Мы ничего не говорим здесь, что не было бы подтверждено документами. И о консерватории, и о радио, и о своих пожертвованиях гр. Довгань прислал нам документы, заверенные Эриванской нотариальной конторой.

И вот такого ценного гражданина «подобно спруту опутывает и стискивает горе, отчего он буквально задыхается» и т. д. Дотронемся же своими трепетными перстами до вот уже больше года отверстых ран гр. Довганя. Поинтересуемся происхождением спрута.

Коротко. 7 февраля прошлого, 1935 года гр. Довгань пришел к директору Эриванского государственного цирка на предмет получения контрамарки. Контрамарка требовалась гр. Довганю не для наслаждения высоким искусством тамошних циркачей. Ему нужно было срочно по важному делу поговорить с находившимся там своим учеником, который как раз сидел в цирке, чтобы наслаждаться упомянутым искусством. Переговоры с директором не привели ни к чему, и гр. Довгань вынужден был приобрести в кассе за наличный расчет билет. Это уже само по себе было чрезвычайно прискорбно. Но самое трагическое было впереди. Когда Довгань, поговорив со своим учеником, немедленно обратил свои стопы к выходу, ом увидел, как директор, недавно отказавший ему в контрамарке, другим трем работникам оперы таковые выдал.

– Видя это, я заметил Мальскому (директор цирка), что он был «весьма любезен» к моей персоне я что я в свою очередь постараюсь ему отплатить «не меньшей любезностью», когда он или его близкие соблаговолят попасть к нам в оперу, на что со стороны Мальского получил ответ: не пугайте и убирайтесь отсюда вон!

Вот тут-то я начинается то самое горе, которое «подобно спруту больше года» и т. д. Вот уже больше года Довгань не устает писать жалобы. Он доводит о приключившемся прискорбном факте до сведения поочереди дирекции и месткомов госоперы, консерватории, председателя союза Рабис, председателя горсовета, он стал частым посетителем бюро жалоб, городской прокуратуры, редакции газеты и т. д.

И всюду оскорбленный гр. Довгань наталкивается на непонимание. Люди никак не могут понять, почему нужно директора цирка, который ответил грубостью на грубость, обязательно привлекать к уголовной ответственности.

Президиум эриванского союза Рабис констатирует, что оба участника этого печального инцидента «являются нервными людьми, вследствие чего и произошел недопустимый случай. Предупредить в будущем иметь корректное отношение».

Постановление не совсем грамотное по форме, но правильное по существу.

– Ах, так, – вскричал тогда гр. Довгань. Зловеще улыбаясь, он ставит перед своими «кучерами и погонщиками», как он элегантно называет директоров советских предприятий, в которых он работает, вопрос о том, что он хочет уехать из Эривани, «поскольку не могут защитить его чести».

«…Так как приближались сроки перезаключения моих договоров на будущий год, то я и объявил моим кучерам… извиняюсь, директорам, дабы, так как они проявили необыкновенную заботу обо мне, не рассчитывали в будущем на меня. Само собой разумеется, что все мои погонщики (опять-таки вынужден извиняться) не на шутку всполошились, когда убедились, что решение мое непреклонно, и тогда все наперебой Стали за иной ухаживать, вернее, охаживать, глядишь, один хозяин тащит ордер на костюм (тогда еще существовала ордерная система), другой – на ботинки, третий – на пальто и т. д…»

Директор оперы был вынужден кроме того выдать гр. Довгань специальное письменное, скрепленное печатями и штампом обязательство «добиться пересмотра решения правления Рабис по поводу инцидента… и добиться морального удовлетворения тов. Довгань».

А ввиду того, что полного морального удовлетворения в желательном для него объеме гр. Довгань до сих лор не получил, он и обратился в редакцию журнала «Крокодил» с просьбой довести до сведения советской общественности об этой возмутительном деле, что мы и делаем.

Мы выражаем свое глубокое сочувствие всем лицам и организациям, которых гр. Довгань успел ошельмовать начиная с мрачного дня 7 февраля 1935 года. Нам очень жаль, что он отрывал неоднократно работников, занимающихся полезным трудом, для рассмотрения своего дела, которое в лучшем случае стоит выеденного яйца.

