СF: «Такая же фигня. Только я получаю от мамы. Иногда повеситься легче, чем соответствовать её требованиям».

Я: «Вешаться грех»

«Боженька не училка по физике не ставит невыполнимых задач».

СF: «Ха-ха! Ты стебёшься?»

Я: «Вряд ли».

СF: «Ты что, верующий?»

Я: «Местами».

СF: «Какими?)))»

Я: «Не теми на которые ты намекаешь»

«Крестик к телу бог в душе»

«В церковь по воскресеньям не хожу если ты об этом».

СF: «Ясно. А то я уже напряглся, что ты религиозный фанатик. Не куришь, не пьёшь… не слишком ли для идеален для своих семнадцати? Или ты фейк?»

Я: «Я фейк самого себя»

«И у меня достаточно пороков»

СF: «Например?»

Я: «Например я не вписываюсь в идеалистическую картину мира»

Глава 5

*Он*

Здарова, пройдохи, знакомтэс! Это — Карына! Единственный жэншин, с которым Мистер Он изменяит сваэй дэвушке…

Пачиму жэншин?.. Да патаму што такой капрызный… вааай!..

Понедельник, вечер. Мы с Севой, как обычно, в «преисподней». Сева, как обычно, по пояс в Карине, я, как всегда, монтирую видос и отвлекаю друга от дела.

Севе уже восемнадцать, у него есть права, и всё своё свободное от учёбы, танцев и Петровны время он зависает здесь.

Карина — тюнингованная серая «чистапацанская» тачка, с модифицированным движком, спортивным спойлером и, — барабанная дробь, — профессиональной аэрографией в виде акулы из культового ужастика на капоте, ради которой мы впахивали всё прошлое лето.

Это была Севина мечта. И, хотя я настаивал на Спанч Бобе, совместно накопленные деньги мы вбухали в М Е Ч Т У.

— Сев, чего бы ты хотел? — Покончив с видосом, я растягиваюсь в кресле, которое когда-то даже пахло кожей, а теперь покрыто затхлым куском гобелена. — Ну, вообще, после «Челюстей». Какая теперь у тебя мечта?

Мне приходится беседовать с той частью друга, которая видна с моей позиции. И это далеко не лучшая его часть.

— Чтобы родители бухать перестали.

— А ещё?

— Чтобы папка снова вышел на работу.

— А ещё?

— Чтобы я пришёл домой, а там чисто, и никого постороннего, и пирожки с повидлом... И морс ещё... как в столовке.

— А ещё, Сев?

— А ещё?.. — Наконец он выбирается из потрохов Карины, захлопывает капот и разворачивается ко мне лицом, дико порадовав чёрной полоской прям под носом. — Не знаю… На море съездил бы. Никогда там не был.

— Зигани, — шепчу я.

— Чего?

— Зигани, Сев…

Сева долго не догоняет, чего я от него требую, а так как я спецом говорю сначала шёпотом, потом всё громче и громче и, постепенно перейдя на крик на лже-немецком, мастерски пародирую экспрессию Гитлера, в итоге выбешивается так, что кидается на меня сверху и пытается утрамбовать всеми своими, лучшими и не лучшими частями, в кресло.

При этом чопорную краснокирпичность гаража сотрясает такой дикий ржач, что если бы это была чья-то хата, соседи бы точно вызвали скорую.

Когда беспочвенный угар отпускает, Сева отваливается во второе такое же кресло.

— Давай после выпускного на моря дикарями?

— Давай, — отрешённо киваю я. — На Карине?

— Ну а как! Только чур ничё с собой не берём. Только самое нужное. Ну, зубную щётку там… или пасту… Или зубную щётку с пастой… Чё там ещё?

— Туалетная бумага, — добавляю я.

Я не вижу, и не слышу, как он давит смешок, но точно знаю, что он это делает.

А потом мы долго медитируем под доносящиеся извне звуки: шум дождя, лай собак, рёв моторов, чьи-то отдалённые маты, — пока в этой щемящей сердце тишине не раздаётся монофоническая мелодия Севиного рингтона.

У Севы самый годный аппарат из всех, что я видел, каким-то чудом уцелевший с начала столетия. В нём нет тысячи камер, 4G, «Ю-тьюбов», ватсапов, инсты, прочих пожирателей "душ человеческих"… а потому он не вызывает к себе никаких других чувств, кроме… зависти.

