И я действительно почувствовал трепет перед этим моментом, позволяя проникнуть ему в мою голову и остаться там. Так хорошо я себя давно не чувствовал. Я вошёл в резонанс с ночью, с ветром, с воздухом, со снегом, с новыми домами, которые возвышались передо мной, с деревьями, стоящими без листвы перед ними. С асфальтом, с детской площадкой, с ограждениями, со столбами, с фонарями, со светофорами, с безлюдностью и тишиной. Я ощущал единение с чем-то потусторонним, блаженным и очищающим. Я растворялся в мире, который наконец-то принёс мне что-то хорошее. Я улыбался ему.

– ЁБ ТВОЮ!..

Со стороны раздался крик, и затем грохот. И это вырвало меня из свежего, прохладного экстаза. Меня пронзила злость и неудовлетворённость. Как будто я писал сочинение в тетради, действительно стараясь и страстно строя и выражая свою мысль, но кто-то подошёл и резко вырвал листок с этим сочинением. Звук рвущейся бумаги ощущался почти физически в этой фантазии. Как и этот крик в этой ситуации.

К моим ногам прискользила прозрачная полторашка без этикетки, внутри которой плескалась оранжевая непрозрачная жидкость. Я повернул голову в сторону, откуда она прилетела, и увидел там двух парней, один из которых поднимался со снега. Видимо, он поскользнулся и упал. Я поднял бутылку и повернулся в их сторону.

Упавший встал и отряхнул свою оранжевую куртку и тёмные штаны, поправил чёрную шапку, натянув её на лоб. Его друг отряхнул его спину. Вдвоём они подошли ко мне, и оранжевый, словно на грани истошного крика, крайне агрессивно и злостно смотря мне в глаза, что стало для меня сюрпризом, хрипло рявкнул:

– СШМЕН ТБФЫ СУШФЫА?!

Я не понял, что он сказал, поэтому спокойно переспросил:

– Что?

– СШМЕНО ТГУЕ СФУКА?!

– Что?

– СМЕНО ТОГЕ СУГА?!

– Чего?

Тут он приложил все усилия и выдавил:

– СМЕШНО ТЕБЕ, СУКА?!

Наконец-то я разобрал, что он кричал. Это было очень неожиданно.

– Нет, – всё так же спокойно отвечал я, делая максимальный невинный вид.

– А ХУЛИ ТЫ ЛЫБИШЬСЯ БЛЯДЬ?!

А улыбка у меня осталась с момента наслаждения ночью. Но я ведь не буду ему это объяснять?

– Да просто ночь красивая.

– Чем она нахуй красивая? Что кто-то ёбнулся, и ты ржёшь блядь? – с крика он перешёл просто на давящий и агрессивный тон.

– Да нет, мне вообще не смешно. Я вообще вон сам чуть не ёбнулся, пока спускался с переход. Осторожнее будьте, там на выходе ступеньки не чищены, можно упасть.

– Ага, спасибо нахуй, за совет блядь. Там ларьки открыты с бухлом?

– Не заметил.

– А как я ёбнулся дак заметил блядь. Ладно, похуй, пойдём обратно на кольцо, – это он уже обратился к своему товарищу.

– Так там же закрыто уже тоже всё, наверное? – его товарищ ответил.

– Да не, я знаю там, пошли…

И они уже собирались уйти, что-то бубня про пятачок, остановку, «от Виталика скажем» и про «мало осталось», но Оранжевый вспомнил про бутылку.

– Хули ты вцепился в неё? Себе забрать хотел, сука? – обратился он ко мне.

– Да нет, на, держи, – я протянул ему бутылку, он выдернул её из моей руки, и я засунул руку в карман.

– Кругом крысы, сука, одни. Один раз не доглядишь и всё – спиздят всё, что из виду выпустил.

Они двинулись в мою сторону, вернее откуда я пришёл, и Оранжевый на ходу начал откручивать крышку. Но проходя мимо меня, он ударил моё плечо своим, отчего жидкость из бутылки попала ему на куртку.

– ЁБ ТВОЮ МАТЬ БЛЯДЬ, СУКА ТЫ ЁБАНАЯ НАХУЙ, – почти нараспев прокричал он, – ТЕБЕ, БЛЯДЬ, МАЛО ТОГО, ЧТО Я ЁБНУЛСЯ, ТАК ЕЩЁ И ПОБОРТОВАТЬСЯ РЕШИЛ, СУКА?!

Он повернулся ко мне.

– Блять, я просто стоял нахуй, как я тебя мог бортануть? – во мне кипела злоба, отчего я начал отвечать более агрессивно. Но сомнения, что я могу одолеть этих двоих, не позволяли делать мою злобу и моё недовольство слишком явными.

