Пролог.

– Что нужно человеку в детстве, что бы он стал человеком, вот именно человеком, а не конченой скотиной, подлецом и сволочью. Да, совсем немного, на мой взгляд – говорил тихо, совсем молодой человек, глядя на пляшущие огоньки пламени костра – всего две вещи, любовь матери и внимание отца.

– Согласен – кивнул один из расположившихся рядом, такой же молодой, как и тот, что начал этот заумный разговор – только ты забыл о дозировке этой любви и внимания.

– Ну, к нам это отношения не имеет, особенно к тебе Эд, ты сволочью родился – хохотнула девушка, перебирая осторожно струны гитары и, откинув назад, сребристую в отсветах костра и огромной луны, прядь волос с лица.

– Грета – укоризненно, бросила через костёр молодая женщина, привалившись к плечу кряжистого мужчины среднего возраста, что было очень заметно, даже в отсветах костра, сравнительно конечно, с окружавшей его компанией молодёжи – ты, как всегда, всем недовольна. Зачем, тогда, собрала всех нас и просила провести обряд? Закончила бы свою жизнь спокойно, отойдя в мир иной, в окружении детей и внуков-правнуков. И совесть твоя была бы чиста.

– Потому что, я, как раз, тоже сволочь и сколько себя помню, всегда была ею. Вот уже восемьсот лет. Ну, и не могла же я подвести всех вас – снова хохотнула она – уйти, как ты говоришь, Марго, в мир иной, прихватив с собой часть ритуальных слов.

– Это да – протянул мужчина, подкидывая в огонь, толстый, неровно рубленый кусок ствола дерева, подняв, тем самым, столб искр, устремившихся в безоблачное, призрачное лунное небо – но мы нашли бы выход.

– Не сомневаюсь, Марк – ответила девушка – что для нас, каких-то тридцать шесть жизней жертв. Одно слово, одна жертва.

– Одна в год – поправил её молодой человек, что совсем недавно философствовал.

– Ты бы, вообще, помолчал, философ… – усмехнулась она.

Молодой человек заткнулся и уставился в землю.

1

Таня Ларина, студентка, скромница, красавица, но вот, ни разу не спортсменка. Так что, тут, цитата из «вечного» шедевра кинематографии не подходит. Как и не имеет отношение её имя к героине произведения великого поэта. Просто бабушку, рано ушедшую из жизни, по маме, звали Татьяной. А фамилия от отца.

Таня не сверкает на светских тусовках. Но и не летает в облаках возвышенных чувств. Она дочь простых смертных. Смертных российских инженеров, которые вечно перебиваются с «хлеба на квас». Воспитывая, между тем, двоих, троих детей. Но любящих своих чад, по настоящему, и отдающих им, всю свою душу, время и жизнь.

Она, просто живёт, учится, подрабатывает, когда совсем прижмёт в финансовом плане. Есть друзья, подруги. Смех и слёзы в подушку. Случаются влюблённости, но не перерастающие в страсть. Таня знает, где и когда нужно остановиться. И это немного пугает её поклонников. Да и не только это… Потому, в свои двадцать лет и со своей внешностью, она всё ещё ничья не жена. Чиста и невинна, как сказали бы поэты прошлого. А может время её не пришло? Не встретила своего принца. Ни на белом скакуне, ни в сверкающем «Мерседесе». Ни выходящего из обшарпанной проходной завода, с огрубевшими рабочими руками. А тот, на кого невольно падает взгляд, с первого курса, сторонится её… Правда, была пара попыток с его стороны, но из-за своего противного чувства женской гордости и из мести, что не замечал раньше, делала равнодушный вид и проходила мимо.

Но обратила на себя внимание, негласно естественно, одной довольно пожилой дамы. Очень пожилой. Но всё ещё прямо и гордо несущую свою седую голову.

Женщина отметила Таню случайно, заметила промелькнувшую в толпе, из окна своего, нескромного по нынешним временам, автомобиля, с шофёром за рулём. И с тех пор у Татьяны, появилась «тень», что всегда и всюду сопровождает её. «Тень» телохранителя. О чём, конечно, девушка и не догадывается.

А ещё, у пожилой женщины, появилась тоненькая папочка, с листочками и фотографиями внутри. На которой, написано « Ларина Татьяна Георгиевна».

