Делать нечего, придется как-то переждать эти десять минут. Я считаю про себя секунды, игнорируя Дубова, который попытавшись меня разговорить и наткнувшись на молчание, тоже замолкает, но десять минут, а то и все пятнадцать, проходят, а нас никто не спешит выпустить. И тогда я начинаю кричать и долбиться в дверь, пока силы не иссякают.

***

– Все, выдохлась? – язвительно спрашивает меня Фед, когда я замолкаю.

Наши тела все еще соприкасаются в некоторых местах, хотя я практически лежу спиной на чертовой двери.

– Кому вообще придет в голову заниматься сексом в такой тесной кладовке? – раздраженно спрашиваю я.

– Тут слепая зона для камер, – как ни в чем не бывало вдается в пояснения Фед, хотя вопрос был риторическим. – Уж получше, чем в туалете, а в аудиториях тоже камеры.

– Ты такой придурок!

– А у тебя скудный словарный запас, – усмехается он.

– Я не собираюсь опускаться до твоего уровня даже чтобы обматерить тебя! – парирую я. – И чего ты застыл? У тебя голос громче, зови на помощь.

– Зачем? Нас и так выпустят, как только кому-то еще придет в голову трахнуться. Об этой кладовке знаю не я один.

Меня неимоверно бесит его спокойствие, но не могу же я его заставить. Фед что угодно, даже в ущерб себе, сделает мне назло из чистого ослиного упрямства. Не знаю почему он меня так невзлюбил, но его безразличное с детства отношение ко мне изменилось с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. И я бы рада потешить свое эго теориями о том, что он мог таким образом маскировать свой внезапно проснувшийся интерес ко мне, но в такое поверит лишь полная тупица. У Дубова никогда не возникает проблем с девушками. Он безобразно красив, умеет быть обаятельным и у него куча денег. Что еще нужно женщинам?

Проходит еще несколько томительных минут, когда он решает заговорить.

– Ты уже поняла, что тебе здесь не место, Стужа?

– Не называй меня так! – злюсь я.

Возможно, это прозвище показалось бы мне даже крутым, будь у него другое значение. Мы с Федом учились в одной частной школе и знакомы всю свою жизнь, хоть и не дружили из-за трехлетней разницы в возрасте. С тех пор, как он непонятно за что объявил мне войну, Дубов постарался, чтобы испортить мне репутацию в школе. Оскорбительное Стужа пошло от него и его все подхватили, а некоторые девочки даже заменили на Холодрыгу, потому что у меня всегда одна защитная реакция на раздражитель – полное отсутствие эмоций. Естественно, за исключением тех случаев, когда этим раздражителем является Фед. Ему время от времени удается довести меня до точки кипения.

– Но ты же Стужа, – издевается он.

– Стой молча, не хочу с тобой разговаривать!

– А разговаривать и не нужно. Ты просто слушай и запоминай. То, что случилось с тобой сегодня – лишь цветочки, Стужа. Тут не будет, как в школе. Тебе не стать королевой, тебе вообще никем не стать здесь, потому что всем плевать на деньги твоего отца. Здесь в принципе нет никого из среднего класса, кого ты можешь впечатлить. Одно мое слово и ты получишь тот статус, который я назову. А я не позволю тебе быть кем-то больше нуля, понимаешь? Так что, пока не поздно, забирай свои документы и переводись в место, которое тебе по зубам.

– Предполагается, что твоя речь меня запугает? – ледяным голосом спрашиваю я, наконец, оказываясь в знакомой среде враждебности. Фед отбросил маску веселого раздолбая и перешел к угрозам. То, к чему я привыкла и чему я могу дать отпор.

– Ты слишком глупа, чтобы испугаться, – выдыхает он мне прямо в лицо, врываясь в мое личное пространство.

Мои лопатки крепко прижаты к двери и я так стремлюсь держаться подальше от него, что чувствую боль от твердой поверхности, в которую вжимаюсь, но Дубов лишь еще больше придвигается ко мне. Слава Богу, что здесь темно, иначе испуганное выражение моего лица точно выдало бы меня!

– Тебе не понравится то, что я сделаю, если ты останешься, Стужа, – продолжает он вкрадчивым голосом, от которого у меня бегут мурашки страха по спине. – Я знаю тебя. Тебе удалось стать кем-то в школе только после моего ухода, но ты ошибаешься, если думаешь, что здесь будет так же. И кем ты тогда будешь без своего любимого статуса королевы? Никем. Разве не это твой самый сильный страх?