– Ты утверждаешь тогда, что я сам специально на себя пролил блять ебать?

– Я нихуя не утверждаю, на вытерись, – и я достал из кармана платок, который подобрал не так давно. Он пошарился по своим карманам и ответил:

– Блядь… Не, ну ты внатуре ебанутый походу. Это ты в переходе орал, наверное, да бля?

– Ну допустим, что я. А ебанутый-то с хуя?

– Какого хуя… у тебя в кармане мой нахуй платок блядь делает?

Устав от этого разговора, я решил поскорее закончить его.

– Братан, если ТВОЙ платок лежит У МЕНЯ в кармане, то ебанутый здесь точно не я. Бери и пока.

– Вот ты наглый, а…

Почувствовав, что близится драка с этим пьяным уебаном, я приготовился. Не знаю, как приготовился, но по ощущениям я был готов. Но вдруг из-за спины раздалась череда гудков машины.

– Э, пацаны! – раздалось из остановившейся рядом серебристой десятки. Водительская дверь открылась, и крупный мужчина вылез из машины и помахал нам. Оранжевый и его друг перевели своё внимание на него.

– Чё? – сказал Оранжевый.

– Не знаете, где тут пива купить можно?

Оранжевый и его друг переглянулись.

– Не, не знаем, – ответили они и снова посмотрели на меня.

– Я знаю, – сказал я, предчувствуя, что это мой единственный шанс выйти из сложившейся ситуации без драки.

– Поехали, покажешь! – крикнул мужик и жестом пригласил меня к себе в машину, а затем добавил: – Если не в падлу, конечно.

– Не в падлу, – ответил я и направился к машине.

– Куда пошёл, сука?! – окликнул меня Оранжевый, но я быстро сел в машину и закрыл дверь. Водитель тоже залез обратно в автомобиль.

– Андрей, – протянул он мне руку, которую я заметил слишком поздно, потому что смотрел в окно на тех двух уёбков. В общем-то, уёбок там был один – Оранжевый. Но раз его друг водится с ним, то наверняка он тоже уёбок.

– Что, друзья твои? – громко спросил он, видимо, пытаясь привлечь мой внимание, и я обернулся и пожал руку, которую он всё ещё держал.

– Да нет, не друзья.

– А чё? Доебались до тебя?

– Да, есть немного.

– А что хотели?

– Да хуй его знает. Видимо просто доебаться не до кого.

– Ну да, есть такие уроды на свете. Так что, куда едем?

Я попытался вспомнить места, где сейчас могут продавать пиво, но все они, скорее всего, были уже закрыты. В голову пришёл только один вариант, который мог бы быть успешным.

– Знаешь, где кольцо тут неподалёку?

– Какое? Трамвайное?

– Ну, да, трамвайное… – проговорил я, вспоминая, есть ли поблизости ещё какие-либо примечательные кольца.

– Понял, поехали! – и мы двинулись вперёд, провожаемые взглядами той пары.

В машине было тепло. Работала печка. В магнитоле едва слышно играло какое-то радио. Я почувствовал себя уютно. Пейзаж за окном проплывал мимо меня, а я не старался за ним следить. Я устал и замёрз, поэтому был рад наконец присесть и побыть в тепле.

– Хорошо, что я вас встретил! – так же громко сказал Андрей.

– Да, хорошо… – я не знал, что ещё сказать, потому что действительно считал, что это хорошо.

– Представляешь, пива захотелось, решил съездить. А всё нахуй закрыто! Всё объездил, везде хуй да нихуя!

– Да, представляю. Те двое тоже искали, где купить.

– И чё, у тебя спрашивали?

– Да.

– Тогда надо побыстрее куда мы там едем, а то купят раньше нас, – сказав это, он развернулся на перекрёстке и поехал в строну улицы 30 лет Победы.

Некоторое время мы проехали в тишине. Я подметил, что вернулся практически туда же, откуда пошёл. Это неприятное осознание. Мои мысли начали цепляться за надежду, что он подвезёт меня хотя бы чуть-чуть в том направлении, куда я шёл.

– Ну чё, где? – спросил Андрей, а я заметил, что мы уже на трамвайном кольце.

– Да тут рядом, на остановке, – вспоминая бубнёж Оранжевого и его друга, ответил я.

– Ну, вот остановка, – указал пальцем Андрей, – Где?

Быстро осмотрев остановку на присутствие ларьков, которых в итоге я не увидел, я ответил:

– На другой.

– На какой?

– Ну там, слева, – спешно оглянувшись и заметив остановку слева вдали от нас, сказал я.