— К Севе тянешься? Если что, ему мелкие девчонки больше нравятся. Он же романтик, хочет на руках всех таскать.

— Всех? А как же его Наташа?

— Да там у них всё сложно. Точнее, кончилось давно. Просто так, от нефик делать, друг друга изводят.

Я ощущаю, как мой, не успевший восстановиться пульс, разгоняется снова. Что он опять делает? Для чего все эти намёки?

И пытаюсь сменить тему.

— А ты? Не романтик? На руках носить никого не планируешь?

— Я предпочитаю, чтобы носили меня, — озорно бросает он. — И мне любая девчонка по кайфу, лишь бы смогла поднять меня, как балерину.

От возмущения я не сразу нахожусь, что ответить.

— Хочешь тест? Поднимешь? — Внезапно он оказывается сзади и, надавив мне на плечи, делает попытку наскочить на меня со спины. — Держи меня! Подхватывай за ноги! Ну, чего ты, держи давай!..

— Ты дурак?! — вырывается у меня. — Что ты делаешь?

— Вот видишь! — Тут же отпустив, он позволяет мне вывернуться и шокированно оглядеть его обнаглевшую, высокомерно задранную физиономию. — Ты не справишься, мать! У тебя нет шансов!

На миг меня пришпиливает, словно мотылька на булавку, его издевательский, но в то же время въедливо-внимательный взгляд и полное осознание: он не шутит! Он всё понимает и даёт мне от ворот поворот заранее, чтобы я даже не думала признаться ему в чувствах.

Но в следующую секунду я отметаю эту мысль — ну не может быть он настолько проницательным! Да, я торможу и залипаю на его улыбку, но, в целом же, веду себя адекватно? Не вешаюсь ему на шею откровенно, не мотаю сопли на кулак, хотя бы при нём, и вообще, интересуюсь больше не им, а Тёмой…

Кстати, о Тёме...

— Это было не смешно. Артём бы себе такого не позволил!

Не знаю почему, но меня так и подмывает задеть эту, «клоунскую» сторону его личности за живое.

— И именно поэтому мы идём сейчас к нему!.. Кстати, давай за апельсинами заскочим? Их в киношках зачем-то в больницу всегда приносят.

— Он что, в больнице? — ужасаюсь я.

— Нет. Но апельсины уважает…

Ближайшей к нам продовольственной точкой оказывается магазин «Атак». Зайдя внутрь, я сразу же направляюсь к стойке с овощами и фруктами и упускаю тот момент, когда Алекс, отстав от меня, куда-то на время пропадает. А потом вдруг слышу сзади его голос:

— Я соврал. У тебя есть шанс! Один из миллиона, не упусти его!

Оборачиваюсь и вижу, что он забрался в магазинную тележку. Люди смотрят на него, кто-то улыбается… А я не знаю, как быть… Почему он ведёт себя как придурок?

— Не хочешь нести, вези меня!.. Эй, иди, говорю, сюда, вези меня!

Меня возмущает его приказной тон и, в целом, поведение! Я, хоть и смеюсь, терпеть такое не намерена, и, делая вид, что я не я, потихоньку ускоряю шаг и скрываюсь за поворотом...

Хватаясь за стойки и громкими воплями привлекая к нам внимание зевак, Алекс кое-как «гоняется» за мной по торговому залу до тех пор, пока к нему не прицепляется охранник…

*Он*

— Слушай, а с тобой опасно связываться! — усмехаюсь я. — Ты так жёстко напирала на охранника, что мне самому очково стало, как бы мне ни прилетело заодно. Я даже про апельсины забыл в итоге.

Она кидает на меня колючий взгляд и смущённо улыбается.

В свете уличной иллюминации её глаза сияют так, что я мог бы смотреть на это вечно.

— Вот и бойся меня.

— Уже…

Пять минут — и мы у дома. Ещё пять — и я корявым ключом ковыряю замочную скважину.

— Это что, твоя квартира? — удивляется Зеленовласка. — Я думала, мы к Артёму идём.

— Его дом напротив.

Я притащил Севу к себе больше из-за руки, мне показалось, она у него гноится.

Батя, хоть и вставил за поздний визит, рассудил здраво и согласился, чтобы он остался. Родственнице, несмотря на возмущение, было поручено заботиться о нём, как о грудном.

