Литмир - Электронная Библиотека

Даниэль Бергер

О нечисти и не только

© Бергер Д.

© ООО “Издательство АСТ”

Художник Виктория Лебедева

Фото автора на переплёте Мария Дягилева

Автор выражает благодарность Анастасии Гирковской и Зайтуне Нигматьяновой за помощь с переводом фрагментов на белорусский и башкирский языки

* * *
О нечисти и не только - i_001.jpg

Даниэль Бергер (р. 1983) родился и живёт в Кыргызстане, режиссёр документального и игрового кино, продюсер. Книга «О нечисти и не только» – дебют в прозе.

«В знаменитых "Американских богах" у Геймана сверхъестественные существа также мелочны, слабы, жестоки и несовершенны – словом, ничем от нас не отличаются. А вот Даниэль Бергер гораздо более оптимистичен (или наоборот, тут как посмотреть). Нечисть у него невероятно симпатичная и даже более, пожалуй, человечная. И реальные исторические декорации это только подчёркивают».

Яна Вагнер

На Воздвиженке, под самой крышей

Ну и пусть себе англичане спорят, сколько ангелов может уместиться на кончике иглы, – оставим их, Бог с ними! Они настоящего ангела и не видели никогда. Настоящий ангел и в одиночку там не поместится. А если у него ещё и пожитки кое-какие есть – хотя бы чемодан с зимним пальто и фикус в горшке – то для комфорта ему нужен целый подоконник.

Ангел поселился на подоконнике давно, с тех пор как на Воздвиженке обосновалась консерватория. Стоял жаркий сентябрь, и из распахнутых окон к небу устремлялся то модный Верди, то полузабытый Кавальери. Непривычные к такому лошадки, тянущие конку, вздрагивали и фыркали, обнажая сточенные зубы. Ангел летел мимо и, привлечённый хором пленных иудеев, уселся на подоконник. Да так там и остался. Уж больно понравилась ему здешняя атмосфера – музыканты ведь люди добрые, весёлые.

Никто ангела, конечно, не прогонял, а новых студентов и предупреждали к тому же – вот на тот подоконник не садись, инструмент не ставь, там ангел живёт.

Но даже когда консерватория съехала и хозяева стали сдавать квартиры в доме зажиточным купцам, ангел никуда не делся. Так и жил в окне третьего этажа, отлучаясь временами по своим служебным делам. Новые жильцы только поставили на подоконник фикус, но более ничем ангела не стесняли, потому как приметили – с ним дети меньше болеют, мужья ласковее становятся, а жёны – краше.

А когда началась война, ангел попрощался с фикусом, перевязал свой видавший виды чемодан верёвкой для надёжности и отправился на фронт. Нет, военнообязанным он не был, но отсиживаться в Москве не мог. Три года он тогда при госпитале отслужил дежурным ангелом, сопровождая одних на тот, а других на этот свет. Нелёгкая это работа, нервная. Души ведь – не солдаты, не офицеры, дисциплины не знают. Вот умрёт какой-нибудь парнишка, ну всё уже – пора душу из лазарета выводить, а душа-то как упрётся, как вцепится в хилое тельце и давай рыдать. Это самое страшное. Другие души тогда разом теряют покой, мятутся, в истерику даже могут удариться. И всей толпой как навалятся на дежурного ангела – не хотим, мол, туда, рано нам ещё, пожалей, отроче!

Ангел их жалел, утешал как мог – очень ему тогда консерваторские уроки пригодились. Запоёт порой что-нибудь духовное из Бортнянского тоненько-тоненько, сам себя до слёз доведёт, но души упокоит. И потянет их, притихших, за ручку на выход, не давая оглянуться на искромсанные тела, накрытые белыми простынями.

Реже бывало наоборот: по ошибке забредёт душа на тот свет, потянется к сиянию в высших сферах, а тут ангел запыхавшийся – стой, нельзя туда! И чуть не силком тянет душу обратно, к окровавленным пальцам полкового хирурга Митрофанова, день и ночь оперирующего в переполненном полевом госпитале…

С фронта вернулся ангел в начале семнадцатого – и сразу на подоконник, к почерневшему от холода фикусу. Жильцы, по слухам, за границу подались, а фикус вот оставили в пустой квартире, значит.

