— Тогда я поеду с тобой в больницу, — София привстает с дивана и обнимает меня за талию.

На минуту я позволяю себе погрузиться в эти утешительные объятия, вздыхая о том, какой извилистой стала моя жизнь за последние несколько недель. И прямо сейчас я отчаянно нуждалась в утешении.

— Ты такая уставшая и напряженная, — бомочет София сочувствующим тоном. — Хотела бы я как-нибудь помочь.

— Я буду в порядке, Соф, — лживо улыбаюсь. — Как Хью?

При упоминании о женихе на губах Софии заиграла мягкая улыбка.

— Ему пришлось улететь в Латвию по работе. Он ужасно по мне скучает.

Чувствую приступ зависти. Нет, конечно же, я не была зла на свою сестру из-за счастья, которое София обрела, – вовсе нет, – но иногда я не могла не желать, чтобы моя личная жизнь уладилась сама собой.

— Это так мило, дорогая! — я надеюсь, что мой тон не выдавал внутренних чувств.

Мой телефон звонит, и я ухожу за ним в спальню. Один взгляд на экран и громкий стон. Вот теперь Анастасия Гёршт – моя мать – прочитала последние новости.

Игнорирую звонок и иду к шкафу, доставая черную кожаную юбку и персиковую блузку. Хватаю свою сумочку и надеваю высокие каблуки по пути в гостиную, где меня ожидают Тина и Софи.

— Мама знает, — сообщаю отрывистым тоном. — Я не хочу говорить с ней по телефону. Лучше это сделать лично, так что сейчас поеду в больницу.

— Мы с тобой, — отвечает Тина, — у твоей мамы будет меньше шансов загрызть тебя, если мы тоже будем рядом.

София недоверчиво фыркает. Пробыв в нашей семье с самого рождения и увидев ярость Анастасии Гёршт, София хорошо знала, насколько неэффективным будет их присутствие.

— Не рассчитывай на это, Тина. Тетя похожа на титана, когда в ярости.

Если повезет, мама будет слишком занята предстоящей операцией, чтобы решать эту проблему сейчас. Как же нелепо, в свои двадцать семь опасаться, что мать отругает меня.

Глава 9. Тимур

Складываю руки в замок и изучаю человека напротив меня. Изо всех сил пытаюсь сдержать свой гнев и желание навсегда стереть самодовольную ухмылку с лица редактора. Этот мужит сидит и болтает что-то о конфиденциальности клиентов и прочей ерунде, из-за чего мое настроение, и без того плохое после утренней встречи с Евой, быстро ухудшалось. Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Мне требуется очень много самообладания, чтобы не врезать в это мясистое лицо и не выбить ему все зубы.

Должен отдать этому человеку должно, хоть и неохотно. Несмотря на угрозу судебного иска за клевету, мерзавец еще не слил информацию о том, кто прислал фото.

Вы думаете, это меня смущает? Нет. Были и другие рычаги давления. Это одна из причин, почему встреча проводится в моем кабинете.

— Антонов, — наклоняюсь вперед, упершись локтями в стол. — Вы понимаете, насколько шатко ваше положение в данный момент?

Редактор кривится, явно недовольный моим тоном. Хорошо. Чем некомфортнее будет мужчине сейчас, тем легче получить то, что я хочу.

— Послушайте, Тимур Львович, — выражение лица Антонова было таким, как будто он только что съел лимон, — даже если я захотел бы рассказать вам о своем источнике, я связан правилами. Однако скажу вот что: фотографии были отправлены по электронной почте одному из моих репортеров вместе с занятными историями из жизни Евы Романовны. И я счел это достоверным, чтобы опубликовать.

Он вскидывает руки в беспомощном жесте и пожимает плечами.

— Интересно, — протягиваю с сарказмом. — И как ты счел это «достоверным»? Может быть, ты позвонил вовлеченным сторонам – например, Еве Романовне или мне – для подтверждения?

У него хватает смелости ухмыльнуться, от чего мои кулаки сжимаются сильнее.

— Ну, я могу это сделать сейчас, не так ли?

Антонов откидывается назад, скрестив руки на животе.

Медленно поднимаюсь. Вспышка паники мелькает на лице редактора, пока я обхожу массивный стол, и останавливаюсь рядом с ним. Антонов заметно отшатнулся, пытаясь создать между нами как можно больше места.

