То у неё вода для чая не прокипит и сырая останется. Все как один из отхожего места не вылезали целый день. То она мясо недоварила, сырые куски было не разгрызть! То тесто для лепёшек замесила, а закваску забыла положить. А уж если поначалу принималась подметать двор, так все разбегались кто куда – пыль стояла плотной стеной. Оказывается, Бодам не знала, что двор нужно водой побрызгать. На все замечания она вскидывала голову необъезженной кобылкой и отвечала, что дома её никто не заставлял заниматься такими глупыми вещами.
Больше всего доставалось Саиду. Сначала мать добром и лаской приучала невестку к домашним делам. Потом Гульшан пыталась научить её готовить еду. Затем Лайло своим гортанным голосом силилась вразумить Бодам – ничего не помогало. Над Саидом стал посмеиваться Карим, а затем и все остальные. Из дома Ильяса, где жил Саид с семьёй, частенько раздавался мужской недовольный голос и визгливые причитания его жены. Лайло было жаль Саида, но Бодам она презирала за кривые руки и заносчивость.
Её высокомерие и зазнайство она приняла сначала за страх перед новой семьёй и неловкость перед толпой незнакомых людей, но потом поняла, что эту бездельницу только хворостиной можно чему-то научить. Когда Саид «учил» жену, об этом все догадывались, но никто никогда не говорил Халилу, что творится в доме его сына. Неизвестно, кому бы больше пришлось жалеть обо всём.
– Приходи после вечерней молитвы, чай попьём с мёдом и слоёными лепёшками, сегодня Нигора пекла. Она первый раз сама такие лепёшки делала, надо будет похвалить. Я ещё не пробовала, но мужчины за чаем три штуки съели. Или голодные были и устали, или действительно вкусные получились. – Сёстры понимающе улыбнулись друг другу и разошлись по своим делам: одна продолжать вышивать, вторая готовить ужин.
После молитвы, где наравне со взрослыми на коленях стоял Али, мужчины опять расселись на айване. Несмотря на то, что крупный заказ ждать не будет и кроме них никто его не сделает. В мастерской тихонько возились Зураб с Ахматом, понимая, что сейчас мужчинам не до работы. Али, радуясь, что его не прогоняют, присел на корточки позади брата Карима, и решил послушать, что же будут говорить мужчины. Но всё случилось не так, как он мечтал. Никто не хотел говорить сам, все почему-то хотели послушать его. Отец ткнул пальцем в чертёж и строго спросил в очередной раз:
– Али, почему ты решил, что Закиру и вам с Ульмасом понадобится такой большой дом? Двух комнат и очага вполне хватило бы. Строить такой дворец очень дорого. – Халилу было жаль тех денег, которые уйдут на возведение хором. Потом окажется, что в них некому будет жить. Для чего такие траты? И неизвестно, каким стал Закир за эти годы. Может уже и забыл про семью и кто его сейчас кормит? Или думает, что всё так и должно быть?
– Ата-джан, разрешите, я отвечу, но я долго буду говорить, а если меня будут перебивать, то я могу испугаться и что-то позабыть.– Карим, а вслед за ним Саид, звучно хмыкнули. Как же, забудет он! Да он цвет своих пелёнок до конца жизни будет помнить! Остальные мужчины ободряюще заулыбались, ожидая объяснений. – Ата, Закир-ака обязательно женится, не может такой старый мужчина долго быть неженатый. У него будут дети, значит, нужна балахона. Нам с Ульмасом нужна комната, мы на балахоне жить уже не будем, мы не маленькие. Для гостей, и для вас всех тоже понадобится отдельная комната. А если в Бухару захочет переехать дедушка Одыл или брат Карим-ака с семьёй? Или кто-то ещё? Если всех посчитать, то и дома из пяти комнат не хватит. Посмотрите, сейчас мы здесь в прадедушкином доме живём в тесноте, почти друг на друга наступаем! Когда у нас в доме праздник и приходят гости, то все малыши сидят за накрытым дастарханом в саду. Потому что во дворе места для них нет.