– Ты совсем меня не знаешь, – толкаю его в грудь, быстро отдергивая руки, когда по ним проходит разряд тока от соприкосновения с ним. – Отодвинься, тут и так жарко.

– Тебе неловко от моей близости? – насмехается он.

– У тебя отвратительный дезодорант, так что да, я бы предпочла не блевать здесь.

– Ты такая врушка, Стужа.

– А ты много воображающий о себе тупица!

Наш очередной обмен оскорблениями прерывает лучший в мире звук чужих голосов за дверью и я сразу же начинаю снова стучать и звать на помощь. Слава Богу, на этот раз меня спасают из этой ужасной кладовки и еще более ужасного Дубова, который выглядит отвратительно довольным, когда нас выпускают двое его не менее отвратительных дружков, отвешивая пошлые намеки в мою сторону. Проигнорировав их, я иду за своей сумочкой и не медля больше ни секунды, ухожу с этой дурацкой недовечеринки, твердо внеся в свой список врагов, которых нужно проучить, сучку, «забывшую» меня в кладовке.

– Ваня! Эй, Ваня, да постой же ты! – пробивается сквозь музыку в наушниках голос моего одногруппника, и я оборачиваюсь, выключая свою любимую песню.

– Чего тебе? – бросаю грубо, потому что мне совсем неинтересно смотреть на нелепые потуги этого приставучего Астахова позвать меня погулять.

– Вань, а ты сегодня пойдешь к Феду? – спрашивает он, пытаясь отдышаться после бега за мной по коридору.

– Конечно нет! – в отвращении кривлюсь я. – Когда это я ходила на тусы Феда?

– Это все потому, что тебя никогда не приглашают, Стужа, – раздается за спиной ненавистный голос Дубова, но я даже не оборачиваюсь, игнорируя его присутствие и слова.

– У тебя все, Астахов? – обращаюсь к одногруппнику. – У меня и другие дела есть, или ты хочешь предпринять еще одну жалкую попытку подкатить ко мне?

Парень краснеет, а за спиной слышится издевательский смех гиен в обличье Феда Дубова и его друзей, но я быстро душу в себе чувство вины. Пора бы уже понять этому Мише или Мите, как там этого Астахова зовут, что я не заинтересована и лучше ему переключить свою щенячью любовь на кого-то еще.

– Не парься, Астахов, на моей хате сегодня соберутся такие девочки, что ты даже имя Стужи забудешь при виде них, – решает «поддержать» беднягу Фед. – И что ты в ней нашел? Это же… Стужа.

Они снова ржут, но я не доставляю им удовольствия видеть свою реакцию. Развернувшись, продолжаю свой путь, даже не глядя в сторону Дубова, мимо которого приходится пройти. Это моя новая тактика – делать вид, что его не существует. Он невидим и не слышим. Ноль.

Дохожу до аудитории уверенной походкой, доведенной до совершенства, и зайдя внутрь, сразу же сажусь на место в конце ряда, утыкаясь в свой телефон с ужасно занятым видом, чтобы никто из девчонок не подходил. Строчу по клавиатуре, словно пишу сообщение, а сама пытаюсь сдержать слезы. Да, как бы мне этого не хотелось, я не скала, не безэмоциональная машина!

Каждое утро, глядя на себя в зеркало, я вижу красивую девушку с длинными золотистыми волосами и лицом, достойным обложки журнала. У меня светлая кожа, яркие глаза и шикарная фигура. Да я практически идеал! Всегда так считала и знала, что красива. Даже очень. Но с тех пор, как я поступила в универ, Фед не устает повторять, что я посредственность, что при моей внешности даже характер не спасает, потому что он еще хуже, что я просто холодная фригидная стерва. Стужа, одним словом. Испоганил мою фамилию так, что и для всех остальных я не Стужева, не Ваня, а Стужа. Патологическая стерва. И все с этим соглашаются. На меня даже парни не обращают внимание, только такие ботаны и задроты, как Астахов. Всего каких-то два месяца в универе практически наповал убили мою самооценку, а мне ведь здесь пять лет учиться! Как же все было легко в школе…