Annotation
Марк ВИЛЕНСКИЙ
Будем «ледями»
Митинг
Шумим, братцы, шумим[1]
Там, куда мышь не проскочит
Баклуши на экспорт
Иные времена, иные песни
Метаморфозы Терпсихоры
Один день из жизни П. П. Мазилова
К черту лак, даешь чернуху!
Я тоже так могу
По дороге к рынку
Полицейские свободы
В прениях выступили
Экспедиция инженера Крымова
О любви не говори
Все свое несу с собой
Такой трудный, но хороший день
Анекдот с собакой
Интервью со стариком
notes
1
2
Марк ВИЛЕНСКИЙ
Шумим, братцы, шумим…
Будем «ледями»
Все бегут, все стоят. Бегут, чтобы стоять в очереди. За тем, за этим, за пятым, десятым. Пятое еще было в пятницу, но кончилось в субботу, десятого еще было навалом одиннадцатого, но кончилось двенадцатого.
Все бегут, все стоят. «Кто последний? Я — за вами. Вас здесь не стояло!» И все тащат, тащат пачками, охапками, чемоданами.
По нонешним временам лучшая жена — это которая хваткая, как обезьяна, и грузоподъемная, как КамАЗ.
— Моя-то тридцать пачек взяла! Недаром я ей когда-то стихи писал и ландыши дарил.
— Да, у тебя женщина-мечта! А моя два часа отстояла, и только последние три пачки достались. Вся в слезах пришла…
— Подумаешь, два часа! Моя позавчера пять часов отстояла, в полдвенадцатого вечера домой вернулась с пустыми руками, — говорит: перед самым носом кончилось. И ничего, — смеется.
— Да, загадочна женская натура. А моя на днях стирать стала, а порошок не мылится. Она вторую пачку в корыто сыплет, а пены нет. Оказалось, соль. От той паники еще осталась.
— У нас хуже было. Борщ едим, а у всех пена на губах — жена борщ стиральным порошком посолила. Тоже весь дефицит в одну кучу валит.
Все бегут, все стоят, все хотят купить все, но всех много, а всего мало. И все ругают вышестоящие инстанции: «Куда они там смотрят со своей колокольни! Доперестраивались. Сплошные дефициты».
Это верно. Подзапутались наши перестройщики. Но и мы с вами, друзья, тоже хороши. Уж один-то дефицит на нашей с вами совести. Дефицит выдержки. Давайте-ка перед тем, как, вооружившись мешками да авоськами, бежать в магазин, заглянем на дорожку в зеркало. Нет, это не примета, плевать через левое плечо необязательно. Мы ведь хотели увидеть разжигателя покупательской паники? Вот и полюбуемся на него, вон он, в зеркале, крупным планом…
В заключение я вам случай интересный расскажу.
Стоит очередь за яйцами или лапшой, не важно. Шумят, волнуются, отпихивают друг друга. И вдруг одна женщина влезает на пустой ящик и толкает такую речь:
— Гражданочки! Бабоньки! Послушайте меня! Я недавно из-за границы вернулась — мой муж там в нашем посольстве работал сантехником. Так вот, в той стране одни леди и джентльмены живут — все вежливые, не пихаются, никто по двадцать пачек в одни руки не берет. И вот я прошу вас, бабоньки, давайте тоже будем ледями!
А ведь в принципе права она, эта магазинная ораторша. Ну, ледями или ледьми, может, и необязательно быть. А вот людьми выдержанными, разумными оставаться желательно. Даже, как говорится, в условиях временных дефицитов.
Митинг
Мы митинговали.
— До-лой хим-за-вод! До-лой хим-за-вод! — скандировали мы и хлопали в такт, поднимая ладони высоко над головой.
Верховодил нами Паша Клюшкин, дамский парикмахер. Еще вчера никто, включая самого Пашу, не знал, не ведал, какой в нем скрывается выдающийся неформальный лидер, вожак масс. А сегодня Паша взгромоздился на садовую скамейку и, ритмично размахивая кулаками, дирижировал толпой, заполнившей городской сквер.
