- Я рассмотрел, что это за звери. Маленький - ишак, большой - лошадь.
Не будь мы взволнованы остротой ситуации, мы расхохотались бы над своими предположениями о неизвестном звере. Ореол романтичности, возникший было над долиной Юхи, развеялся, хотя и сменился тревожным дымком романтики совсем иного рода - скорее детективной...
За поворотом гребня узкая седловина, ее пересекает заметная и торная тропа. Не могли же не пробить тропу люди, пригоняющие на Юху целые стада. Но где она выходит к Верхней Мзымте? Далеко внизу по тропе кто-то быстро спускается вниз в сторону Кардывача. Бинокль!
- Не наш ли это наблюдатель?
Обходим удлиненный цирк Утаенных озер, убеждаемся в малой доступности утесов Цындышхи и пика Смидовича. С нескольких мест гребня заглядываем в верховья соседних с Юхой притоков Цахвоа. Видим на северных склонах Цындышхи ненанесенный на карты ледник и еще один цирк с несколькими, на этот раз суровыми и хмурыми озерами. Все они хороши, каждое по-своему, но когда их так много... Не заменятся ли в конце концов наши восторги холодным подсчетом, инвентаризацией сокровищ под мертвыми научными ярлыками?
Моментами становится даже грустно: зачем нам в таких неусвояемых дозах эта красота?
Можно с удовольствием съесть две, три, пять конфет. Но даже сладкоежка перестанет испытывать удовольствие на тридцатой. Неужели и мы, пресытившись, отнесемся к новым находкам так же равнодушно, как работники кондитерских фабрик к своей карамели?
Из цирка Утаенных озер спускаемся на браконьерскую тропу. Она испещрена следами - человеческими, конскими, ишачьими, козьими. Так вот куда вел загадочный след по Верхней Мзымте, который меня так удивил еще три года назад!..
У подножия склона тропа потерялась в высокой траве и скользнула в русло ручья. Неплохой прием маскировки. В русле следы не сохраняются. Именно поэтому выход тропы к пересыхающей луже на Верхней Мзымте (к "Среднему" Кардывачу) оказался так незаметен. Не виден в траве издали и подъем ее по склону. А еще выше она устремляется в цирк Утаенных озер, в цирк, о существовании которого, глядя снизу, вообще нельзя догадаться - так глубоко он врезан в "карман" между Северным Лоюбом и Цындышхой. Хитро же замаскировали свое логово загадочные жители долины Юхи!
На спуске Наташа отстала метров на сто, беря образцы горных пород для коллекции, и догнала нас, напуганная.
За нами, прячась за камнями, шел какой-то юноша, видимо, лазутчик из нелегального табора. Нас заметили!
Спускаемся к Кардывачу. У Георгиади узнаем, что наблюдатель заповедника пришел с гор, рассказал, как видел нас на хребте (что же он, следил что ли за нами?), и поспешно, едва перекусив, ушел в Поляну...
Все это наводило на странные мысли. Вечером и ночью я не раз выходил из палатки, прислушивался - не навестят ли нас нежданные гости, пожелав свести счеты с обнаружившими их людьми. Но, видимо, как раз то, что мы никуда не ушли, и развеяло их подозрения. А наутро наш табор снялся и пошел не по направлению к Красной Поляне, а вверх по недавно показанной нам тропе на Кутехеку. Это вполне доказывало миролюбивость наших намерений.
О ЛУЧШЕМ ИЗ ОЗЕР
Красой ни с одним из озер не равно
В неведомый мир голубое окно.
Тропа от мыска вдоль Синеозерной речки. По-прежнему пасет здесь своих коз пастушонок с буркой. Вероятно, это аванпост юхских жителей. Держим путь не к низшей седловине гребня, а правее - на привольные пригребневые холмы, занятые лугами и порослями рододендронов. Именно сюда, ближе к вершине Кутехеку, устремляется большинство троп. Для идущих по ним прямиком на Аватхару Синеокое озеро останется далеко влево.
Гребень поднимается к вершине полого, низкие бугры чередуются с мягко вогнутыми седловинами. Вдоль каждой выемки белеет козырек из недотаявшего снега. Выходим на четвертую по счету седловинку со снежным козырьком (если первой считать наинизшую) и видим, что отсюда в разъявшуюся под нами долину Аватхары идет вполне сносный спуск. Как она близка и доступна! Конечно, именно здесь, а не через болота Ахукдарского перевала нужно ходить с Кардывача на Аватхару.
Впрочем... Я не рассказал еще об одной своей находке, сделанной в этом районе годом раньше - об Ацетукских озерах. А ведь они тоже претендовали на замену ахукдарского варианта пути к Аватхаре.
Ацетука - пирамидальная скалистая вершина на юго-восточной оконечности Аибга-Агепстинского хребта. Какие-то части ее видны с Рицы, но я не понимал, какие.
Внушительный по высоте пик (около 2600 метров) очень проигрывал при взгляде со стороны Мзымты рядом со своей соседкой - громадой Агепсты, превышающей три километра. С Ацетуки берет начало Азмыч, левый исток Мзымты. На одной из болотистых полян его долины сочится "нарзан", который еще в 1897 году изучал Залесский и назвал Ацетукским источником.
У самой вершины Ацетуки было показано и, конечно, дразнило меня еще одно озеро, поменьше Кардывача, с несколько комичным на русский слух названием - Мзи. Из этого озера вытекала речка Мзимна. В сущности, это был правый исток Аватхары, направленный как раз навстречу главному ее истоку.
"Мзи", "Мзимна"... И в этих именах слышится перекличка с Мзымтой, с древними медозюями и мизимианами...
Легко было решить, что к озеру Мзи должен существовать выход со стороны Азмыча. Намеки на такую возможность я вычитал и из статей Морозовой и Рейнгарда. Кстати, по этим статьям получалось, что на Ацетуке встречаются еще и другие, не нанесенные на карту озера.
Ацетуку я посетил, уже став студентом-географом, но еще в туристском порядке, в 1936 году. Помню, как поразил нас своими совсем гладкими плитами скальный амфитеатр верховьев Азмыча. Над одной из балконных ниш вздымались особенно отвесные коричневые скалы, ровные, как стоймя поставленные стены. К дну цирка из большого снежника ниспадал водопад. А дно это удивительно глубоко западало за бровку порога нижних водопадов - они выливались из потайного цирка. Подножия отвесов явно уходили куда-то ниже уровня краев чаши.
Я уже знал из геоморфологии о существовании озер в цирках. Именно здесь я впервые почувствовал, что могу "предсказать" озеро... Ведь и тут сам воздух, напоенный покоем и словно освещенный снизу таинственным сиянием, говорил: в чаше прячется чудо.
