«Силою русского оружия и русского духа был неприятель поражен! Поздравляю вас с генерал-фельдмаршалом! Славное дело сделали вы и ваши войска, потери наши столь незначительны, что действия ваши будут изучаться в военных академиях всего мира как образцовые! Благодарю за сохранение жизни наших бравых солдатушек и воинских командиров! Жалуем вам Орден Святого Георгия Первой степени!»

Сия поздравительная телеграмма от государя Михаила Николаевича была бальзамом на мою душу. Мне, конечно же, злопыхатели не могли не поставить в вину «незаслуженность» награды. Почему-то считается, что, ежели солдатушек не погибло во множественном числе. Так и войны не было! И награды полководец не достоин. А тут не токмо награду я получил, а еще и разъяснение, что тот военачальник награды достоин, который не только врага разобьёт, но и войск своих меньше других потеряет! Притихнуть-то мои недруги притихли, да не надолго. Особенно старались англичане. Говорили мне, что чуть ли не единственным требованием по нормализации отношений с британкой стало уволить Скобелева из армии, на пенсию его и с песнями! Дудки им! Еще повоюю! А насчет Георгия? Да, считаю, что был сей награды достоин! И многих солдат и офицеров, отличившихся в этом не самом кровавом походе российской императорской армии, лично к наградам представлял. И ни одного представления государь не оставил без внимания!

Отозвали же меня только после событий рокового восемьдесят седьмого года. Личным указом императора. Вот такие у нас пироги, господа хорошие!

Часть шестнадцатая

Честно о частном

Мелкие дела могут породить крупные проблемы.

(В. Зубков)

Глава двадцать первая

ЧОА «Восток»

Одесса. Приморский бульвар

17 марта 1886 года

Охранять людей хорошо, но не всем организуют охрану, и не все охранники и мало кто охраняет бесплатно, пока нет войны.

(Евгений Витальевич Антонюк)

Капитан в отставке Алексей Васильевич Полковников (он же Мориц Ауффенберг, он же полковник Полковников)

В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов! Это у меня такой сейчас в голове кошмарчик творится, словеса всякие никак выйти не могут. Мой мозг уже в Саратове, но тело еще в Одессе. Мне нужна всего одна встреча. И с человеком не самым приятным. В марте в Одессе хорошо! Это ехать в холодный Саратов, где снег еще не сошел после охренительно пьяно пахнущей черноморской жемчужине, та еще мука. А что делать? Дела, господа присяжные заседатели! А вот и объект. Дама чуть более среднего роста и возраста, собака-болонка, сиреневого цвета зонтик, который к платью оной не идет никоим образом. Увидев меня, она опускает вуаль, и шляпа с огромными полями качает дикими оранжевыми перьями.

— У мадам прекрасная сторожевая собака! — подхожу к дамочке, произнеся условную фразу-пароль.

— У мадемуазели итак достаточно скверный характер, ее тут все бояться. — слышу довольно приятный бархатистый голос женщины, привыкшей повелевать мужчинами.

— Разрешите представиться, Алексей Васильевич Полковников! — представился, посмотрел в глаза собачки, которая от моего взгляда перестала противно погавкивать и уселась на хвост.

— Соломия Казачкова. — произносит дама. Ага! Такая же она Соломия, как я балерина. Не успела мадама вуалеткой прикрыться, типично еврейский профиль. Впрочем, не в этом дело. Дело у меня к ней и никак иначе.

— Я весьма признателен, что вы, Соломия, согласились уделить мне немного времени и внимания. Вы согласитесь, что нет смысла тянуть кота за хвост, лучше сразу же перейдем к делу?

— Ойц, какие у нас деловые люди тут собрались! Даже пару слов о погоде не переговорить? Где ваша куртуазность, господин военный? Собачку мне напугали… Эххх…

— Мадемуазель, не буду скрывать, что только дефицит времени заставляет меня быть столь настойчивым и прямолинейным, надеюсь, у нас будет возможность еще пообщаться. И времени будет больше, и вообще…

— Ох, не интригуйте меня так живенько! Я вся уже трэпэщу! Так что вам надо, молодой чэловэк?