— Давай разберемся, Антонов, — тщательно сохраняю приятный тон. — Я ценю свою конфиденциальность, как и Ева Романовна, иваша статья… — подчеркиваю это слово с презрение, — это серьезное вторжение в частную жизнь. Поверь мне, когда я говорю, что не легкомысленно отношусь к тем, кто принимает меня как должное. Что, собственно, ты делал до этого самого момента. Я могу сделать твою ничтожную жизнь еще более несчастной, чем она есть. Поэтому даю тебе последний шанс.

— Т-ты не можешь угрожать мне! — голос Антонова выдает, насколько он напуган в данный момент. — Это… Это…

— Я еще не закончил, Сергей Борисович! — мой голос остается холодным. — Ты даешь мне свой источник, или, блять, к завтрашнему утру я уничтожу твой грязный журнал и разнесу твою жизнь. Потом посмотрим, как ты сможешь позволить себе этот маленький Мини-Купер и молодую любовницу в отеле, когда налоговая служба и жена будут гоняться за тобой, как стая голодных волков.

Антонов бледнее, выпучивая глаза от моих слов. Выглядит так, будто вот-вот случится сердечный приступ.

— Ты этого не сделаешь! — мужчина задыхается.

— Хочешь меня проверить? — теперь моя очередь ухмыляться.

Я почти видел, как в голове редактора крутятся варианты, пока он мысленно взвешивает каждый. Затем, видимо решил, что гораздо проще подчиниться, чем нажить себе врага в лице одного из самых влиятельных людей Европы.

— Что ж, — Антонов откашливается, — она представилась как Мария Варнас и утверждала, что является близкой подругой Евы Романовны. И, похоже, действительно знала о семье Гёршт многое. Например, о том, что главный босс, то есть отец Евы Романовны, в настоящее время находится в больнице из-за сердечного приступа, или ее разрыв с бывшим парн…

Я замираю на этих словах. Информация врезается в голову, как тонна кирпичей. Роман Гёршт был в больнице? Когда это случилось, и почему я об этом узнаю только что?

— Подожди секундочку, — поднимаю руку, останавливая поток слов, льющихся изо рта редактора. — Роман Гёршт в больнице?

— Ага, — Антонов закивал головой. — Семья скрывает это от прессы, и я бы не узнал об этом, пока Мария не упомянула. Даже сказала нам, в какой больнице он лежит, и когда мы проверили, информация была верной. Этого было достаточно для меня, так что я…

— Помолчи минуту! — рыкаю.

Теперь я понимал, почему Ева казалась такой напряженной и измученной. Нужно было только…

— Когда у него случился сердечный приступ?

Антонов пожимает плечами:

— Где-то с неделю назад.

Это подтвердило мои подозрения, что выкуп акций, вероятно, привел мужчину в больницу. Провожу ладонями по лицу, внезапно почувствовав себя худшим человеком. Блять! Этого не должно было случиться. Задумываюсь на минуту, принимая решение.

— Ты напечатаешь опровержение, Антонов, — говорю и отталкиваюсь от стола. — Я хочу, чтобы это было опубликовано во всех журналах завтра с утра, иначе будут ужасные последствия. Я ясно выразился?

— Опровержение? — восклицает Антонов. — Ты че, серьезно? Это все равно, что сказать людям, что мы не надежные. Я не буду этого делать!

— Если завтра утром я не увижу статью, в которой говорится, что предыдущая история мешок лжи, я сдеру с тебя кожу живьем, Антонов, — мужчина, кажется, зеленеет. — Даю тебе слово. А теперь убирайся. У меня есть дела важнее.

Глава 10.1

— Не могла бы ты объяснить, что это такое?

Мама ткнула пальцем в оскорбительную статью, бросив на меня неодобрительный взгляд. Ее злой голос эхом разнеся по пустынному коридору.

— Это статья, мам, — отвечаю с уставшим вздохом, прислонившись к белой стене.

Смотрю на Софию в поисках помощи, но сестра и Тина отступают на безопасное расстояние. О, какая поддержка!

— Не умничай, юная леди, — рявкает мама, и ее глаза вспыхивают гневом. — Я знаю, что это статья. С какой стати твое имя на первых полосах журналов?