Но будем справедливы. Мы вынуждены выразить свое огорчение по поводу упущений, которые совершили все эти лица и организации. Они должны были своевременно и резко поставить гр. Довганя в известность, что он есть законченный в своей пакостности и хамстве представитель вымирающего племени сутяг. Они должны были это сказать резко, чтобы гр. Довгань перестал раз и навсегда спекулировать лозунгом о внимании к человеку.

Проклятая неврастения

Попробуем свои скромные силы в ответственном, мало изученном я трудном деле – в заочной медицинской диагностике.

Чтобы не было недоразумений, предупреждаем. Нижеподписавшийся – не врач. Даже не фельдшер. Нижеподписавшийся – журналист. И если он все-таки пускается в заочное определение болезни, то только потому, что на месте никто интересующим нас медицинским случаем как следует не занялся. Жаль, жаль.

Речь идет, на наш взгляд, о чрезвычайно характерной форме функционального расстройства нервной системы. Кстати, это просто удивительно, как у нас распространены расстройства нервной системы. На нервной почве гражданин ударил другого гражданина в трамвае. Человек лодыря гоняет – нервы не в порядке. Человек не отдает одолженную книгу – и то на нервной почве. Скоро и часы будут воровать на нервной почве. И вообще, товарищи, не слишком ли большую ответственность начали у нас возлагать на нервы?

Но вернемся к интересующему нас случаю. Он имел место с месяц назад в г. Чернигове.

16-то числа прошлого месяца заместитель председателя Черниговского облисполкома тов. Идин по представившейся необходимости позвонил на междугородную телефонную станцию. Ему нужно было в гараж, но его городской телефон не работал, и он попросил междугородную соединить его с гаражом. Наверно, тов. Идину надо было куда-нибудь поехать.

Ответственную просьбу товарища Идина выпало на долю выполнить телефонистке тов. Самовской. Самовская вызвала гараж и, как полагается, соединила обе «высокие» разговаривающие стороны транзитными шнурами и, как полагается же, через две минуты включилась, чтобы проверить, идет ли разговор.

Товарища Идина это ужасно огорчило. Как человек откровенный, он ей тут же прохрипел в трубку, что она хулиганка и что ну ее к чёртовой матери, если она не умеет работать. Как ей надо работать, тов. Идин не разъяснил, но ясно было, что не так.

Что нас больше всего огорчает в этой истории, это то, что тов. Самовская, не понимая, очевидно, с каким ответственным работником она разговаривает, решила защищать свое достоинство гражданки Советского союза. Она попросила не ругать ее при исполнении служебных обязанностей, а если она плохой работник, то пусть он распорядится снять ее с работы.

В ответ на этот недисциплинированный выпад тов. Идин горько расхохотался, после чего «обложил» тов. Самовскую трехэтажным матом и тщательно обругал ее всякими дополнительными выражениями.

Вот тут-то и начинается наше дилетантское медицинское исследование. Нет спору, у тов. Идина налицо функциональное расстройство нервной системы, так называемая Неврастения. Это видно по повышенному тону его разговора и по его незаурядной раздражительности. Нам кажется, что эта неврастения все же того специфического вида, которую мы осмелились бы назвать помпадурской, бюрократической неврастенией.

Страдающий этим видом неврастении раздражительность свою проявляет обыкновенно в отношении лиц ниже его стоящих и, по его мнению, смиренно переносящих хулу из уст высшего начальства. Мы считаем, что необходимо на месте, в г. Чернигове, проверить, были ли со стороны больного, тов. Идина, случаи, когда он набрасывался с матерной бранью на лиц, выше его стоящих, как то: на председателя областного исполкома, инструкторов ЦИК и тому подобное. Если да, то тов. Идин страдает хроническим хамством в тяжелой форме и нуждается в соответствующем лечении. Но скорее всего тов. Идин, хоть и нервный человек, но и беседе со своим начальством проявляет редкую выдержку и позволяет себе матерщинничать только в отношении так называемых рядовых работников.