— Максим Грек будет с моим грузом. Это очень важный товар, мадемазель. И мне очень надо, чтобы именно вы проследили за тем, чтобы он оказался у моих людей в целости и сохранности. Груз должен оказаться на железнодорожной станции, там уже его примут мои люди. Дальше не ваша забота, мадемуазель. Я знаю вашу таксу и готов заплатить на двадцать процентов больше.

— Вы деловой-таки человек и можете делать даме приятно! А что так Грэк зассал своим путем идти? Он уже не сопливый мальчик с Молдаванки, его знают люди?

— Мадемуазель, только не говорите мне, что никто не ищет как нагадить Греку.

— Не скажу, не просите.

— И зачем мне нужен тот гемор, чтобы не спать и думать, не насолил ли кто-то Максу? Моё спокойствие дорогого стоит.

— Тогда двойная такса! — оп! Вот это уже пошёл деловой разговор.

— Ви рэжете меня обеденной вилкой, мадемуазель! Так жэж нельзя! Двадцать пять процентов и ни процентом более!

После долгого торга мы сошлись на тридцати трех процентах прибавки.

— Ваше благородия, скажу вам за то, что вы сделали мне так приятно своим разговором, что деловые люди очень недовольны вашими гешефтами в нашем прекрасном городе. Скажите мне, зачем вам это все надо было? Вы таки совсем никого не боитесь в нашем городе, так нельзя.

— Вы хотите мне что-то предъявить?

— Нет, что вы, ваше благородие, никаких прэтэнзий я иметь не могу. И с грузом всё будет как ниткой по парусу. Можете мне вэрить… Но зачем так грубо с ребятами? У них ведь друзья и родственники. Одесса — малэнький город. Тут все друг друга знают. У каждого свой кусочек пирога… И тут вы…

— Мадемуазель, мои ребята люди жесткие. У меня охранная фирма. Если человек хочет спокойно работать и быть уверенным, что его маленькое дело никто не будет доить, то… кто ему мешает воспользоваться услугами моей фирмы? Неужели вы думаете, что ребята, нюхавшие порох, будут сэнтиментальными бонвианами? Они привыкли работать жестко. И трогать нас лучше не надо. Могут очень-очень многие огорчиться.

— Мине так кажется, или это только вэтер с моря нашептал, что кто-то решил, что лучше охранять, а не грабить?

— Мадэмуазель, вы же понимаете, что гробанув уважаемого Моисея Соломоновича на двадцать тысяч — вы имеете двадцать тысяч и ничего больше. А, ежели у вас контракт на охрану того же Соломона Моисеевича на две тысячи в месяц, то за год вы заработаете чуть больше, и без лишнего геморроя!

— Скажите, Алексей Васильевич (О! запомнила, может же по-человечески), нет ли случайно в нашем светлом и прекрасном городе таких шлемазлов, которые не хотят пользоваться услугами вашего охранного гадюшника?

— У меня есть с собой такой перспективный списочек… — включаюсь на новый уровень игры.

— Тогда что вы скажете о возможности нашего сотрудничества, например…

— О, мадемуазель! Вы мне просто бальзамом на почки! Если к этим господам начнут заходить неприятные личности, то рано или поздно они обратятся к нашей фирме. Я правильно понимаю вашу мыслю?

— Что такое импозантный мужчина, мине даже грубых слов говорить не надо, вы всё схватываете на лету. Я хочу тридцать пять процентов по списку.

Ну что же, пока мы лениво переругиваемся, торгуясь, мне надо объяснить, как я окатился до жизни такой, что на Приморском бульваре торгуюсь с Розой Казачковской, дамочкой известной в самых разных кругах Одессы. У нее в портовом районе кабачок, через который проходит огромная масса контрабанды. Розочка прекрасно знает таблицу деления, и у нее серьезные покровители наверху. Даже не в кабинетах полицейского управления. Извините, отвлекся.