Просим возложить ответственность на Микояна и Кагановича за срочную отгрузку и продвижение указанных продуктов в Ленинград.

В целях экономии продуктов вносим следующие предложения:

первое – прекратить коммерческую торговлю продуктами питания в Ленинграде;

второе – нормировать отпуск чая, яиц, спичек.

С первого сентября установить месячные нормы чая рабочим и служащим – 25 граммов, иждивенцам и детям – 12,5 грамма, яйца рабочим и детям 10 штук, служащим 8 шт. и иждивенцам – 5 штук; спичек рабочим и служащим – 6 коробок, иждивенцам – 3 коробки.

Молотов Маленков Косыгин Жданов»

30 августа 1941 года ГКО принимает постановление «О транспортировке грузов для Ленинграда». От наркоматов военно-морского и речного флотов потребовали срочно сосредоточить необходимые плавсредства для перевозки грузов от Лодейного Поля на реке Свирь до Ленинграда и подготовить фронт разгрузки в районе железнодорожной станции Ладожское Озеро на западном берегу. Общее руководство организацией доставки грузов было возложено на заместителя наркома Военно-Морского Флота адмирала И. С. Исакова.

Осенью 1941 года на Ладоге не оказалось необходимого количества судов, многие находились в аварийном состоянии. Из 29 озерных барж на плаву держались только семь. Речных барж насчитывалось около сотни. Однако большинство из них можно было использовать при минимальной загрузке и только в тихую погоду. Флот располагал всего пятью озерными и несколькими речными буксирами. Для перевозки использовались все имеющиеся в наличии суда Северо-Западного речного пароходства и корабли Ладожской военной флотилии.

Первое снижение норм распределения в Ленинграде произошло еще до начала блокады города. Со 2 сентября по рабочей карточке продавали 600 г хлеба, служащим – 400 г, иждивенцам и детям -300 г. Сокращение норм для потребителей было сравнительно безболезненным. Продолжали работу учреждения общественного питания и коммерческие магазины. Работники крупных предприятий и учреждений имели возможность пользоваться услугами ведомственных столовых.

После проведения 6 и 7 сентября 1941 года детального учета продуктов питания и сырья для производства в гражданских и военных организациях выяснилось: хлеба, зерна, муки и сахара в городе по действующим нормам хватит на 35 суток, крупы и макарон, включая муку, выделенную на производство макарон, – на 30, мяса и мясопродуктов (включая живой скот в переводе на мясо) – на 33, жиров – на 45, сахара и кондитерских изделий – на 60 суток. Для мирного времени резерв вполне достаточный, но в условиях, когда традиционные пути подвоза находились в руках противника, а водный путь по Ладожскому озеру еще только осваивался, запасов было катастрофически мало.

6 сентября 1941 года я, как обычно по субботам, поехал домой помыться и переодеть белье. Уже на Прогонном переулке я почувствовал в поведении людей что-то необычное. Все спешили к трамваю, одни бегом, другие под тяжестью тюков мелко и быстро семеня ногами. Люди были напуганы.

Я поспешил к дому. Только успел спуститься с горы на Прогонном переулке, как в метрах 150 раздался сильный взрыв. Инстинктивно нагнулся к земле и правильно сделал – над головой с визгом пролетел кусок металла. Поднялся и сразу же был засыпан землей и грязью. Отряхнувшись, побежал к дому.

Около дома 9 собралась небольшая толпа любопытных. Снаряд упал между домов, повредив их осколками. Невдалеке лежал разорванный осколками мальчик. Рядом с домом стонали две раненые женщины. Дом оказался закрыт. Все жильцы прятались в выкопанной во дворе щели. Там я увидел своих. Они были напуганы и ошеломлены. Чтобы хоть как-то ободрить их, рассказал анекдот. Не помогло. Вдруг в сотне метров от нас вновь упал снаряд. Дзинькнули стекла. Наступила жуткая тишина, а затем раздались стоны и крики. Значит, опять кого-то ранило.

Отыскал мать. Она ухватила меня за пальто и не отпускала от себя, хотя я никуда и не пытался уйти. Оказывается, немцы уже дали восемь выстрелов по заводу им. Ленина. Ни один из них в цель не попал. Правда, на территории завода два снаряда разорвались – один на шихтовом дворе, другой в медпункте. Все это объяснила мне мать, путая слова и названия. <…>

Немцы стреляли регулярно, через каждые полчаса. В перерыве между выстрелами народ выбирался из траншей, бежал на место разрыва и оказывал первую помощь пострадавшим, а через 25 минут снова забирался в укрытие.

