— Я здесь! — вдруг раздаётся бодрый голос Ляли. — Только мы тебе не откроем!

Секунда тишины. Проглатываю подступивший псих.

— Почему?

— Потому что ты злой! И не даёшь нам общаться!

Ещё раз сглатываю.

— Ладно, Ляль. Позови Севу.

Снова шорохи, и ещё до того, как сквозь щель калитки просочится голос друга детства, я чувствую, что он рядом.

— Сев, открой пожалуйста, — как можно ровнее повторяю я. — Поговорить нужно.

Но в ответ снова слышу Лялькино:

— Не открывай ему, Тёма!

И тут меня нахлобучивает. Я начинаю орать, что вынесу эту дверь, а Севу на британский флаг порву, матерюсь и долблю по калитке всем, чем только нельзя, в том числе грязными кедами, ломаю щеколду и сами ворота, и громыхаю ими так, что перебаламучиваю всех собак на улицах.

Отовсюду доносится лай, какие-то мужики из другого гаражного пролёта вылезают, как из могил зомби, начинают быковать уже на меня, в ответ шлю их любить родину, и один, самый смелый, устремляется в мою сторону…

Сойтись мы не успеваем — прямо под моим плечом внезапно образовывается пропасть, и я, едва не поломав разом все конечности, с грохотом вваливаюсь в гараж.

Глава 23

*Он*

Сева успевает подхватить меня, громко шаркает щеколдой и тут же получает в челюсть.

Лялька взвизгивает.

Потирая сбитый ещё раньше об железо кулак и занывшее запястье, я пробираюсь сквозь какого-то деверя разбросанные колёса и падаю в кресло, спугнув кошака.

— Всё, угомонился? — сплюнув кровавую нить, усмехается Сева. — Полегчало хоть?

— Иди в пень.

Мне действительно полегчало. Стало спокойно, адреналин отпустил.

Прильнувшая к Севе Лялька, промокая его губы салфеткой, с обидой косится на меня:

— Если б я знала, что ты на такое способен, вообще бы сюда не приехала!

— Так и не нужно было приезжать, Ляль! — отдышавшись, уже без злости отзываюсь я. — У тебя там бабуся под наркозом.

— Вот и не приеду больше!

Я улыбаюсь над тем, как Лялька дуется, и встречаюсь глазами с Севой — тот тоже улыбается.

— Ну чё, кто я? — подзадориваю его. — Звезда?

— Угу. Малосольная.

— Кто ещё?

— Клизма самоходная.

— Ещё?

— Понос трескучий.

— Ещё?..

Сева знает миллион подобных оскорблений, и раньше, когда мы ссорились, всегда грамотно их применял. Но это было лет триста назад. А сейчас почему-то вспомнилось.

Мы продолжаем до тех пор, пока Лялька не начинает смеяться, и мы, вслед за ней, тоже.

— Блин, Сев, так ты ничему и не научился, — подытоживаю я. — Главный скилл, чтобы охмурять девчонок, знаешь?.. Упс, падрон… то есть, пардон, мадам… — заговариваясь, обращаюсь уже к Ляле. — Я хотел сказать, покорять женские сердца… Кароч, главное не ржать над собственными шутками.

— А я не над шутками, я над тобой ржу... По-твоему, Тёма кого-то тут охмуряет? — произносят они почти одновременно.

Я перевожу взгляд Ляльке в глаза. Она, как и Сева, сидит на колесе и комкает в руках пропитанную его кровью салфетку.

— Ну, вы же не просто так здесь закрылись…

Не знаю почему, но меня это больше не злит, скорее забавляет. Да, я вижу, что между ними что-то есть, какие-то флюиды, микротоки, но, помимо этого я вижу, что Сева не «в хлам», как показалось мне сначала. Он адекватен. А значит, по-любому не позволил себе лишнего.

— Лаадно, Ляль… — выдыхаю я и соскребаю себя с кресла. — Пойдём, на такси тебя посажу.

Мы оставляем Севу окончательно трезветь, а сами выдвигаемся в промозглую осеннюю полночь (любимый смартфон дико порадовал отразившимися на разблокированном экране нулями).

Странно, но Лялька вдруг становится покорной и тихой. Идёт, молчит. Как будто думает о том же, что и я.

