Единственный недостаток сада — зто его образцовая показательность: частые визитеры здесь — зарубежные гости, которые приходят в умиление от того, например, как споро динамовские дети умеют зашнуровывать ботинки.

Умиление переходит в удивление, когда гости узнают, что на «Динамо» еще три сада и полное отсутствие очереди на место в них.

На бывшей Сорокосвятской

У Крестьянской заставы прежде находилась церковь Четыредесяти мучеников. Сейчас трудно сказать, за что в свое время пострадали эти мученики. Известно только, что Сорокосвятскую улицу назвали в их честь. Да еще заодно и два переулка: Первый и Второй. Именно здесь Моссовет и построил свой самый первый жилой дом для рабочих. И, передав его заводу «Динамо», переименовал улицу в Динамовскую. А заодно уж в честь того же завода переименовал и два переулка.

Новая жизнь — новые названия. Канули в Лету сорок мучеников. Их потеснили 350 счастливчиков, поселившихся в доме.

Произошло это в канун шестой годовщины Октября.

К первому дому динамовцы шли с оркестром и знаменами. После торжественного митинга директору завода П. А. Максимову передали ключи, перехваченные красными лентами. Представителям Моссовета динамовцы вручили адрес:

«СЛАВНОМУ МОСКОВСКОМУ СОВЕТУ Р. К. Д.

Мы, рабочие и служащие завода «Динамо», учитывая тяжелое финансовое положение нашей республики, все же видим не на словах, а на деле победу нашего выбранного Совета на жилищном фронте, где он стал хозяином восстановления Красной столицы и сдает нам то, что вырвал из рук разрухи — удобный для жилья дом.

Принимая этот вновь отстроенный дом от своего дорогого Совета, мы, трудящиеся завода «Динамо», заявляем с гордостью всему буржуазному миру: «Смотрите, что дают Советы и рабоче-крестьянская власть своим рабочим…»

Понятно волнение авторов адреса, которые до сих пор не жили в таком комфорте. Ведь в доме были центральное отопление, водопровод, канализация, электроосвещение.

«Красавец дом, единственный во всем Рогожско-Симоновском районе…» — тоже не без эмоций писала в то время газета «Рабочая Москва».

А сегодня, когда на наших глазах возникают все новые хребты жилых кварталов, столичная пресса информирует нас сухо и по-деловому о заселении нового дома и уже не рискует сообщить, какой это дом по счету в районе или в городе. Да и мы сами научились получать квартиры, соблюдая завидное хладнокровие. Берем у техника-смотрителя сантехническую оснастку и буднично взлетаем на свой этаж. А заметив на унитазе небольшую щербинку, горласто требуем замены данного прибора.

Конечно, это радующая деловитость: она говорит о тощ, что новоселье стало для нас чуть ли не рядовым явлением. Один лишь завод «Динамо» за годы Советской власти понастроил и получил от Моссовета столько жилья, что его дома, сведенные вместе, могут составить целый городок. А если соединить вместе все детские сады Москвы, то возникнет такой шумовой эффект, который, думаю, по децибелам перекроет грохот, возникающий при запуске космической ракеты.

Весь мир поражается нашей заботе о детях, масштабам жилищного строительства в нашей стране. Сами же мы за мелочами быта порой не видим всей грандиозности происходящих вокруг нас перемен.

Мы попадаем на окраину Москвы, где совсем недавно квакали лягушки, и вместо того, чтобы подивиться дыбящимся там и здесь кварталам, ворчим на строителей, которые без конца что-то строят — то дом, то детский сад, то школу — и разводят на улицах грязь.

Ах, как хочется автору прибегнуть к торжественному штилю адреса, написанного динамовцами в 1923 году, и воскликнуть:

«А не пришло ли время прославить имя первой воспитательницы детского сада Анны Никитичны Шевяковой, которая в тяжелые годы гражданской войны устроила первым детсадовцам первую елку, разучивала с ними первую песенку и первое стихотворение? Почему бы, скажем, не назвать ее именем одну из улиц бывшей Симоновки?

И не прийти ли нам с оркестром и знаменами на Динамовскую улицу, к самому первому дому, возведенному Моссоветом в 1923 году? С тем, чтобы украсить его исторические стены мемориальной доской, вспомнить, с чего началась наша Красная столица, погордиться ее небывалыми переменами!»

