Как скажешь. Медленно я повернул голову. При этом я не чувствовал шеи. Вновь я это сделал, будучи погруженным в желе.

Макферсон продолжал что-то делать на компьютерном стенде. Как здорово, что это один из первых, с кем я смог взаимодействовать. Я ощущал спокойствие и умиротворенность. Кто знает, как бы ко мне относился другой специалист? Возможно, если бы это был стоматолог, я научился бы бегать быстрей, чем осознал бы это.

Но всё же странно, что первый, с кем я могу как-то взаимодействовать – это инженер. Я хотел бы поздороваться с ним, спросить какая на улице погода, но не ощущал мышц лица, челюсти, языка. Мои чувства слишком медленно возвращались, и поторопить события было невозможно.

Возможно, я всё-таки подключен к какому-то прибору, от которого зависят все мои движения и ощущения, и мне стоит с этим смириться. Позвоночник с программным обеспечением, которым можно управлять удаленно. А такое бывает?

– Подними левую ногу.

Как это сделать? Простая команда на короткое время ввела меня в ступор. Обычно я запросто поднял бы левую ногу, согнув в колене. Но как это сделать сейчас? Хорошо, попробую, словно делал это раньше.

В нижней части тела, с левой стороны, я ощутил новое взаимодействие. Похоже, у меня получается. Всё такое желеобразное ощущение.

– Опусти левую ногу. Подними праву ногу.

Видимо, я всё сделал правильно. Попробую поставить ногу обратно и поднять другую.

– Опусти правую ногу.

Я выполнил это по мере своих возможностей.

Макферсон нахмурился и долго смотрел в монитор.

– Что же мне делать? Функции работают, тесты нет.

Он глубоко вздохнул и подошел ко мне ближе.

Я смотрел куда-то вперед. Я пока что не мог управлять глазами, фокусировать зрение. Похоже, что объекты и цвета были уже относительно различимы, но не так как хотелось бы. Наверное, так видят люди с плохим зрением, когда не носят очки.

И еще одна странность – я не моргал. И не хотелось. У меня не болели глаза, я не мог зажмуриться. Зрение, функционирующее само по себе. Конечно же, меня это насторожило. Я знал о существовании имплантов вместо глаз, но это слишком дорого, и у людей с подобными протезами нередко проявлялись побочные эффекты.

Макферсон пристально разглядывал меня. Это было неловко. К счастью, ситуацию спас его коллега, которого, кажется, звали Ллойд.

Он быстро приближался. В его левой руке были листы с документами.

– Мак, как успехи?

Похоже, они дружнее, чем мне показалось раньше.

– Никаких успехов. Всё функционирует, система в рабочем состоянии, но… Он откликается только на прямые команды. Слуховой адаптер работает, но контроллер не передает данные, когда отправляю их через консоль. Зато всё получает. Как это объяснить?

Лойд смотрел то на меня, то на консоль. Контроллер? С каких пор протезам нужен контроллер?

– Мак, как смотришь на замену всей системы?

– Ты шутишь? Он полностью собран! И контроллер работал на каждом этапе проверки! Это произошло на итоговом этапе тестирования. Представляешь, сколько придется потратить времени на замену?

– А ты понимаешь, что эти средства могут повесить на нас? Ты сможешь потом оплатить такую сумму?

– Нет, Ллойд. Не повесят. Это слишком…

Ллойд протянул Макферсону бумаги.

– Это передал мне технический директор. Видишь свою подпись? Ты расписывался на всех этапах сборки, и благодаря твоей подписи он сейчас в этом цеху.

Какой еще цех? Мне хотелось вмешаться в разговор, задать хоть какой-нибудь вопрос. Но я не мог говорить. Я не чувствовал рта. Я даже не чувствовал, что дышу.

Возможно, из-за искусственного позвоночника я потерял любую возможность ощущать тело.

Я всё еще надеялся, что дело в искусственном позвоночнике. Черт возьми, я перестал понимать, что происходит.

– Черт, может быть. Давай я составлю техническое заключение, и вернем обратно.

Ллойд забрал бумаги и направился к дверям.

– Я спрошу, когда они смогут забрать!

Макферсон потер переносицу. Затем подошел к терминалу и снова начал щелкать.

Макферсон, ты похож на компьютерщика из старых фильмов. Они всегда громко стучали по клавиатуре, и никогда не пользовались мышью или сенсорным экраном.