Наш дом и траншея оказались на пути между стреляющим орудием и заводом. Снаряды рвались вокруг дома, срывали крыши, повреждая квартиры. Всего за вечер пострадало 34 человека.

Уговорил мать срочно перебраться, захватив ценные вещи, к Добычину и там остаться на несколько дней.

В 9 вечера направился к Смольному. Выстрелы раздавались все чаще. Только успел пройти сталелитейный цех, находившийся рядом с улицей, как раздался взрыв. Разворотило всю мостовую и заводской забор, цех остался невредим.

На трамвайной остановке собралась толпа с узлами и чемоданами. Все стремились перебраться в Петроградский район. Трамваи задерживались. Дошел до Смольного пешком [А. Г-ч][15].

«ХОЧЕТСЯ ПЛАКАТЬ ОТ ГНЕВА И БЕССИЛИЯ…»

Фрагмент из дневниковых заметок Л. А. Х-ва[16]

В июле пришла команда подготовить данные по демонтажу и эвакуации оборудования, демонтировать турбогенератор № 4 и котел № 6 отправить на Урал. Демонтируем, упаковываем и отправляем. Все, за исключением статора генератора и конденсатора турбины. В Ленинграде нет большегрузных транспортеров. Получаем команду на демонтаж турбогенератора № 2. Приступаем, упаковываем. Нет порожняка. Ничего не уходит. Остается разобранным.

Немцы перерезают дорогу на Ленинград. Зенитчики остаются без снарядов. Устраиваем два парома. Перевозим машины на правый берег. Связь с Ленинградом восстановлена через правый берег Невы. Объявлен набор в Народное ополчение. Много желающих. Ранним утром два товарных вагона увозят наших ополченцев. Плачут жены, дети…

Партком отбирает людей в партизанский отряд. Августовским жарким днем провожаем на берегу катер. Строй, речи секретаря парткома, командира, комиссара отряда…

Создан истребительный взвод для борьбы с парашютистами. Немцы подходят ближе. Зарево пожаров приближается. Появились немецкие бомбардировщики, бомбят поселок. Бомбы падают в Неву. Приказываю построить бронедрезину. Подбираются смельчаки. Ездят под Мгу. Вывозят оружие и раненых. Создается вооруженный отряд. Набрали 100 винтовок, патронов, ручной пулемет. С завода Морозова привезли гранаты. Спасли около 150 брошенных под Келколово раненых. Косогин, Этминович, Кустарев – смелые, находчивые ребята. Получаем команду подготовить вывод станции из строя.

Подобрал исполнителей. Все спим на станции. На стуле гранаты. В изголовье карабин. Приготовил 3000 бутылок с горючим.

В поселке первые жертвы. На наблюдательной вышке гибнет от пушечного обстрела с самолета Тепляшев. На очередь за хлебом упали осколочные бомбы. Погибли 11 человек. На повозке убитая девочка. Вываливались мозги.

День за днем выходят из строя линии передачи. Вышли все пять линий передач 35 киловольт.

Звонок с подстанции Арбузове, сообщили: уходим, противник рядом. Вышли из строя четыре линии передачи 110 киловольт.

Работаем по последней – единственной линии, идущей прямо от станции на правый берег Невы.

Работали до последней минуты. Передали последнюю мощность – 110 мегаватт. Грелись провода. 6 сентября выходит из строя последняя линия. Станция цела. Повреждения разбитых путей исправлены. Есть топливо, но станция отрезана. Работаем 20 часов вхолостую. Вызываю бригаду высоковольтной сети для ремонта линии. Бригада 6 сентября находит повреждение и приступает к восстановлению.

5 и 6 сентября – сильная бомбежка поселков, в воздухе одновременно до 100 вражеских бомбардировщиков Ю-88. Бомбят с 7 ч утра до 9 ч вечера. Убитых и раненых около 100 человек. Погиб начальник смены котельного цеха Романов, ранен дежурный инженер Микишин и многие другие. Население зарывает вещи, некоторые раненые уезжают через Мгу на восток, некоторые уходят пешком. Эвакуации поселка никто не обеспечивает.