— Идите прямо по тропинке, пока не уткнетесь в забор. А коснувшись его, разведите руки в стороны и охватите штакетник руками. Может быть, вам и повезет.

Испуганный зловещим тоном Теоретика, Прозументщиков машинально повиновался. Наконец он застыл с распростертыми руками у забора.

— Готово? — спросил Диогенов.

— Готово! — ответил Прозументщиков.

Теоретик подошел и снял повязку.

— А теперь считайте!

— Что считать?

— Считайте, сколько штакетин вам удалось охватить?

— Восемь. Но одна сломана пополам.

— Вот и ваш приговор, — сказал Диогенов, демонически улыбаясь.

Забегая вперед, сообщим: через полгода состоялся суд над Федором Федоровичем, снабженцем фотокомбината, где была обнаружена крупная недостача фотоматериалов и массовые случаи подмены высших сортов фотобумаги низшими. Прозументщикову дали семь с половиной лет тюрьмы.

Конечно, Теоретик не мог знать этого финала, но предсказание его оказалось точным. И оно помогло Федору Федоровичу мужественно встретить ожидающие его суровые испытания…

…И вот новый посетитель. Что ему надо?

Избежать этой встречи оказалось невозможно. Извещение, полученное с очередной порцией мяса, недвусмысленно призывало явиться на свидание с Матвеем. И когда Диогенов приблизился к засиженному мухами прилавку мясного магазинчика, последовало категорическое указание:

— Этого человека, Кай Юрьевич, обязательно примите. Страдалец он.

Посетитель явился в тот же день поздно вечером. Вошел он робко, растерянно оглядываясь по сторонам, и сказал:

— Шок.

— У кого шок?

— У меня, — покорно ответил посетитель. — Достался по наследству от родителей, дай бог им доброй памяти.

— Чего же вы хотите, товарищ Шок? — спросил Диогенов.

— Хочу с вами посоветоваться. Попал в затруднительное положение.

Теоретик скептически оглядел тщедушную фигурку посетителя с еле державшимися на крохотном, пуговкой, носике пенсне и решил, что он занимается мелким мошенничеством. Но на этот раз интуиция Теоретика подвела его.

— Чем вы занимаетесь? — спросил он и услышал неожиданный ответ:

— Моя специальность — контейнеры.

— То есть?

— Видите ли, — сказал человечек, поправив пенсне, — контейнерные перевозки занимают все большее место на железнодорожном транспорте. Признано, что перевозить грузы хорошо упакованными в контейнерах гораздо удобнее, чем на открытых платформах или в вагонах. Контейнерная служба стала одной из важнейших на наших стальных магистралях…

Но Диогенов, являющийся непревзойденным мастером отвлеченных дидактических рассуждений, не терпел этого у других. И потому довольно грубо прервал:

— Говорите короче. Что вы делаете с контейнерами?

— Мы их заменяем. Пока товарный состав стоит на путях, мы снимаем контейнеры с платформ и заменяем их другими. Наши контейнеры загружаются щебнем и булыжником, а те, которые следуют с поездом, чем придется.

— И попадаются ценные грузы?

— Попадались, — уточнил посетитель. — Например, мебель, холодильники, газовые плиты и прочая домашняя утварь. Но сейчас положение резко изменилось. С тех пор как отменена ведомственная охрана товарных составов, все чаще происходят досадные казусы.

— Какие именно?

— Ну, например, мы ожидаем в контейнере ижевские мотоциклы, а получаем тот же щебень и те же булыжники. Нас забивает конкуренция. К Галаховке контейнеры прибывают основательно обработанными. И потом во всем этом деле есть большая доля риска. Мы имели несколько случаев тяжелого травматизма.

Диогенов теперь припомнил Шока, он видел его на учредительном собрании. Тогда Теоретик и подумать не мог, что этот тщедушный человечек занимается столь опасным промыслом.

— Мне кажется, такая работа вообще не для вас. Это же чистая уголовщина! А вы интеллигентный человек, уважаемый Шок. Где вы учились?

— В коммерческом училище, с вашего позволения. Но был изгнан оттуда за некрасивые поступки.