Вот, и сейчас, эта сухонькая старушка, сидя в глубоком кресле, в роскошном и богатом кабинете своего не менее роскошного дворца-особняка, элитного пригорода, перебирает только что, доставленные её ищейками, адвокатами и юристами, последние сведения о девушке.

Рядом с папкой пестреют шесть листов офисной бумаги. Шесть настоящих рукописных портретов девушек, перенесённых на эти листы компьютером. И девушки на каждом листе, очень похожи. Если бы не временнЫе различия в одежде, во взглядах, в манере письма художников, можно было бы сказать, что это одно и то же лицо.

Женщина, отбросила бумажки и, слегка отстранившись от стола, подёргала за золотистый шнурок, с кисточкой на конце, висящий рядом с плотными портьерами, закрывающие огромное панорамное окно – Лёня, зайди – позвала она, не напрягая голоса. Знала, что он всегда слышит её.

В кабинет, постучавшись, ради приличия, вошёл высокий молодой человек, лет тридцати. Безукоризненный чёрный костюм, туго повязанный галстук, начищенные до зеркальности туфли. На правильном лице нет подобострастия, только внимание.

Он молча сделал два шага и замер, приготовив планшет.

– Вот эти счета – достала женщина из ящика стола кипу документов – я перевела на другое имя, скажешь детям и внукам, что бы, не искали и не беспокоились. Мне пора, я ухожу. Срок пришёл. А ты, как и договаривались, переходишь под начало внука. Я уже позвонила, предупредила. После моих похорон… Завещание…. Впрочем, ты знаешь, что делать. Свободен.

– Да, госпожа – слегка склонил тот голову, чётко, по-военному развернулся и вышел. Плотно и аккуратно, притворив за собой дверь.

Пожилая женщина, проводив глазами секретаря, склонила голову к фотографии Татьяны и прошептала – прости девочка… Но выбор у меня остаётся. Вот если бы… Но я всё сделаю… я постараюсь…

Немного задумалась. Но тут же встряхнула седой головой. Всё давно передумано и решено. Сгребла со стола всё бумаги, папку, копии портретов, документы и бросила, всё это, в утилизатор. Дождалась, когда тот, чуть слышно и басовито прогудел, превращая бумагу в тонкую соломку, а потом и в пыль, поднялась.

На часах мобильного телефона и на экране компьютера, отметились одни и те же цифры, обозначающие время. 12-45.

– Пора – кивнула она сама себе и сжала в руке тонкий короткий стилет, стилизованный под нож для бумаг.

Татьяна.

– Таня, Ларина – догнал девушку у самого выхода из института, окрик – тебя срочно к деканше – отдуваясь, подбежал к ней однокурсник – если… подожду… погуляем..? – выпалил он, заикаясь от смущения и краснея.

– Извини, Серёжа – улыбнулась девушка – но меня ждут. Давай не сегодня. И спасибо тебе.

Татьяна развернулась, проведя ладошкой по его рукаву, а потом, хулигански и провокационно, нежно провела по щеке, улыбнулась и вернулась в институт.

На ходу, цокая каблучками по гулким длинным коридорам института, поправила свои роскошные, распущенные ниже плеч, тёмные, слегка обесцвеченные на кончиках, волосы. Подмигнула сама себе, глянув в круглое зеркальце косметички. Косметики на лице не было, так, лишь слегка подправленные тушью брови и реснички, да бесцветная помадка на губах. Осталась довольна. Подошла к двустворчатым дверям деканата, выдохнула, зная стервозный нрав деканши. Толкнула, вошла.

Деканши в кабинете не было, но её встретил средних лет мужчина, в обычных джинсах и широком, ниже пояса, сером свитере – а-ля, свободный художник.

Он, тут же, вскочил с кресла декана и низко, шутя, поклонился, тряхнув тронутыми сединой курчавыми, тёмными волосами, до плеч.

– Татьяна, вы обворожительны, как мне и говорили – пропел он, профессионально поставленным баритоном – простите, представлюсь – мужчина галантно склонил голову, волосы закрыли лицо – Марк Германович Остольский, представитель модельного агентства «Аверосс», Париж – донеслось из-под них. Но он тут же выпрямился, смахивая с лица волосы – вас, приглашает в своё агентство Грета Бретан, основатель и хозяйка. Вы, конечно, слышали о нас. А если и нет, то не страшно. Я расскажу.