Пожурили друг друга за легкомыслие и решили больше не разлучаться. Вышли на гребень - путь по нему к вершине показался нам наиболее удобным. И словно в подтверждение этого суждения, увидели перед собою еще один, совсем недавний теплый след медведя.

С гребня открылась широкая соседняя долина - долина второго притока Пслуха, рекомендованная нам для подъема. Насколько она была легче выбранной нами!

До вершины остается метров двести - она уже вся перед глазами, с куполовидным снежником на гребне - это питающий фирн Пслухского ледничка.

И вдруг - вон, вон по снегу! По самому фасу вершинного купола, по крутой его части, где и альпинист не прошел бы без охранения и рубки ступенек, крадущейся кошачьей походкой шел, кого-то высматривая за поворотами, наш четвероногий проводник. Его темный силуэт на снегу по легкости походки скорее напоминал барса, но мы уже были уверены, что это медведь, при этом крупный. Зверь специально начинал на рассвете, почти одновременно с нами, свое восхождение, уходя с сочных лугов и поднимаясь на самую вершину Псеашхо, в мир льда, снега и голых скал. Кого он выслеживает? Туров? Неужели он способен догнать тура на альпийских крутизнах? Может быть, молодых турят? А ведь у кавказских медведей устойчивая репутация вегетарианцев...

Зверь вылез на вершину и несколько мгновений его контур вырисовывался на фоне неба. Куда он выберет путь? Не вздумает ли возвращаться по тому же гребню, по которому поднялся? Тогда нам предстоит встреча на узенькой дорожке. На нашем остром гребешке никакие "разъезды" не предусмотрены.

Притаились за выступом скалы, чтобы не обратить на себя внимания. Скептически гляжу на геологический молоток - единственное оружие в возможном поединке. С молотком на медведя? А что же, если ударить молниеносно - по глазам и по черепу?

Снова вспоминаю убедительную формулу Амундсена: знает ли этот зверюга, что краснополянские медведи не должны трогать человека?

Медведь скрылся за вершиной и долго не появляется. Идти на вершину? А если он там притаился и выслеживает турят?

Все же двинулись по гребню вверх. При одном взгляде в долину второго притока Пслуха отлегло от сердца: наш медведь, не солоно хлебавши, размашистой походкой спускался вниз по ее пологому трогу. Вершина была свободна от противника.

Мы на пике. Чувство триумфа, утоление давней жажды. Пять лет я любовался "белой палаткой" как неприступной твердыней и только мечтал когда-нибудь на ней оказаться! И вот мечта осуществилась. Панорама, развернувшаяся перед нами, превосходила все когда-либо виденное. Под ногами разверзалась долина Холодной, сверху в деталях просматривался знакомый переметный ледник, обнявший совсем небольшую горку Скального Замка.

Грандиозной синей стеной во все три с четвертью километра высоты нашей вершины вставало на западе Черное море. В дымке различалась прибрежная зона Сочи. Гагринские горы впервые просматривались сверху, поэтому толпились множеством новых, ранее не виданных вершин. Среди близких гор только Агепста и Чугуш высились, как равные нам, да в нагромождении пиков Кардывачского узла выделялись чьи-то зубцы - вероятно, Цындышхи и Смидовича. А жадный взгляд стремился дальше, дальше.

На горизонте голубеют, сияют, словно глыбы льда, четырехтысячные гиганты района Домбая и Клухора, пересекаемые Военно-Сухумской дорогой. А это что - не облако ли белеет над всеми ними еще восточнее, совсем прозрачное, призрачное, словно бестелесное, на километр выше всего остального? Неужели Эльбрус?

Но некогда любоваться. Нам столько нужно увидеть с этой вершины, столько записать. Ветер, словно флюгером, хочет вертеть нашими планшетами, превращает в паруса одежду. Как бы напряженно заполоскался, как бы порывисто затрепетал здесь большой флаг!

Тревожно на вершине. Переменчивы краски, дымка, ветер. Совсем не с моря, а почему-то с севера потянуло влажным дыханием, и, словно из вытяжных труб, с тыльного ледника повалили возникающие на глазах облака. Каких-нибудь три часа нам нужно было провести на вершине, но уже в середине этого срока мы были в плотном тумане. Ничего не видно, записывать нечего. Может быть, это ненадолго, перетерпим?

Замерзшие на ледяном непрекращающемся ветру, осматриваем ближние участки. Откололи образцы горных пород для коллекции. На одной из плит гребневой россыпи еще задолго до нас * сооружена башенка - тур - из камней. Ищем в этом туре записку о восхождении - нет ничего. Решаем оставить свою. Пишу, что такого-то числа и года вершину посетили такие-то. Наташа освобождает коробочку из-под бульонных кубиков, и мы не без гордости прячем ее с запиской в нишку между плитами тура.

Наконец погода смилостивилась, мы провели на пике еще около двух часов и закартировали все, что нам было нужно. Спускаться по только что пройденному пути вдоль ледника и первого притока Пслуха нам не хотелось этот путь был нелегок и для подъема. Выход был один - спускаться по второму притоку - опять по следам нашего косматого проводника.

Не только барсу выгодно преследовать грозящего ему охотника,- пойдем и мы по пятам возможного недруга.

Мы благополучно достигли своего лагерька и уже в темноте дошагали со всем имуществом до Холодного лагеря.

ЛАБЁНОК

Через Главный хребет Кавказа с севера в Красную Поляну ведут два пути псеашхинский - через перевал Псеашхо - и айшхинский - через перевал Аишха. По первому пути, где пролег главный экскурсионный маршрут заповедника, мы проходили с нашим лесным Сашкой... Второго пути еще не знали, хотя о нем слышали немало. Напомню, что именно через Аишха прошли и увидали Поляну первые греческие и эстонские ходоки; здесь же прошли в Красную Поляну и ее первые после ахчипсовцев жители - греки и эстонцы.

Хребет Аишха мы уже видели, вершины его от Второго до Четвертого Аишха знали. Не были лишь на самом перевале Аишха и на Первом Аишха: тут оставалось не

* Географом Ивановым-Вихаревым и сочинским краеведом Михайловым в 1930 году. Их записку и трехкопеечную монету 5 сентября 1931 года нашел географ профессор Григорий Григорьевич Григор. *

посещенное нами звено Главного хребта между Псеашхо и остальными Аишхами. Ясно, что один из маршрутов было необходимо проложить сюда. К тому же за перевалом Аишха нас ждала одна из крупнейших рек северного склона Малая Лаба, а в ее долине морены, террасы,- новые ключи к возрастным загадкам рельефа...