Да, даже у таких совершенств, как я, порой бывают сбои. Настолько всё утомляет, что хочется сделать себе виртуальное харакири и снести все акки с различных сервисов и соцсетей. Причём, не только для того, чтобы избавиться от поработившей нас всех грёбаной зависимости. И даже не для того, чтобы скрыться от вездесущего ока Большого брата. А скорее затем, чтобы просто вспомнить себя настоящего и жить реальной жизнью.

Сева — единственный знакомый мне представитель Homo sapiens, у которого это неплохо получается. И потому он мой кумир.

Но никто не говорит, что жизнь кумиров проще.

Я слышу пьяный голос тёть Тани, Севиной матери.

— Тёмааа! — вопит она в трубу, которую Сева держит на расстоянии. — Ну, имей совесть, сынок! Ну кто, кроме тебя, должен это делать? Ну, эта же твоя обязанность, Тёмчка!..

«Обязанность» Севы — бегать за бухлом, когда его родители уже сами ни на что не способны. А потом убирать за ними дерьмо. А потом досыпать на уроках, закидываться пилюлями от головной боли и угорать вместе со мной над шутками Сквидварда*…

Сева — мой кумир.

Но, к сожалению, я мало что могу для него сделать.

Если только время от времени напоминать о мечте.

*персонаж из мультфильма «Губка Боб Квадратные штаны»

**

Следующий день. Пыточная. Мы с Севой слегка перегнули с бесиловом в спорзале и случайно устроили там пенную вечеринку посредством огнетушителей. Естественно, получили головомойку от моего врага намбер ван, а после уроков самозабвенно искупали вину с помощью швабр и тряпок.

Но самый поучительный разговор ожидал меня дома.

Прихожу, переодеваюсь, суюсь на кухню в поисках пропитания.

И тут на мою территорию ступает нога ррродственницы.

— Вернулся, бездельник?

— Здаров, Ленка! — отвлекаюсь от холодоса. — Дай пятюню, братан!

Протягиваю ей ладонь, буквально ощущая, как от напряжения накаляются бигуди на его белокурой головке.

Она не Ленка, и не Галька, и не Ирка… я вообще не помню, как её зовут.

— Как хошь! — возвращаюсь к исследованию запасов провианта.

— Вот скажи, Алекс, тебе сколько лет?

Приходится отложить своё увлекательное занятие. Выпрямляюсь в полный рост, разворачиваюсь к ней лицом, провожу взглядом по «ничё-так» фигурке в отвратительном строгом костюме.

— Много… много… много меньше, чем вам, мадам. Примите мои соболезнования.

Бигуди уже дымятся, однако родственница всё ещё держит марку. Её холёное личико спокойно, и лишь чуть более плотно сжатые, напичканные чем-то губы выдают её подавленную агрессию.

— Да уж действительно, намного меньше. Наверное, лет семь-восемь, судя по выходкам и умственному развитию. Надеюсь, у тебя есть деньги, чтобы заправить школьные огнетушители, потому что твой отец тебе их точно не даст.

— О, нет! Только не это!!! — Плюхаюсь на колени, хватаю её за лодыжки и бьюсь в эпичной, достойной, кстати, «Оскара», истерике: — О, это так ужасно! Пожалуйста, не надо! Пощадите, ваше святейшество! Позвольте мне кровью искупить свою вину!..

Бигуди, естественно взрываются, родственница, с трудом вырвавшись из западни и обложив меня матами, спешно ретируется в тыл, громко бахает дверь их с батей комнаты.

А я наливаю себе кофейку, заправляю бутер мазиком и запрыгиваю на подоконник, чтобы спокойно поужинать.

В ближайшее время ко мне точно никто не сунется.

Глава 6

*Он*

Конец учебной недели. Пятница. Ливень, периодически затихающий, но так и не прекращающийся с начала времён, наконец настигает и меня.

Приношусь ко второму уроку, до нитки мокрый.

— Ааа! — злорадствует Хоббит. — Вот оно, как прогуливать, Свирид! Искупался? Говорила тебе мама, бери с собой дождевик и резиновые сапожки!

Игнорю тупой сарказм, прохожу за свою парту, на которой возлегает неподвижное тело друга.