— Это ничего, необходимый запас знаний у вас, надеюсь, сохранился. Вы знакомы с публичной библиотекой — главным книгохранилищем страны?

— Приходилось бывать. Только не в ней, а под ней. Там станция метро, где пересаживаются с одной линии на другую.

— Теперь вам нужно выбраться из-под земли и стать постоянным посетителем библиотеки. В читальном зале вы заведете себе постоянный абонемент.

— И чем же я буду заниматься?

— Похоронным делом.

— Хорошо, — покорно согласился посетитель. — По моим годам вполне приличное занятие.

И с некоторых пор поздний посетитель Диогенова стал завсегдатаем читального зала публичной библиотеки. Он интересовался только районными газетами. С утра брал груду подшивок и сидел за столиком до позднего вечера, делая какие-то выписки. Работал он планомерно, по заранее выработанной системе. Вооружившись административным справочником, сначала выписал все районы европейской части СССР, а потом постепенно переходил на восток.

Две с половиной тысячи газет, сотни тонн пропущенной через типографские станки бумаги. Что же выискивал Шок в этом безбрежном газетном океане? Если бы кто-нибудь понаблюдал за аккуратным посетителем читального зала, он непременно обратил бы внимание, что Шок, развернув очередной номер газеты, интересовался только его последней страницей. А здесь его внимание привлекало лишь небольшое объявление в траурной рамке. Например, такое:

«Райком КПСС и Исполком районного Совета с прискорбием сообщают о безвременной кончине заведующего автодорожным отделом Исполкома Ивана Петровича Стеценко, последовавшей после тяжелой и продолжительной болезни».

Шок тщательно выписывал это печальное известие и адрес редакции. За полный рабочий день, прерываемый лишь коротким визитом в библиотечный буфет, где Шок выпивал бутылку кефира, ему удавалось выудить из подшивок до двадцати подобных извещений.

Незадолго до закрытия библиотеки Шок сдавал подшивки и, засунув толстую общую тетрадь в портфель, уходил домой. Там и протекала его настоящая работа. Шок писал сочувственные письма.

«Дорогие товарищи! — обращался он к неведомым ему сотрудникам районной газеты. — Случайно я узнал о том, что безжалостная смерть вырвала из наших рядов незабвенного Ивана Петровича. Может быть, он никогда не говорил об этом, но пламенные комсомольские годы мы провели с ним рядом, плечом к плечу. Замечательный человек, прекрасный работник, он всегда был для меня примером принципиальности, верности долгу гражданина и коммуниста.

О время, время! Как неудержимо катит оно свои бесшумные волны, смывая в Лету бойцов и героев! Я перебираю в памяти мельчайшие подробности наших редких встреч и плачу или печально улыбаюсь. Да, вот одна такая смешная подробность: встретились мы с Иваном Петровичем случайно в поезде. Я возвращался из госпиталя, а он ехал куда-то по служебным делам. Что-то произошло у Ивана Петровича в дороге, и он занял у меня 25 рублей. Сумма пустячная, и мой друг, вероятно, забыл о ней, а мне не хотелось напоминать. Грустно сознавать, но так вот мы и уходим с неоплаченными большими и малыми долгами перед жизнью.

Передайте мое искреннее сочувствие семье. Павел Лаврентьевич Шок, инвалид 1-й группы. Москва, 22-е почтовое отделение, до востребования».

Как, вероятно, догадался читатель, стиль своего письма Павел Лаврентьевич заимствовал из древних, сохранившихся у него учебников коммерческого училища, где приводились образцы переписки по разным поводам — радостным и печальным.

Прошло около месяца после отправки первого письма. Однажды Павел Лаврентьевич зашел на почту и протянул паспорт в окошечко, над которым была прикреплена табличка: «Корреспонденция до востребования».

— Мне должен быть денежный перевод.

— Есть, — сказала девушка и протянула извещение.

На корешке перевода было несколько строк, написанных аккуратной женской рукой.

«Дорогой Павел Лаврентьевич! — писала вдова. — Благодарю вас за сердечное сочувствие. Посылаю сумму, которую задолжал вам мой покойный муж».