— До-лой хим-за-вод! — рубили мы, постепенно заводясь и балдея.
Такой скандеж, доложу я вам, — изумительная штука, особенно когда на чистом воздухе, за правое дело и вместо работы.
В секунду легкого просветления я наклонился к уху соседа и быстренько осведомился:
— Какой химзавод долой?
— А шут его знает, — отозвался сосед. — Где-то строят…
И мы снова со всеми:
— До-лой хим-за-вод!
И хлопали в ладоши.
Вдруг Паша Клюшкин жестом приказал нам умолкнуть и сказал:
— Стоп, братья, стоп! Тут вот просит слова представитель министерства из Москвы товарищ Бурцев…
На скамейку рядом с Пашей влез хорошо подстриженный седой дядя в очках.
— Товарищи! — начал он. — Клянусь вам: завод будет экологически чистый. Закуплены японские фильтры и английские дымоуловители, так что…
— Бурцев бюрократ! — крикнул кто-то из толпы.
И весь сквер подхватил мощно:
— Бур-цев бю-ро-крат! Бур-цев бю-ро-крат!
Министерский бюрократ Бурцев вытянул шею, как петух, готовящийся прокукарекать, и выкрикнул:
— Товарищи, послушайте — завод будет выпускать пластмассу для пуговиц! Страна остро нуждается в пуго…
Но мы не дали ему договорить.
— До-лой хим-за-вод! — дружно рявкнул сквер, и министерский чиновник убрался с лавки.
И мы победили. Говорят, стройку прикрыли.
А через некоторое время мы снова собрались в сквере. Поводом было решение агропрома построить рядом с городом свинокомплекс.
— Свинокомплекс к чертям! Свинокомплекс к чертям! — грозно чеканила тысячеустая толпа под управлением Паши Клюшкина.
Но в ладоши над головой мы на этот раз не били, а только поднимали в такт один кулак. И Паша дирижировал одной рукой. Дело в том, что из-за отсутствия в стране пуговиц каждый манифестант другой рукой поддерживал брюки.
Шумим, братцы, шумим[1]
Город Козлобородск бурлил, как борщ, забытый на раскаленной конфорке. Бесконечный митинг пузырился на Думитрашкинской площади.
— Все, баста! Есть предел терпению народному! — надсаживался студент-двоечник Петя Плюхин, балансируя на цоколе памятника зарубежному коммунисту Думитрашку. Одной рукой Петя держался за бронзовое колено памятника, другой — молотил воздух, выкрикивая в толпу огневые, духоподъемные слова:
— Каждый козлобородец, в котором еще бьется сердце патриота города, не допустит продажи Черри!
— Ни-в-жисть! Ни-в-жисть! Ни-в-жисть! — дружно скандировала в ответ распаленная толпа.
Но пора сообщить, из-за чего разгулялись страсти.
Месяц назад два матроса в штатском пожаловали в местный зоопарк и предложили директору тов. Н. Н. Тюфтелину купить у них за четвертной тигродога — собакоподобное млекопитающее с тигровой генетической поведенческой программой. По словам матросов, они отловили редкое животное в бразильской сельве и с риском для жизни доставили в родной город, не богатый раритетами. Пока матросы рассказывали, зверь пребывал в завязанном бечевкой брезентовом мешке. Мешок жутко рычал и подскакивал на паркете директорского кабинета. Сделка состоялась — директор выплатил двадцать пять рублей наличными. С превеликими предосторожностями экзотический экспонат был выпущен в вольер. Зверя легко было принять за вульгарного белого двор-терьера, если бы не сатанинская злоба, пышущая из его пасти, ноздрей и выпученных глаз, да невиданные у простых псов коричневые полосы, обручами опоясывавшие белое гладкошерстное туловище.
Для начала заокеанский хищник отхватил палец у кормача, чем наглядно подтвердил свою репутацию грозы бразильской сельвы. По ночам Черри выл так, что слоны дрожали крупной дрожью, а волки, поджав хвосты, забивались в угол клетки.
