Словом, теперь я могу даже задавать тон друзьям: добываю воду, приношу охапку сучьев для костра, устраиваю мягкие ложа на нарах. Но и на спутников не пожалуешься - все делаем быстро, варим вкусный суп и кашу, пьем кофе со сгущенным молоком. И при этом успеваем любоваться сменой лиловатых и розовых закатных красок на снегах и обрывах страшной Тыбги...
Всего одна ночь в этом лагере, и утром мы уходим. А в душе уже ощущение нежности к нему, к нашему первому домику на пути через заповедник...
Тропа выводит нас на самый водораздел, полого округлый гребень Пастбища Абаго.
Идем по гребню с видами по обе стороны хребта. Сам по себе скромный и монотонный, он словно специально воздвигнут на междуречье Малчепы и Безымянной, как помост для зрителей, чтобы радовать их панорамами.
Перед нами пологая пирамида, которую тропа обходит косогором. Раньше ее выразительно называли Абаго-Нос. Кто-то присвоил ей сравнительно безличное имя - гора Экспедиции. Наташа вскрикивает и бежит к появившемуся на склоне этой горы первому на нашем пути снежному пятнышку.
- Куда ты?
- Сейчас, сейчас, я к снежку.
- Опомнись, до него же не меньше двух километров!
Вот так же когда-то и краснолицый побежал за снежком...
Теперь Пастбище Абаго заповедно, а прежде и здесь пасли скот. Об этом напоминают пятна сорняков, сочная ядовитая чемерица, отмечающая места былых балаганов, да и само название этого хребта. Даже наш Саша знает прежние наименования полян. Для него это - Самоваровы балаганы, поляна Горского, Семенов балаган...
Мы с Володей уже начинали спорить об уровнях ледниковых цирков, об их ярусах, о высоте снеговой линии. Наташа потом призналась, что ее пугали наши споры. Девушка захлебывалась первыми впечатлениями от природы в целом и еще не могла совмещать этого упоения с аналитическим взглядом исследователя, с анатомированием деталей.
"Какие цирки? Где они видят ярусы?" - робко думала она про себя, страшась признаться в своей слепоте.
Цирки различать мы умели, а вот зверя... Словом, нам не везло. Заповедные животные дразнили нас обилием следов, но сами нам не попадались. Сколько я ни напрягал зрения, пытаясь разглядеть их издали, хотя бы таких же маленьких, как тогда на Псеашхо, все было напрасно. Не видел их и такой зоркий лесной человек, как Саша. Лишь изредка из-под ног вспархивали и в панике улетали горные тетерева.
Второй день пути. Ликующе цветут весенние луга. Гремят вздувшиеся от усиливающегося таяния снегов реки.
Заповедник поддерживает в хорошем состоянии мосты на тропах. Опередив "караван", перехожу по мосту речку Безымянку. Вступил на доски и вздрогнул: слева от моста прямо в реке, всеми четырьмя копытами в воде, стоит красавец олень. Статный рогач обкусывает прибрежные кусты. Нетерпеливо машу показавшейся вдали Наташе, но олень уже заметил меня и с гордо поднятой головой пошел вброд через самую бурную часть реки. Наташа подбежала, когда он скрывался в кустах. Чувствую себя словно виноватым перед нею - я видел, а она почти нет, говорит, только мелькнуло что-то в кустах, а передо мною он стоял во всей красе - гордое лесное божество...
Значит, все это действительно правда, такими красавцами населен здешний лес, и вот как близко удается их видеть!
На третий день пути Саша обещает показать и показывает нам туров. Он знает, что неподалеку от тропы есть "солонец". Так в заповеднике называют не почвы, а выходы минеральных рассолов и соленосных пород.
Копытные любят лизать соль, а с нею, быть может, вводят в свой рацион я какие-нибудь другие, нужные организму рассеянные химические элементы. Животные солонцуются, и тут-то их легко подстеречь на близком расстоянии. Мы наблюдаем за табунком туров метров с пятидесяти.
Местами солонцы создают искусственно. "Заряжать" их солью - одна из обязанностей наблюдателей.
Прошли годы, пока я, работая в Поляне, увидел первых туров на Псеашхо. А тут с первых же дней олень, туры - а как же иначе, ведь заповедник!
ДИКАЯ БАБА
Пересекли крупную реку Кишу и вышли на одно из глубинных урочищ заповедника - на Сенную поляну. Здесь когда-то егеря княжеской охоты заготовляли сено для зубров.
У домика Сенного лагеря людно, а нашу вьючную лошадку Машку восторженно приветствует своим ржанием целый табун коней. Здесь сегодня большой день. Сенная поляна - место своеобразных общих собраний работников охраны заповедника. На такие слеты наблюдателей люди сходятся за сотню километров по трудным тропам, через высокие перевалы. Эти люди с винтовками не только караульщики. На них лежат нелегкие обязанности - по пути на слет ремонтировать тропы, распиливать упавшие стволы, чинить мосты...
Клеенчатые тетрадки в их полевых сумках хранили уже немало наблюдений, ценных для науки, регистрацию встреченных следов, поведения и режима питания зверей, фенологию (сроки сезонных событий, происходящих в природе). Ежегодно совершали наблюдатели и трудней
каштан да орехи запасала. Уж как она зиму переносила - подумать страшно. Потом ее издали и видеть стали, а туристов Дикой бабой пугать.
Туристы, конечно, интересовались, как бы это на нее поглядеть. Ну, а мы - сказку сложили, что она по ночам подбирается к лагерям, где туристы ночуют, да и крадет самых красивых. Ой, смеху было!
А потом стали замечать, что не одна живет Дикая баба: у нее ребенок в лесу народился. Много у нас споров было, как с ней быть. Одни на облаве настаивали, считали, заарестовать надо. Другие вызывались уговорить ее миром - дескать, ради ребенка. Однажды обложили ее, как волка, она на скалу забралась и с ребенком годовалым на руках. Визжит, кричит - не смейте, говорит, меня трогать. Если подойдете - со скалы брошусь. А обрыв глубокий у Чертовых Ворот это было, взглянуть страшно. Так от нее и отступились. Следить продолжали, начальству докладывали.
Одну зиму на Пшекише прожила, другую на Гефо. Узнала, что мы в лагерях спички сухие оставляем в запас да продуктишки кое-какие, наловчилась выкрадывать, сама костры запаливала - и ничего, аккуратно, всегда за собою потушит, лес не зажгла ни разу. А одну зиму, когда у нее пацаненок родился, так даже и прожила тут в лагере - мы же сюда зимой редко когда заходим".