Целый год отдыхал ангел от госпитального ужаса, просыпаясь только затем, чтобы полить фикус, и опять, свернувшись клубочком, погружался в тяжёлую дремоту. А в доме болели дети, гневались мужья и старели жёны, не зная, что в соседней комнате стонет и бредит во сне ангел.

– Шуликуны бегут, шуликуны в железных шапочках, в кожаных зипунчиках, – сам себе бормотал под нос, поглядывая из окна вниз на красноармейцев. С третьего этажа они были на одно лицо, да даже и лиц не разглядеть, а так – будто большой ёж по улице идёт, щетинится штыками в небо, перебирает десятками лап.

Этим утром в комнату пришёл с ордером новый жилец, бывший матрос из питерских. По-хозяйски осмотрел всё, бросил на подоконник тяжёлый, пропахший солёным потом бушлат и вежливо попросил ангела до вечера покинуть помещение.

На вопрос, где же ему теперь жить, матрос посоветовал сходить в домком, поговорить с председателем. Нет, здесь остаться никак нельзя, к нему жена приедет, соскучилась. Вот и пришлось ангелу опять свой чемоданчик перевязать. Напоследок погладил прохладной ладонью шершавый подоконник, взял фикус, обёрнутый газетой… Пора!

В домкоме было людно – хватало и бывших, и нынешних. Все ждали председателя. Скуластые деревенские бабы толковали промеж собой о прозорливом старце Иулиане, который де твёрдо сказал – не устоит град сей без святых мощей! А как почти все мощи-то порушат, так и падёт град, придут де трое – рябой, да хромой, да плешивый и смерть откопают, что царь Еруслан под Кремлём закопал. Вот тогда-то и погуляет смерть по Москве! А ещё, говорят, в прошлом-то году воры подкоп рыли и на смерть-то наткнулися – это когда испанка была… Но не время было ещё смерти просыпаться, вот она и собрала народу сколько могла одним махом и обратно-то завалилась…

– Врите больше! – отвечали светлоликие красноармейцы. – Нет никаких святых мощей, а есть кости старые. И всё наоборот будет – когда, значит, все кости собакам выбросим, тогда придут трое: один весь в лучах солнца осиян, другой с лунным знаменем, а третий – по плечи звёздами осыпанный, и принесут они в мир язву моровую бывшим богатеям, а простому народу – счастье!

– Да как же так? – не выдерживали бывшие дамы в пожухших кружевах на давно не мытых шеях. – Да что же это делается? И где она, эта ваша справедливость? Разве мало мы претерпели? Уже и мужья-то наши полегли – да от чьей руки, не поймёшь! Уже и сами-то с голоду пухли, и деток сколько схоронили…

– Каких таких деток?.. – через губу сплёвывая, отвечали им их же бывшие горничные. – А то мы не видели, не знаем, как вы по докторам бегали, аборты чуть не кажный год делали! Проститутки дешёвые! Кончилось ваше время, хлебните-тко нашего!

– Варька, угомонись! Любка-змеюка, а ну подвинь зад! – умирил наконец всех председатель. Он пробирался к своему столу, на ходу раздавая шлепки. – Так, кто тут по жиличному вопросу?

Ангел шёл последним. Послушавшись советов, щедро раздаваемых очередью, он заранее подготовил письменное заявление: «Прошу поставить меня на учёт как трудящегося и предоставить жилую площадь на одну персону в доме нумер 13 по улице Воздвиженке. С учётом происхождения из небесных сфер прошу разместить в верхних этажах означенного дома, чтобы поближе быть к звёздному небу».

Председатель читал по складам, вслух. Особо сложные места порой и по нескольку раз. Это заявление он прочёл целиком три раза, после чего подозрительно уставился на ангела.

– А ты сам кто такой будешь-то? Можешь не отвечать, сам вижу… Воевал?

– Так точно!

– А заслуги имеешь?

– Никак нет!

– Ну откуда тебе… А дом-то не резиновый! Как я тебя без заслуг размещу тут? Только если в квартиру 1-Б… Там дворник с семьёй да ещё два хлопца квартируют…

– Но это же полуподвал. Я не смогу там… У меня же происхождение, понимаете?

1
{"b":"818534","o":1}