– Так… – внимательно я его слушал.

– В одной стране совершеннолетие, ну или возраст согласия там или ещё хуй знает что, ну вот эти все ограничения, короче, с восемнадцати, а в другой с двадцати одного, а в третьей с шестнадцати, в четвёртой с четырнадцати, а в пятой вообще с двенадцати. Что это нам говорит?

– Что возрастные ограничения разнятся от стран к стране. Так.

– Ну а люди-то, блять, везде одни нахуй! Человеку двенадцать лет что в одной стране, что в другой, нахуй! Это значит, что закон может пососать хуй, потому что он, блять, выдуманный нахуй, высосанный из пальца!

– Теперь я понял, к чему ты. Типа раз закон разнится и не абсолютен, то на него можно забить хуй?

– ДА! – громко крикнул он.

– Хм… – задумался я. – Если бы каждый так думал про каждый закон, который ему не нравится… Убийцы про закон, запрещающий убийство, ведь есть ситуации, когда приходится убивать… Воры про закон, запрещающий воровать, ведь есть ситуации, когда приходится воровать… Представляешь, что было бы?

– Представляю. По-людски все жили бы, а не по-долбоёбски.

– Ну я не уверен, что могу с тобой соглаиться… Да и если тебе кажется, что это по-долбоёбски, то измени это.

– Я, блять, водитель КАМАЗа со стажем двадцать лет из сорока, которых живу. До вождения КАМАЗа я был грузчиком некоторое время. Что я изменю?

– Ну… Как это делается-то? Организуй партию за изменение не нравящихся тебе законов, найди единомышленников, выиграй выборы, проведи голосования и реформы…

– Ты сам-то в это веришь? – усмехнулся он. – Ты что, вчера родился? АУ! ДЕВЯНОСТО ВОСЬМОЙ ГОД НА ДВОРЕ! Уже давно всем заправляют мафики всякие, братки, у которых всё схвачено и кому надо заплачено… Им дела нет до изменений. И то хорошо. Потому что начнёшь что-то менять – сразу подскочат и начнут доить и вертеть тобой в своих целях, как они делают со всеми политиками. Хуй ты что изменишь! А если изменишь, то не успеешь насладиться изменениями – в лес отвезут за то, что хуйнёй занимался, а не тем, чем бизнесмены просили. А раз так, то единственный выход для простого человека – брать и класть этот хуй на то, что тебе не нравится! Они там – мы здесь. Законы везде одни, но нигде не соблюдаются… Всё по-честному.

Я удивился от такой категоричной неприязни к закону. Но, видимо, раз она есть, то какие-то основания у человека тоже имеются… Может, я действительно прожил ещё не так много, чтобы встретиться с тем, с чем встретился он, и что заставило его выстроить такое мнение. За всю свою жизнь я ни разу не взаимодействовал ни с милицией, ни с чиновниками, ни с кем-либо вообще, связанным с политикой и законами. Андрей, тем временем, продолжил:

– Особенно, блядь, если закон такой мудовый! Вот сам посуди: во сколько лет ты захотел ебаться? С восемнадцати, наверное, блять, да?

– Нет конечно.

– Ну так и хули?

– Ну так-то логика здесь есть, – неуверенно сказал я, приподняв даже одну бровь. – Гормоны начинают играть нихуя не с возраста согласия или ещё какой хуйни, под закон они не подстраиваются, – хотя я действительно начал понимать, о чём он.

– Ну вот!

– Гормоны начинают играть примерно лет с двенадцати… – начал я рассуждать. – Это я знаю по себе и по окружавшим меня сверстникам. До этого времени, конечно, ебаться некоторым тоже хотелось, в том числе и мне, и я и в семь лет уже давно фантазировал и дрочил, но как начинается переходный возраст… Примерно в двенадцать лет у мальчиков начинается выделение спермы, у девочек менструха там и все дела. Они уже могут сделать ребёнка. То есть в этом возрасте человеческая особь уже половозрелая.

– ВОТ ИМЕННО БЛЯДЬ! ВОТ ИМЕННО НАХУЙ!!! – восклицая, он ударил по рулю. – ЕСЛИ ПРИРОДОЙ, БЛЯДЬ, ЗАЛОЖЕНО, НАХУЙ, ТО КАКОЙ ЗАКОН, СУКА, МОЖЕТ ЭТО ПОМЕНЯТЬ?! – казалось, что если бы Закон был человеком, стоящим перед ним, то Андрей его сейчас бы убил.