Помогаю однокласснице со шмотом, под приглушённое бормотание телека сопровождаю в свою комнату.

Я не сомневался, что Сева будет дрыхнуть. Мы не сомкнули глаз до утра, и не только потому, что мне некуда было лечь. Трепались о разном. И, признаться честно, я бы сам мечтал оказаться на его месте.

Ударяю по выключателю, зажигаю свет.

Бледная, обнажённая съехавшим покрывалом и испещрённая тонкими царапинами спина Севы подаёт признаки жизни. Прохожу, вытягиваю из-под его лохматой гривы запятнанную кровью подушку, переворачиваю и роняю обратно, задёргиваю единственную штору.

Сева окончательно просыпается.

— Женька? — хрипит он, потирая веки. — Ты как здесь… вообще… Блин, а я здесь как… Алекс?..

Не смотрю на него, даже когда ко мне обращается. Ни на него, ни на неё. Перекладываю ключи и телефон из школьной в «тусовочную» сумку, нашариваю среди нагромождения шмота на спинке дивана свою любимую кепку, накидываю на башку, заправляюсь найденным в той же куче чёрным «Холсом», поливаюсь парфюмом и по-английски сваливаю.

*Она*

Недоумение по поводу того, куда Алекс меня привёл, сменяется сумбуром самых безумных мыслей и робкими надеждами, затем лёгким разочарованием при виде Артёма и, наконец, тихим восторгом от возможности прикоснуться к личным вещам чувака, несмотря на все «но» переполнившего моё сердце.

Я осматриваю комнату. Здесь он живёт. Здесь каждая вещь хранит отпечатки его красивых рук и пропитана его сумасшедшей энергетикой.

Компьютер, с которого он, возможно, общался со мной, граффити на стене, старый шкаф, почему-то одинокая чёрная занавеска… А ещё круглая лампа, как у фотографов, боксёрский снаряд в виде человека, какая-то непонятная подставка, гитара…

Но не успеваю я разглядеть всё, как моё внимание приковывает его странное, сильно настораживающее меня, поведение: он вдруг начинает собирать свои вещи и спустя минуту, без какого-либо предупреждения, объяснения или прощания, просто выходит из комнаты, в который раз оставив нас с Артёмом наедине…

А донёсшийся следом из коридора хлопок входной двери окончательно подтверждает самые неприятные мои опасения.

Получается, всё-таки единственной его целью было дотащить меня сюда. Но не для того, чтобы «поддержать» Артёма, как он говорил изначально. Хотя, возможно, «это» у них как раз и называется поддержкой… И даже не для того, чтобы побыть со мной самому, как я уже успела размечтаться на пороге… Оказывается, все эти намёки на шанс, долгие взгляды и улыбки были лишь частью холодного расчёта. Он догадывается, что нравится мне. И пользуется этим по полной, но, самое обидное даже, что не ради собственной выгоды. Он привёл меня сюда только для того, чтобы спихнуть Артёму.

То есть… буквально… подложить меня под него.

В своей квартире, на своей постели. Причём, когда дома кто-то есть…

Чёрт… как же больно и унизительно…

Чувствую себя обворованной, оплёванной, жалкой…

Я не нужна ему, только как игрушка, которой он щедро делится с лучшим другом…

— Он что, совсем ушёл? — Артём, уже одетый, кажется, в ту же самую рубашку и брюки, в которых был вчера, сидит на краю дивана и держится за виски.

Самый косяк в том, что обидеть его я по-прежнему не могу. Мне приходится сделать вид, что всё нормально, и, невзирая на состояние, ответить ему ласковой дружеской улыбкой.

— Похоже, что так. Что будем делать?

— Ну, вообще, если хочешь, могу проводить тебя до станции. Только я в душ по-быстренькому, ладно?..

Глава 27

*Он*

— Свиридов, у тебя с башкой всё нормально? — пылит Натали, прижимая к груди распахнутое пальто и телефон, дымящийся от моих мессенджей.

Оглядываю её с головы до ног и давлю ржаку: на ней сарафан, как у матрёшки.

— Чё ты ржёшь? У нас репетиция вообще-то!