— Да еще сколько, — подтвердил Кух.

— А это не означает, что я хочу его сжечь. Я хочу его размазать. Конечно, Сиксто, ты можешь отказаться — это твое дело. Только после смотри в оба — вот что я хотел сказать тебе.

— Я только думал, я думал… Зип, а может, с ним просто поговорить.

— Продолжай, ради бога, — сердито произнес Зип.

— Может, его просто предупредить, чтобы он с ней больше не разговаривал? Может, так сделать? Почему мы должны… убивать его?

И опять воцарилось долгое молчание. Произнесенное сейчас слово было сильнее первого. И это слог. означало именно то, что было сказано, это слово означало: убить, лишить человека жизни, совершить убийство. Оно не было искусным заменителем, типа слова «размазать». Оно означало — убиты

— Почему мы должны… убивать его?

— Потому что так сказал я, — негромко произнес Зип.

— Это ведь совсем другое дело, если бы он…

—. Чего ты все время добиваешься? Тебе что, надоело спокойно жить?

— Я только хотел сказать…

— Здесь все знают, что он приставал к Чайне, — жалобно произнес Зип. — А что должен?..

— Но он не приставал к ней! Он только сказал: «Привет».

— А может, мне просто подойти к нему и так вот дружески с ним побеседовать: «Как поживаешь, старина Альфи? Я понимаю, ты испытываешь чувства к Чайне, но пойми, это нехорошо». А может, Сиксто, мне еще и руку ему пожать?

— Нет, но…

— Разве тебе не хочется, чтобы другие клубы знали нас и уважали?

— Да, но…

— Значит, можно позволить таким гадам, как Альфи, спокойно жить среди нас и спать с нашими девочками?

Сиксто покачал головой.

— Но, Зип, он даже…

— А теперь послушай меня, — прервал его Зип. — После того, что произойдет сегодня, мы станем самыми знаменитыми. Понимаешь? Мы раздавим этого гада, и отныне здесь не будет никого, кто бы нас не знал нас, «Латинских кардиналов». Пусть все знают, что теперь нас никто не сможет запугать. После сегодняшнего дня каждый в этом квартале захочет вступить в наш клуб. Мы будем са- мыми-самыми. Самыми-самыми. — Он помолчал, чтобы перевести дыхание. Его глаза блестели. — Кух, я прав?

— Естественно.

— О’кей. В одиннадцать часов Альфи, как обычно, придет в церковь. Служба закончится примерно в 11.40 или без четверти двенадцать. Мы схватим его на ступеньках, когда он будет выходить.

— Боже!

— На ступеньках! Нас будет четверо от начала и до конца, пока Альфи не упадет. Стрелять желательно метко, так как людей будет много и можно кого-нибудь задеть.

— Зип, на ступеньках церкви, — не верил своим ушам Сиксто. Его лицо перекосилось от боли. — Ave Maria, можно ли?

— Я* еще раз повторяю — на ступеньках! Чтобы все видели, как он умирает. У меня четыре револьвера. Я возьму 45-й калибр, так как хочу сам прострелить голову этой сволочи.

Неожиданно улица погрузилась в тишину. Это перестал играть шарманщик.

— Вот два пистолета: 38-го калибра и «люгер», — прошептал Зип. — Выбирайте.

— Мне «люгер», — сказал Кух.

— Сиксто и ты, Папа, возьмете 38-й калибр. Оружие спрятано у меня дома. Кроме всего этого прихватим еще пару пистолетов. — Немного помолчав, добавил — И еще один момент. Тебе, Сиксто, лучше остаться здесь. Будешь следить за домом Альфи. Это первое здание за углом.

— О’кей, — безучастно произнес Сиксто.

— Смотри в оба, чтобы он не ушел. Как только выйдет, следуй за ним. Если мы вернемся и тебя не' будет, то следить будем уже за тобой.

— О’кей.

— Что?

— Я сказал — о’кей.

— О’кей, — повторил Зип. — Ну, пошли. — Он положил руку на плечо Куха, и они направились к дому Зипа. Немного поодаль, шаркающей походкой, за ними тащился Папа. — Кух, ты волнуешься? — спросил он его.

— Да так, немного.

— А я волнуюсь. Этот день особенный, понимаешь, о чем я говорю? Наши дела скоро пойдут в гору!

— Знаю, — ответил Кух.