– И…

– И поэтому, – снова он прервал меня, – поэтому, сука, закон может пососать хуй. Если в двенадцать лет человек готов к ебле по мнению природы, то значит ему можно и нужно ебаться, плодиться и класть хуй на ёбаных долбоёбов, которые понапридумывали какой-то хуйни ебаной блядской, ограничивая и сдерживая то, что заложено в людях природой, и отчего они несчастны потом, проёбывают самый сок, самый рассвет нахуй их сексуальной энергии, самый кайф весь.

– Так, хорошо. И я правильно тебя понимаю: если ты ебёшь половозрелую особь, то это не педофилия?

– ДА!

– А если не половозрелую?

– То ты педофил и пошёл ты нахуй, я тебе ебало разобью. А если это будет моя дочь, то вообще убью нахуй, – резко отрезал Андрей.

– То есть, по твоему мнению, можно ебаться и ебать с двенадцати лет всех?

– Ну, кого-то с двенадцати, кого-то позже, некоторых и раньше. Ебаться и ебать можно с того момента, как у тебя начала выделяться малафья, если ты пацан, и началась менструха, если ты девка. Ну пару лет ещё можно дать на привыкание к новым условиям жизни из-за достижения половозрелости. Ну а так, раньше этого момента – нельзя. Потому что тогда это хуита для извратов ёбаных, которые ебут то, что ебаться ещё не должно по природной задумке.

– Хм… – такой концепции я, конечно, удивился: хоть и смотрелась она достаточно логично, но была капец какой стрёмной. – Тут можно поспорить, конечно, несколькими путями. Типа, если по природе нельзя ебаться до переходного возраста, то нахуя тогда до него у пацанов и девочек есть то, чем тыкать, и то, куда тыкать?

– Блядь, в дереве тоже есть куда тыкать – дупло нахуй. Будешь дерево ебать? Нет? Правильно, что нет блять. Потому что не во всё, куда можно тыкать, нужно, нахуй, тыкать.

– Хорошо. Ну и ты говоришь, что надо плодиться и размножаться. В двенадцать-то лет? Что ребёнок в двенадцать лет может дать своему ребёнку?

– Говорю же: пару лет ещё можно дать на эту… Адаптацию! Адаптацию к новой жизни. А вообще, это проблема не природы, а общества, в котором мы живём. Что в двенадцать лет ребёнок ещё остаётся ребёнком. По мнению природы, в двенадцать лет ты уже достаточно взрослый или взрослая, чтобы иметь ребёнка.

– И если ты недостаточно взрослый, то это значит, что ты просто отклонился от плана природы и неправильно живёшь? Я правильно тебя понимаю?

– Это значит, что твоё детство дольше того, какое оно должно быть. В природных условиях к двенадцати годам ты уже можешь обеспечить себя и окружающих едой и защитой. Потому что в природе единственное, чем ты занимаешься, – это добываешь еду и защищаешь свою семью. Ну или участвуешь во всём этом.

– Но сейчас не так. И это неправильно?

– Конечно неправильно! Посмотри, блять, на детей: все изнеженные, занимаются хуйнёй ради хуйни. Конкретно сейчас, конечно, время не самое сладкое… Но в общем-то это так: все прелести жизни дают в детстве, а потом пиздец и муки одни. Теперь жизнь существует только в детстве, в которое понапихано куча всякой хуйни, и вернуться в которое и ощутить чувства оттуда человек пытается потом всю оставшуюся жизнь. Может, даже специально так сделано… Типа сперва показали кайф, приучили к нему, а потом заставляют работать, чтобы вернуть его, снова почувствовать… Но это другой вопрос уже.

– А беспризорница, я так понимаю, потому что раз она беспризорница, то побывала в суровых условиях и поэтому морально старше своего возраста? И типа не изнежена в детстве, поэтому будет радоваться жизни?

– Да. Вот видишь? Я и не сомневался, что ты умный парень. Всё же прекрасно понимаешь.

– Ну окей. Я, в принципе, тебя понял и, кажется, даже, в какой-то разумной мере, сдержанно поддерживаю, потому что звучит всё логично. Но наверняка есть люди, которые скажут: «Общество развивается, всё меняется, дети остаются детьми дольше и таковы современные реалии, поэтому и возраст, с которого можно ебаться, тоже должен поменяться».

– Я скажу этим, блять, людям… Нахуй… Что, сука, если что-то меняется, то это, нахуй, не значит, что это меняется обязательно к чему-то хорошему. Что развитие идёт в правильном направлении.