Вероятно, у всех бывает такое чувство – когда что-нибудь услышанное увидится, да в первый раз.
Сунул девушке трояк. Мало? Достаю еще. Она качает головой:
– На инвалюту.
Во, блин! Заграница началась – будто не в Москве уже.
Видимо лицо мое стало таким растерянно-несчастным, что девушка по ту сторону прилавка ласково спросила:
– Куда летите? На Кубу? Ой, как интересно! Привезите мне ракушку – вот такую. Или звезду морскую. Или коралл.
– Будешь ждать?
– А вы учтивый кавалер? Что же вы нахмурились? У вас нет ни жены, ни девушки?
– А ты поедешь из своей Москвы со мной в колхоз, быкам хвосты крутить?
– Нет, уж лучше вы в столицу.
– И кем я буду здесь работать?
– Москва большая, что-нибудь придумаем.
Шикарно завитые волосы буфетчицы пепельной гривой ниспадали на хорошенькие плечи. Мне вдруг захотелось окунуть лицо в эти причудливые локоны, прижать девушку к своей груди. Но мало ли чего в жизни иногда хотелось….
– Сердце красавцев склонно к измене, – пропела она мне на прощанье.
Простая трепотня, а я расстроился. Сел на диванчик, ожидать объявления на посадку в самолет рейсом «Москва – Кингстон». Только успел закрыть глаза, навалился сон. И очень странно было мне, что сплю и вижу песчаный берег тропического острова, пальмы; слышу крики попугаев и шум резвящегося по соседству мальчика.
Его мама с типично британским вытянутым лицом очень спокойно относилась к шалостям сынули. А он то бегал в ботинках по мягким диванчикам, то ползал по полу, изображая охотника на – кто у них там, на Ямайке водится? – наверное, кайманов.
А рейс, похоже, что задержат. На небо, такое нежно-голубое с утра, набежали облака, сгустившиеся в тучи, и пошел снег.
Ну, задержат, так задержат – можно будет улечься на диванчик помечтать. Или хотя бы выспаться, как следует. В последний раз, на родной земле….
Несмотря на угрозу задержки рейса, наши туристы громко и весело переговаривались, а женщины в кружке даже песню затянули.
Только Роза на шалости пацаненка недовольно проворчала:
– Вот ублюдок!
По тому, как прищурилась его мама, я понял – она знает наш язык.
Ни петь в хоре, ни ругать чужих детей мне не хотелось. Полежим, подумаем – сказал себе, скинув туфли и вытянувшись во весь рост на диванчике.
Почему решил, что мама маленького непоседы англичанка, и летят они в Кингстон? А может, и ни мама даже – уж больно отчужденно смотрит она на проказы мальчика. И как-то вроде бы устало…. Гувернантка? Нянечка? Да Бог с ними….
Отряхнувшись от реальностей, сладко зажмурился, представив себе, как сейчас высплюсь, пока непогода тормозит вылет самолета.
Однако выспаться в аэропорту в тот день мне не пришлось. За полчаса до времени отлета подтащили самолет впритык к аэровокзалу и объявили нам посадку.
– Не выспались? – с улыбкой спросила Роза, пока мы топали телескопическим мостом на борт.
– Да что вы! Спать-то я не спал, но зато лежа мог наедине с самим собой и без помех переварить все впечатления.
– За границу первый раз?
– Да как сказать! Когда командир курс корабля неверно рассчитает, тут и заграница еачалась. Сколько раз мы сети на винте таскали из Китая.
– Вы – моряк?
– И пограничник.
Когда усаживались, веселые голоса и смех звучали из конца в конец в двух салонах самолета. Если не знать, что мы летим одной командой, то можно было бы решить, что просто встретились добрые друзья.
Пристроившись в своем кресле, я тут же крепко прикемарил, несмотря на всеобщее оживление. Проснулся уже в полете.
Противный мальчуган оказался рядом – через проход. Тоже уснул и проснулся вместе со мной, моргая слипшимися от слез ресницами. Тоненьким голоском с горестным всхлипом позвал кого-то одним словом, очень похожим на «мама». Его строгая наставница лишь покосилась. Но тут же откликнулись сердобольные русские женщины. Несколько рук потянулись к иностранчику:
