– Я могу помочь? Перевязать?

Артём посмотрел мне в глаза. Света от фонарика, лежащего на полу рядом с нами, хватило, чтобы увидеть, что ему очень больно, хоть он и старался выглядеть спокойным.

– Нужно будет очень сильно затянуть. Справишься?

Я уже снимала рубашку, оставаясь в тоненькой майке. Холод тут же обнял мои голые руки. Я сложила ткань, обернула вокруг руки Артёма и затянула как можно туже, когда он убрал пальцы. Белая ткань тут же пропиталась кровью. Нужно было накладывать жгут. Я посветила фонарём вокруг, но в сарае не было ничего, напоминающего верёвку. Тогда я наплевала на неудобства и потянулась к поясу Артёма. Он удивлённо следил за моими движениями и слабо улыбнулся, когда я расстегнула его ремень.

– Ты решила воспользоваться ситуацией?

– Артём!

Я наложила ремень выше раны, изо всех сил потянула, закрепляя импровизированный жгут. Артём не проронил ни звука, но я увидел, как на лбу у него залегла морщинка.

– Больно?

– Нормально. Прости, Кэт. Сильно испугалась?

Я помотала головой. Но при его словах до меня дошло, как сильно мы могли влипнуть, если бы Артём не смог бы разобраться с Тимуром. Из глаз потекли слёзы. То ли запоздавшего страха, то ли облегчения, что всё закончилось. Артём поднял здоровую руку и провёл по моей щеке.

– Всё хорошо, не плачь. Сейчас вернём связь и вызовем помощь.

Я прижала ладонь к его пальцам. Перевела взгляд на тёмное пятно на моей белой рубашке, и слёзы потекли ещё сильнее.

– Эй, ты что? – В его тихом голосе слышалось беспокойство. – Из-за меня, что ли? Ерунда, просто царапина!

– Может, вернёмся в дом? Ты сможешь идти?

Он слабо улыбнулся и покачал головой, отнял пальцы от моей щеки.

– Прости, мне лучше не двигаться пока что. Ты иди, уже замёрзла ведь.

Теперь была моя очередь мотать головой.

Я придвинулась поближе к нему, прикоснулась к здоровой руке. А он внезапно отдёрнул её.

– Кэт, я…

Я вдруг испугалась, что он опять начнёт извиняться за поцелуй, скажет, что не хотел или не должен был этого делать.

– Не надо!

– Что?

– Не говори ничего, ладно? Тебе надо поберечь силы.

Он вздохнул, но продолжать не стал. Мы сидели в тишине, пока от дома не донёсся крик Рины:

– Готово!

24.

Артём по телефону обрисовал ситуацию своему начальнику и сказал нам, что подмога прибудет в течение пары часов. Вдвоём с Риной мы всё-таки уговорили Артёма вернуться в дом. Правда, для этого нам пришлось чуть ли не силой его тащить. Кажется, он потерял слишком много крови, чтобы двигаться самостоятельно.

Рина предложила достать аптечку и нормально забинтовать руку, но я побоялась снимать жгут. Артём лежал с полуприкрытыми глазами и не реагировал на наш спор. Тимура мы оставили на улице, совершенно не беспокоясь о его состоянии. Артём только сказал, что он оказался засланным казачком, которого недостаточно хорошо проверила их служба безопасности. Либо он был слишком хорош, что сумел как-то обойти все проверки.

Через полтора часа молчаливого напряжения с улицы послышался шум мотора. Артём приподнялся на диване, но тут же откинулся обратно на подушки. Мы с Риной вздрогнули, когда в дверь сильно забарабанили и потребовали открыть, но Артём нас успокоил.

– Кавалерия подъехала, можете расслабиться.

Нас с Риной сразу же погрузили в машину, не дав толком попрощаться с Артёмом. Мы едва успели собрать вещи. Когда мы уходили, я обернулась. Рядом с Артёмом сидел невысокий мужчина, у ног которого стоял белый чемоданчик с красным крестом. Я надеялась поймать взгляд моего соседа, но меня несильно подтолкнули в плечо, заставив покинуть дом.