СТРАТЕГИЧЕСКАЯ РАДОСТЬ

Мы часто называем труд радостью. И это так, ибо на работу мы ходим, как на праздник: мужчины — в галстуках, а женщины — с накрашенными ресницами. А дома, между прочим, прекрасно обходимся и без галстуков и без парфюмерии. Но вместе с тем нет-нет да и углядишь, как иной труженик, находясь на своем рабочем месте, не то что не прыгает от восторга, а прямо-таки мрачнее тучи.

Начнем издалека — с охоты на мамонтов. Неплохая была работенка у наших далеких предков, хотя и с определенными минусами. Во-первых, ненормированный рабочий день. Во-вторых, никакой тебе зарплаты. В-третьих, отсутствие перерыва на обед. К плюсам я бы отнес кристальную ясность цели, с которой наши пращуры выходили на мамонта. Цель у них была одна — добыть пропитание. Запамятовать, для чего они рыщут в окрестностях с дубинками в руках, первобытные охотники никак не могли. Не достиг цели, не заманил мамонта в ловушку, оставил себя и своих соплеменников с пустым желудком — сразу видно, что рабочий день прошел впустую. И не принес ни малейшей радости. Радость в те бесхитростные времена имела место только при удачной охоте, то есть при достижении конечного результата.

Нынешний трудовой день насыщен радостями промежуточными. Положительные эмоции вызывает у нас уже сам процесс труда. Все-таки работать на современном предприятии — это вам не мамонта дубасить. Да и гарантированная получка два раза в месяц, что ни говори, вещь приятная. Штурм столовского буфета, за прилавком которого, словно лакированный, поблескивает свежий карп, тоже радостно возбуждает нас. Добавьте сюда сладость перекуров, общение с друзьями по работе, вашу фотографию на Доске почёта — и вы лишний раз убедитесь, что маленьких радостей у нас на службе предостаточно.

И вот, огородившись этими микрорадостями и микроцелями, мы порой забываем о поимке мамонта. О высшей стратегической радости, во имя которой мы, собственно, и заступаем ежедневно на свою вахту. А эта радость приходит только в том случае, когда труд наш дает ощутимые плоды и, говоря словами поэта, вливается в труд республики. Без этого хождение на работу теряет смысл и не приносит полного удовлетворения.

Для иллюстрации расскажем о том, как выращивают капусту в совхозе «Петровский».

Сначала там более полугода нянчат рассаду в специальных парниках. Затем высаживают капусту на поля и ухаживают за ней, не разгибая спины. Рыхлят почву, поливают, подкармливают капусту минеральными удобрениями, уничтожают сорняки, ведут нешуточную борьбу с вредителями. А вредителей у капусты целая армада. За ними нужен глаз да глаз. Личинки капустной мухи того и гляди пророют туннели в корнях, а капустная тля, если ее не остановить, даст за лето шестнадцать поколений. Не дремлют также гусеницы, земляная блошка и капустная совка.

Короче говоря, трудностей уйма. И совхоз с упоением преодолевает их, причем не без активной помощи рабочих местных предприятий.

И капуста уродилась — загляденье! Правда, она осталась под снегом. Попреодолевав трудности и закалив свои характеры в борьбе с вредителями, работники совхоза решили, что цель достигнута.

А между прочим, за всю жизнь я еще не встретил ни одного человека, который не любил бы капусты. Все граждане исправно поедают голубцы, пирожки, начиненные капустой, суточные щи. В связи с чем возникает законная мысль — капусту выращивают не ради спортивного интереса и не только для определения передовиков на Доску почета, но еще в какой-то мере и для еды.

Если труженики села «Петровский» спокойно обозревают капустное кладбище, то специалисты и рабочие Пижнеярского стеклотарного завода, судя по письму председателя завкома, не желают видеть кладбища баночного. Перед ними твердая цель — выпускать банки для компотов и солений, а не для хранения в них дождевой воды. Не могут они ходить на работу, как на праздник, когда все склады завалены готовой продукцией. И не только склады. Банки тут всюду — в цехах, в заводоуправлении, на заводской территории.