— Как-нибудь в один из воскресных дней ты будешь сидеть на крыльце и мечтать. Особенно летом, как сейчас. Но сегодня все по-другому. Сегодня предстоит сделать многое. Вот что я хотел сказать. И это переполняет меня радостью. Сегодняшнее дело, ты понимаешь? Как же все здорово.

Подойдя к дому, Кух ухмыльнулся:

— Что касается Альфи, для него это совсем не здорово.

Стоя на углу недалеко от кафе и нервно покусывая нижнюю губу, Сиксто наблюдал за домом Альфредо.

А в это время в кафе Джефф показывал карточку Луису.

— Как тебе это нравится? — спросил он.

— Будь терпелив и настойчив в достижении цели, — читал Луис, — и все твои желания исполнятся.

— Кстати, во сколько открывается «Ла Галлина»? — спросил Джефф.

— Я думал, ты уже забыл про это.

— Ну, раз уж я здесь… — Джефф пожал плечами. — Так во сколько открывается бар?

— Сегодня воскресенье, а так как «Ла Галлина»— бар, то откроется он не раньше полудня.

— Тогда в запасе у меня еще много времени.

— Если ты послушаешься моего совета…

— Эй, эй, ты1— раздался рев, и они оба одновременно выглянули на улицу. Энди Паркер, казалось, появился из ниоткуда. Он подошел к стоявшему на углу Сиксто и громко крикнул — Эй, ты, я обращаюсь к тебе.

Испуганный Сиксто попятился назад:

— Ко мне? — спросил он. — Ко мне?

— Что ты здесь делаешь? — Паркер вплотную приблизился к нему.

— Ничего, я только стоял…

— К стене!

— Что?

Схватив парня за воротник рубашки, Паркер швырнул его к столбу, что на углу кафе. — Я сказал: к стене!

— Но я ничего не делал, я только…

— Нагнись!

Сиксто недоуменно посмотрел на него. Видя, что его приказ не выполняется, Паркер в ярости ударил Сиксто прямо в живот. Согнувшись от боли, он обхватил живот руками и опустил голову.

— Руки на стену, ладони разжать! Делай, как я сказал! — закричал Паркер.

Сиксто сделал неудачную попытку разжать руки, но снова схватился за живот. Когда Паркер ударил его в бок, он судорожно попытался отпихнуть его. Затем, весь дрожа, вытянул руки и положил их на столб. Паркер быстро обыскал его. Он был всецело занят кропотливой и тщательной работой, настолько тщательной, что даже не заметил Фрэнка Эрнандеса, остановившегося в двух шагах от кафе.

— Повернись! — командовал он. — Выверни карманы и все выложи. Поторапливайся!

— Э, оставь его, Энди, — произнес подошедший к ним Эрнандес. Затем повернулся к Сиксто. — Уходи отсюда, парень.

Сиксто испуганно замялся, переводя взгляд с одного на другого.

— Мотай отсюда, да побыстрей, а то еще получишь. — Немного поколебавшись, Сиксто сорвался с места и, завернув за угол, быстро побежал по авеню.

— Спасибо, Фрэнк, — с издевкой произнес Паркер.

— В Уголовном кодексе нет такой статьи, которая бы запрещала ребятам заниматься своими собственными делами, Энди.

— Никто ничего не говорит, — Паркер сделал паузу. — Но предположим, что у этого безвинного ангелочка был спрятан пакет с героином.

— Ничего у него не было спрятано. Он не наркоман, и ты это знаешь. Этот парень из хорошей семьи.

— Неужели? А разве не бывает наркоманов из хороших семей? Но предположим, что у него был спрятан пакет. Только предположим.

— Единственное, что у него могло быть — так это презрение к полицейскому, который избивал его.

— Сдается мне, вы следите здесь за всеми, кто допустил хоть малейшее нарушение, — раздался голос Джеффа из кафе.

— Ты прав, моряк, — ответил Паркер. — День и ночь. Этот парень принадлежит к уличной банде. Ты видел на нем рубашку с названием клуба? Думаешь, я буду терпеть все это дерьмо?

— У этого парня нет чувства собственного достоинства, — сказал Эрнандес. — Так что, поторапливайся…

— Ну ладно, хватит о нем. Ты думаешь, его можно исправить с помощью дубинки? — Он помолчал. — Куда держишь путь?

— К миссис Гомес.

— А она еще ничего, эта миссис Гомес. Наверное, за пятьдесят, но с ней все в порядке. Фрэнк, а ты уверен, что это деловой визит?