Я попытался посмотреть, что он делает. Всё, что получилось – медленно повернуть голову в его сторону. Все-таки он частенько водил стилусом по сенсорной панели. Беру слова обратно, Мак.

Мое любопытство было замечено. Он посмотрел на меня, но реакция была очень странной.

Он мгновенно отскочил, и быстро выбежал из зала.

Кажется, я его напугал. А что он хотел, мне ведь тоже может быть страшно, в такой ситуации.

И как они вообще разговаривают? Неужели ни капли сочувствия к человеку в моем состоянии?

Я повернул голову прямо. В этот раз получилось быстрей. Можно ли мне было двигаться? Я хотел что-нибудь сказать, но даже не представлял, как издать какой-либо звук.

Я обратил внимание на свой нос. Мне казалось, что форма была другой. Я пока не могу сосредотачивать внимание, но мне кажется, что нос выглядел иначе. Возможно, это из-за освещения.

Пока я пытался смириться с этим носом, в помещение вошли Макферсон и еще трое в костюме техников. Один из них нес чемодан для инструментов – я узнал по круглой синей наклейке, а другой – небольшой металлический кейс.

Они подошли ко мне, двое зашли за спину. Макферсон стоял дальше всех.

– Сэр, вы уверены? – раздался голос одного из техников позади.

– Да, уверен! – Раздраженно ответил Макферсон.

Я плохо помню дальнейшие события. Мне казалось, что через меня проходит несколько тысяч вольт, и голова могла взорваться в любую секунду. Я слышал жуткий гул прямо внутри черепной коробки. И после этого всё исчезло.

Меня мотало из стороны в сторону. Я вновь был в темноте, и сознание возвращалось очень медленно. Казалось, что меня укачивало. Раньше бывало похожее состояние, когда я был болен, и была высокая температура. Словно проснулся посреди ночи, меня лихорадилт, и до сих пор в голове остатки сна. Не приходя в сознание окончательно, я снова проваливался.

Но сейчас хуже.

Казалось, что люди смеялись и аплодировали. Затем вновь тишина. И вновь укачивание.

Иногда появлялись голоса людей. Я был полностью дезориентирован.

И через какое-то время вновь пришел в себя.

Большое светлое помещение. Высокий потолок с промышленными светильниками. Я стоял в группе людей, выстроенных в одну линию. Справа от меня донеслось:

– Двадцать три. Моторика. Иди к стене.

Краем глаза я увидел, как кто-то вышел из линии, прошел через зал, остановился у стены и развернулся лицом. Рядом с ним уже стояло несколько человек. Они были в одинаковой одежде, с одинаковыми прическами. Не мог разглядеть лица, до них было далековато для моей зоны фокусировки. В глазах всё было мутным, я не видел очертаний. Но в этот раз был определенный прогресс – я мог более свободно двигать головой, глаза стали управляемы. И, в конце концов, я стоял на своих ногах! Правда, этого не чувствовал. Я не ощущал своего тела, как и прежде, но понимал, что могу позволить себе больше движений.

– Двадцать четыре. Моторика. Иди к стене.

Человек справа от меня вышел вперед и твердой походкой направился к противоположной стене. В это время человек в халате подошел ко мне, делая какие-то отметки в планшете. Здравствуйте, доктор.

Он дождался, когда бедолага с номером двадцать четыре дойдет до стены и развернется, затем посмотрел на меня, нахмурился и скомандовал:

– Двадцать пять. Моторика. Иди к стене.

Нужно было идти. Я уверенно сделал шаг вперед, и у меня получилось! Я привык долгое время находиться на одном месте, но сегодня уже мог стоять, и даже идти. Медленно, непривычной походкой я шел вперед. Ноги просто несли меня вперед, оставалось контролировать направление и вовремя остановиться. Противоположная стена приближалась. Внутри я ликовал. Это было моим прощанием с прежним состоянием, полным бессилия и неопределенности. Не знаю, что они сделали со мной в прошлый раз, но этим ребятам удалось поставить меня на ноги. Судя по количеству человек в помещении, не меня одного. Таких как я было много. Я был двадцать пятым. Подходя к стене, удалось обратить внимание на мужчин, которые подошли к стене передо мной. Они стояли недвижимо и ждали команды, глядя вперед. Я пытался разглядеть их, сквозь пелену. В голове мелькнула мысль, что в зал набрали мужчин с одинаковым типажом. Таких же как и я, которые проходят реабилитацию.