Мужчины переглядывались, почёсывали бритые затылки, думали. Думал Халил – он перестал замечать переполненный народом двор. Ему казалось, что всё так, как должно быть. На самом деле плотнику часто мешал шум от слишком громких женских разговоров, от детского визга и плача. Ему донимало то, что удобно усевшись на айване в сумерках для отдыха, он видел, что по двору то и дело кто-то пробегал то в сад, то из сада, то в отхожее место, то за водой, то кто-то плескался в хаузе. Уставшему хозяину в это время хотелось тишины. Дом в Бухаре нужен большой! Но что будет дешевле и быстрее: покупать большой дом, или строить самим?
Он оглядел двор: зоркий Али был прав. В одном углу у очага Лайло с Нигорой и близнецами готовят еду: разговоры, перепалки, даже крики, а у его второй жены такой голос, что и говорить громко не нужно. Лайло может шёпотом говорить и на другом конце Афарикента будет слышно. Из мастерской доносятся болтовня Зураба и Ахмата. Братья толкуют, как лучше начать обрабатывать заготовки для плашек на панджары. Обоим уже по двенадцать лет, пора отмечать праздник наступления взрослой жизни. Вот перед отъездом в Бухару и сделаем, чтобы не грустили те, кто дома остаются и те, кто отправляется в неизвестность. На заднем дворе обе снохи раскладывают на клеверную поляну сырую выстиранную одежду для просушки. Хорошо, что Гульшан не ругает неуклюжую Бодам. А вот внучки, Юлдуз и Интизора устроили возню с писком, грозящую перейти в рёв. Кукол не поделили, или что ещё? К ним направилась Лола мирить, успокаивать, а если понадобится, то и наказать за шум.
– Хорошо, пусть будет пять комнат. Но как вы считаете? – мастер обратился к мужчинам на айване. – А не дешевле будет купить готовый дом, лишь немного подремонтировать его?
Никто ничего не ответил, все смотрели на Али. Не потому, что от его слов зависело решение Халила. Всем хотелось знать, продумали ли мальчишки неудобный поворот дела? Конечно, обмозговали! На лице Али мелькнула снисходительная улыбка, но мгновенно исчезла. Кроме Карима её никто не заметил, лишь он обратил внимание на ухмылку. Как на всё то, что касалось его любимого укяма*.
– Все дома, те, которые продают, сделаны из сырцового кирпича. Они старые, им лет по сорок-пятьдесят. Такой дом ремонтировать себе дороже. Сырцовый кирпич больше тридцати лет крепость не держит, разваливается. Тем более, если крыша была худая. Такое часто случается, помните, даже у нас крыша на балахане протекала. За четыре с половиной года обучения мы видели, что мастер Санджар построил двенадцать домов, но не целиком. Часто в одном дворе всего одну комнату. Или отдельно балахану. Только однажды он строил целый дом. В нём были три комнаты, балахана, зимняя кухня и айван. Из двенадцати домов лишь в двух использовался новый сырцовый кирпич. Из жжёного кирпича или с добавлением извести Санджар-ака не строил ни разу. Поэтому чаще всего старый кирпич перемалывают, крошат, замачивают и заново формуют. – Али произносил всё это уверенно, словно много раз повторял в разговоре.
Все внимательно слушали, а Халил старался припомнить, слышал ли когда-либо такие рассуждения. На поверку выходило, что нет.
– Мы слушаем, что дальше?
– Получается, что купили дом и всё переделываем заново? Любой мастер-строитель вам скажет то, что говорю я сейчас. Мы с Ульмасом видели, как устод Санджар замачивает глину, собирая её кучкой. В середине делает воронку и заливает водой. Так глина не вся равномерно вымачивается, её нужно засыпать в большом корыте с дырчатым дном. Вода промоет глину и свободно вытечет. А если в замес добавить немного извести, совсем немного, процентов пять от общей массы, то кирпич будет не хуже жжёного. Дом из такого кирпича простоит не меньше ста лет. – По мере того, как Али набирался храбрости и произносил свою речь, у его отца, а особенно у старших братьев расправлялись морщинки, залегшие на лицах от утренних переживаний. Есть чем гордиться. И пусть братья ещё не построили своего первого дома, то это дело не за горами и пустынями. Надо поверить и рискнуть.
– Ата, можно я пойду и скажу Ульмасу, что вы разрешили нам самим построить дом в Бухаре? И вы напишите брату Закиру письмо, чтобы он нас ждал в ближайшее время? – нет, ну каков хитрец! Отец только думает, а этот мальчуган торопится, спешит! Может быть так и надо?
