Столько побеждено, столько познано! Теперь мы можем смотреть на горы и о каждой вершине сказать: были, были, были - на той и на этой, вспоминать друзей, детали восхождений, погоду, видимость, самочувствие. Нам стало легче перечислить пики, на которых мы еще не побывали, чем называть покоренные. Но это и хорошо, что остались непобежденные вершины - все еще нет чувства, что краснополянские горы исчерпаны! Радостным открытиям и впредь не будет конца. Вот непосещенные нами дальние Аибги и Турьи горы с Агепстой. А вот и пик Сахарный Псеашхо - даже из самой Красной Поляны видна всегда зовущая в высь вершина, на которой мы не были.

Перед возвращением ночуем на Пихтовой поляне, словно в глубоком круглом колодце со стенками из высокоствольных пихт. Горы прощаются с нами шумом далеких рек, голосами сов. Граница заповедника, вечный лес, который должен быть сохранен навсегда,- полномочный представитель древней девственной природы перед лицом последующих поколений.

МНОГОЭТАЖНОСТЬ" ПРИРОДЫ

У самого хорошего студента перед экзаменом не хватает еще одного дня. Мы не отказались бы и от месяца. Факультетская жизнь захлестнула зачетами, практическими работами. Лекции о природе зарубежных стран расширяли наши представления, знакомили нас с характеристиками больших территорий. Любой предмет увлекал. Опомнились уже к весне. Пора было представлять кафедре дипломные работы, а заповеднику - отчет о проведенных исследованиях.

Идем к своему руководителю - профессору Добрынину. Рассказываем о виденном - слушает нас с интересом, но еще больше оживляется, когда мы высказываем ему свои предположения о формировании подальпийских хребтов. Словно мельком, он говорит:

- Надо еще подумать, нет ли тут следов древних циклов выравнивания.

Значит, и перед ним встает этот вопрос о первопричине удивительной выровненности гребней многих хребтов?

Отчет, отчет! Мы писали его, захлебываясь, споря, вечерами, ночами. Из вороха полевых записей, из этикеток к геологическим образцам, из измерений карты и из покоряюще ярких воспоминаний складывались сотни страниц текста и графических материалов. А бессонные ночи в темной комнате с красным фонарем! Теперь мы владели сотнями фотографий с изображением любимых мест.

На студенческой научной конференции выступаю с докладом об итогах нашей экспедиционной работы. Так волнуют умные, проницательные глаза председательствующего - Отто Юльевича Шмидта - он следит оценивающим взглядом: "А ну-ка, каковы вы будете, следующее поколение исследователей?"

Профессор Добрынин дает высокую оценку нашим работам, особо отмечает самостоятельность в выработке методики. Александр Александрович Борзов даже упомянул об открытии новых озер на Западном Кавказе университетскими студентами в очередном номере "Землеведения". Журнал, в котором Евгения Морозова впервые писала о Рице, сообщал и о наших находках!

Дипломные работы написаны. Сводный отчет отправляем в заповедник. Не слишком ли он ученический? Нет, именно теперь, когда на проделанную работу можно оглянуться как на пройденный этап, становится ясным: нам есть, что сказать... Чем больше трудностей возникало перед нами, тем более пристально изучали мы факты, тем полнее, в частности, приходили к выводу, что в выравнивании подальпийских хребтов повинны не только ледники, но и целые эпохи первоначального выравнивания древних складок и глыб будущего Кавказа...

В процессе работы над отчетом я не раз задумывался над тем, что привлекло меня к краснополянским горам? Только ли то, что они попались мне первыми в жизни - вот и стали первой любовью, несравненной, неповторимой? Да, этого не вычеркнешь. И я не переставал этому радоваться.

Природа Западного Кавказа - и живая и мертвая - редкая по насыщенности красотами и по сложности причин и связей. Какое счастье, что именно она досталась нам в наставницы: сколько трудностей заставила преодолеть, сколько загадок разгадать...

Позже, став профессионалом-географом, я получил новое основание для своей любви к горному Черноморью. Не только по ревности краелюба, а вполне беспристрастно сличая Красную Поляну со множеством горных ландшафтов, я понял, что нам действительно посчастливилось: мы оказались на земле с природой самой богатой, самой сложной и насыщенной во всей нашей стране.

Горы - они вообще бесконечно красочнее равнин. Они объемнее, у них огромное третье измерение - не только ширь и даль, но и высота, глубина. И даже среди горных ландшафтов краснополянские уверенно претендуют на первенство. Конечно, они не спорят с Памиром, с Тянь-Шанем и с Центральным Кавказом за обладание рекордными высотами; немало гор превзойдут причерноморские и по частным "показателям величия" - по грандиозности размеров, по длине ледников, по высоте водопадов...

Но нет в Советском Союзе и не так много на всем земном шаре гор, где бы на таком коротком расстоянии умещалось столько различных этажей ландшафта от влажных субтропиков до ледяных высокогорий. Где ни подступают у нас к морю горы - будь то Сихотэ-Алинь или Камчатка, Крым или Восточный Кавказ, то либо самые горы ниже, либо природа их подножий скуднее и суровее причерноморской.

Краснополянские горы подступают к теплому морю - они напоены его влагой и поэтому трижды обильны. Южная покатость Кавказа ограждена здесь от лютых ветров Севера. Так было и в давние времена великих оледенений: здесь под защитой уже тогда существовавших хребтов выживала, почти не скудея, роскошная древняя флора. Ушли с гор ледники, и она расселилась, насколько могла, по подножиям и нижним склонам гор, всюду, где ей хватало тепла и влаги. Поэтому здесь так могучи леса, так буен и вечно зелен колхидский подлесок, так сочно а пышно высокотравье.

Мы знаем, что рельеф горного Черноморья формировался в ходе геологически недавних прерывистых поднятий обширной складчатой области. Не раз начинали громоздиться на месте Кавказа горы, но силы размыва успевали разрушать, сглаживать неровности, и будущий Кавказ превращался в холмистую равнину с отдельными недоразрушенными кряжами.

Тогда-то настало новейшее сводовое воздымание горной страны. Оно проходило пульсируя, рывками. Участки выровненных плоскогорий изгибались и кренились, взламывались и торосились. Оживали плоскости древних разломов, вдоль которых вновь начинали двигаться одни относительно других горные глыбы. Медленные вздохи земной коры сопровождались сотнями кратковременных, но разрушительных землетрясений. На приподнятые участки набрасывалась разбуженная движением эрозия: на всех участках русел, ставших круче, размыв шел интенсивнее. Он то подчинялся древнему рисунку гидросети на плоскогорье, то менял свои направления сообразно различиям в стойкости горных пород.