Рыжий фонарный свет сменяется тёмными провалами с зернистым шумом серебрящейся мороси. Ноги и лёгкие стынут от сырости. Снова рыжий свет…

В какой-то момент я заговариваю первым.

— Извини, Ляль. Не хотел пугать тебя. Просто… блин, я запереживал, честно.

Она косится на меня. Краешек её рта ползёт кверху. Едва заметно, но всё-таки ползёт.

— Насколько запереживал?

— Сильно.

— Сильно?

— Да, Ляль, очень сильно! — Я останавливаюсь, чтобы смотреть ей в глаза. — Больше так не делай… пожалуйста.

Она оглядывает моё лицо, затем почему-то задерживает взгляд на губах, затем выдыхает:

— Лаааадно.

И мы снова шагаем вперёд, к выходу из лабиринта гаражного кооператива.

Ловит здесь плохо, чтобы вызвать или просто найти такси, нужно подняться на склон.

— Знаешь, — меняет тему Ляля, — нам психологиня говорила, что гиперответственность — это зло. Что такие люди не умеют расслабляться, и в конце концов у них бывает нервный срыв…

— Я не гиперответственный, — перебиваю я, поняв, к чему она клонит. — Я, на самом деле, тот ещё пофигист. Просто есть люди, на которых мне не всё равно.

— Но, согласись, не каждый на твоём месте штурмовал бы гараж! А ты что подумал, мы там делаем?

— Не знаю, что я подумал, Ляль, не заводи меня.

— А почему тебя это заводит?

— Да потому что ты мелкая ещё, Ляля! — Снова заряжаю по тормозам. — И я, как старший брат, несу за тебя ответственность!

— А если на минутку представить, что ты не брат мне?

Её холодные пальцы, до этого теребившие шнурок на куртке, внезапно касаются моего лица — и я инстинктивно отшатываюсь.

— Да блин, я пошутила! — закатывается она. — Ты что, реально боишься, что я к тебе приставать буду?! Чё, дурак?..

На ум, кроме мата, ничего не приходит, и мы молча двигаем дальше.

Глава 24

*Она*

Ещё одна бессонная ночь, полная тяжёлых мыслей, тревог и мучительного чувства вины. Перед глазами то и дело встаёт красивое лицо Артёма. Его несчастный взгляд, как будто умоляющий не отнимать последнюю надежду. Словно говорящий, что он на грани, и что только от меня теперь зависит, что станет с ним дальше. И мне безумно жаль его, и сердце сжимается в комок, и с каждой минутой я всё больше сомневаюсь — а права ли я в своём решении?

А что, если Васдушка и Артём — всё-таки одна и та же личность? Что, если нас, как бы заезжено это ни звучало, свела судьба, и именно он тот самый, кого я так ждала всегда, мой единственный «не параллельный» человек?

Конечно, я сто раз перечитала нашу переписку. И, конечно, нашла несоответствия. Васдушке, судя по данным в профиле, семнадцать, он козерог, а Тёма точно совершеннолетний, так как водит машину, и родился он первого июля. Но… я-то там вообще парень!.. А значит, всё возможно. А что, если я собственными руками душу своё будущее счастье, ломаю истинную, ведущую к этому пресловутому счастью, линию судьбы? Погодите-ка… А если представить на минуточку, что мы с Артёмом будем вместе… Могла бы полюбить его?.. Да! Я уже сто раз об этом думала!.. Наверняка да! Ведь он нереально милый, добрый, симпатичный… Но почему же нет у меня к нему такой бешеной тяги, как к Алексу?!.. Почему Алекс не может быть тем самым, «не параллельным»?! Почему он — не Васдушка, а Васдушка — не он?..

На этой мысли меня как будто прошибает током. Я распахиваю глаза.

А что, если Васдушка и Алекс… Да как же я раньше не задумывалась! Он же Алекс Свиридов, А.С.! И ту фразу, про училку, он, получается, тоже мог слышать…

Хватаю телефон и, щурясь от света с разблокированного экрана, поспешно вбиваю в фильтры необходимые данные.

Мне нужна его страничка в соцсети. Я знаю, он какая-то местная звезда, у меня уже были мысли изучить его профиль… Так почему же я так долго тянула?!

**

После бессонной ночи голова весит больше, чем всё остальное тело. А веки больше, чем голова.

Но всё резко улетучивается, как только в классе появляется Алекс. Почему-то один.