Утром я пыталась дозвониться Рине, но её телефон был недоступен. Артём тоже сперва не отвечал на звонки, а потом и вовсе отключил телефон. Я осталась одна. На всякий случай поднялась к нему, но за дверью было тихо, и на звонок никто не отзывался. Скорее всего, его увезли в больницу, но куда именно мне никто не мог подсказать. Я не знала ни названия его конторы, ни рабочего номера. Оставалось только написать сообщение со словами поддержки и ждать, когда он появится в сети.

После обеда объявилась Рина, написав, что её чуть ли не сразу с дачи повезли в аэропорт, и сейчас она уже в Европе. Мы немного пообщались, и она пообещала узнать у отца номер начальника Артёма. Повздыхали об испорченных выходных, и о том, что Рину всё-таки увезли из страны. Но она пообещала вернуться к концу лета, сказав, что мы обязательно наверстаем. Прибавила напоследок:

– Не знаю, как тебе, а мне кажется очевидным, что ты нравишься Артёму. Так что не глупи, поговори с ним, как только он объявится.

Её слова немного меня приободрили. В конце концов, не мог же он меня поцеловать совсем ничего ко мне не чувствуя. И он был трезв, так что нельзя списать тот поцелуй у камина на алкоголь. С моей стороны – может быть. Но Артём и тогда оставался собран и серьёзен. Я вздохнула, привела себя в порядок и решила попытать счастья снова. Вышла из квартиры, прикрыв дверь, но не запирая её на ключ. Начала подниматься на девятый этаж, когда услышала, что наверху открылась дверь.

– Всё, Светочка, спасибо. Ресторан послезавтра ещё в силе?

Я замерла на лестничной площадке между этажами. Выглянула из-за перил. Артём с обнажённым торсом стоял в дверях. На его левой руке белела чистая повязка. Он поцеловал в щеку ухоженную брюнетку с аккуратным каре, в светлом брючном костюме, а она прочирикала:

– Конечно, в силе! И давай поаккуратней. Было мило провести ночь у твоей постели, но ты мне нужен живой и здоровый.

Я отшатнулась от неожиданности. А Артём вышел из двери и увидел меня.

– Кэт, подожди!

Я нашарила ногой ступеньку и шагнула вниз, не отводя потрясённого взгляда от брюнетки, рука которой лежала на здоровом плече Артёма. Вот тебе и поцелуй у камина. О нём есть кому позаботиться. И это точно не я.

Я повернулась спиной и поспешила вниз. Услышала позади глухой звук удара, приглушённый стон боли и обернулась. Артём держался за раненую руку, а брюнетка гладила его по плечу, направляя в квартиру. Дверь за ними закрылась, и я вернулась к себе.

Чтобы перестать реветь от обиды и разочарования, включила телевизор. Шёл очередной дурацкий ситком, где герои на протяжении всего сезона бегали друг за другом, раз за разом попадая в идиотские ситуации, которых можно было бы избежать, просто поговорив. До самого вечера я уговаривала сама себя решиться на откровенный разговор. Этому способствовали и звонки и от Артёма, которые я оставляла неотвеченными, и сообщения с просьбой перезвонить. О таком лучше говорить лично. Наконец, решившись, я хлопнула дверью и решительно зашагала наверх. Пусть уж лучше скажет в лицо, если у него кто-то есть, чем мы будем продолжать друг от друга бегать.

Я собралась с духом и поднесла палец к звонку, когда из-за двери послышались звуки, которые ни с чем нельзя было спутать. Громкие женские стоны и томные просьбы не останавливаться.

25.

Он больше не звонил, а я хоть и проверяла телефон по пять раз на дню, всё равно не стала бы отвечать, если бы звонок и раздался. Весь понедельник не вылезала из постели, упиваясь жалостью к себе. На работу нужно было только в четверг, так что спешить было некуда. Хотя очень хотелось куда-нибудь уехать. Отвлечься, чтобы перестать заниматься самобичеванием и постоянным прокручиванием в памяти того поцелуя. Сердце перехватывало при одном лишь воспоминании о крепких объятиях Артёма, о его требовательных губах, о его прикосновениях. А потом память услужливо подкидывала сцену с той брюнеткой. Её руки на его обнажённой коже, нежный поцелуй в щёчку. Снова накатывали слёзы и горечь обиды.