Капелька зажала камушек в кулаке и тут же увидела новый – розовато-багровый. Капелька протянула к нему другую руку и поднесла поближе к глазам. Упрямый профиль, как на камее, совсем юное и неуловимо знакомое лицо.

Капелькой овладел радостный азарт. Горка красивых камушков на её халате, расстеленном на берегу, росла с невиданной быстротой. Каждый камушек был неповторим. Но, высыхая на горячем солнце, они теряли свой волшебный узор.

– Зря стараешься! – услышала Капелька тоненький голосок и подняла голову. На сосне, которая росла на отвесной скале, сидела Соня. О её существовании Капелька уже успела забыть.

– Отсюда ничего нельзя унести!

– Почему? Камушки никому не принадлежат!

– И камушки, и бухта, и море, и остров принадлежат всем, а тебе – только твои впечатления и воспоминания. Если хочешь унести с собой эти камушки, полюбуйся ими снова без суеты и запомни.

– Я все не запомню.

– Всмотрись в них внимательно и запомни самые-самые любимые. Всмотреться – это значит понять душу.

– Разве у камней бывает душа? Что за глупости!

Капелька скрутила халат в узел и еле-еле дотащила его до самой кромки моря: такой он был тяжелый. Она брала в руки камушек за камушком и выкладывала у воды.

Волны лизали камушки, возвращая им яркость и красоту. Капелька старалась их запомнить. И всё-таки самыми любимыми оказались первые два – с бухтой и профилем юноши. Последний камушек она долго держала в руках, так и не разгадав, на кого же похож этот человек с упрямо сжатыми губами.

Нехотя она положила этот камушек в выемку скалы, острым килем входящей в море. «Может быть, вернусь сюда когда-нибудь и найду», – подумала Капелька.

И тут на её покрасневшее на солнце плечо села бабочка. Такой Капелька ни разу в жизни не видела: огромная, голубовато-синяя. Капелька сразу же мысленно окрестила её Снежной Принцессой. Она боялась пошевелиться и внимательно рассматривала бабочку, стараясь запомнить эту красоту. Капельке казалось, что на обгоревшее плечо положили тоненькую прозрачную льдинку. Льдинка не таяла, но навевала приятную прохладу.

– Я здесь, – раздалось откуда-то сверху.

Капелька вздрогнула, бабочка, вспорхнув с её плеча, улетела прочь…

Соня сидела прямо над головой на уступе скалы.

– А что за этой скалой? – спросила Капелька, натягивая на себя промокший халатик. – Бухта Второго Чувства.

– А эта – Бухта Первого?

– Да.

– А что это такое – Первое Чувство?

– Подумай на досуге. А сейчас – прощай! Впрочем, правильнее сказать – до встречи!

– Ты уже уходишь?

– Нет. Уходишь ты… Капелька открыла глаза.

Глава 2. Озарение

– Вставай, соня!

– Я не Соня. Соня на острове.

– Скоро уборщица придет, потом библиотекари, потом читатели. Вот они все удивятся, увидев посреди библиотеки спящую красавицу. Я уже чайник поставила. Сейчас перекусим – и на работу. Книжный базар открывается в девять.

– Мамулик, ты же совсем не спала, как же сразу на работу?

– Зато, смотри, что я за ночь успела. Как новенький! Теперь тебе в самый раз будет.

Мама протянула Капельке перешитый купальник с новыми тесёмками.

– Совсем как во сне!..

Капелька и мама дошли до остановки.

– Мамулечка, посмотри, какое дерево красивое, как фонтан!

– Да, похоже. А осенью, когда облетит листва, оно превращается в трёхглавого дракона с переплетёнными длинными шеями.

– Странно, почему же я раньше этого не замечала?

– А ты просто не всматривалась. Всмотреться, значит постараться понять душу.

– Мам, ты тоже была на Берегу Семи Чувств?

– Семи чувств? Я знаю только шесть.

– Шесть? Расскажи.

– Ну, это всем известно: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. А шестым чувством называют обычно интуицию – внутренний голос, какое-то необъяснимое чутьё.

– Мое шестое чувство подсказывает мне, что я должна сгонять на рынок, пока ты будешь книжки продавать. У нас, кстати, некстати масло подсолнечное вчера закончилось. Я приготовлю что-нибудь и принесу тебе. Перекусишь, а то ты с этими работами совсем загнёшься.

– Я до пяти работаю, Тошечка. Потом высплюсь, сегодня ночью нам в библиотеку не нужно. Знаешь, как меня найти: от главного входа на книжный базар налево третья палатка. Буду ждать. Мы так и не договорили, что там за Берег Семи Чувств. Ты мне расскажешь? О, мой троллейбус! Жду, люблю, пока!

Всю дорогу до рынка на глаза Капельке попадались удивительные вещи: на втором этаже старого дома, со стен которого кусками отваливалась бирюзовая штукатурка, вдруг обнаружилась в овальной нише прямо над входом маленькая гипсовая женская головка. Горельеф – вспомнила Капелька мамины уроки. Длинная точёная шейка, непослушные завитки выбиваются из перевитого ленточками узла на затылке.

– Ну и заявочки! Ты что же, здесь всегда была? Как же я тебя раньше не замечала? Тысячу раз мимо проходила.

Потом Капельке встретилось маленькое белоснежное облачко, которое явно заблудилось среди грязно-серых и едко-жёлтых клубов дыма, извергаемых заводскими трубами. Оно растерялось, не зная, как вырулить между ними, чтобы не запачкаться. Облачко было похоже на то, которое Капелька видела во сне.

– Лети прямо над аллеей, – мысленно приказывала Капелька, задрав голову и, как лоцман, прокладывала облачку путь… Бабах!

– Питон! У тебя что, совсем крыша поехала?! Смотреть надо, куда идешь! Как танк, чуть с ног не сбила мирного человека.

Сначала в глазах у Капельки засверкали солнечные брызги, потом изображение сфокусировалось. Перед Капелькой стоял Никита – тот самый сосед по парте.

– Кит, а ты, оказывается, рыжий!

– Ага, особенно летом, когда выгораю на солнце. А у тебя веснушки. Ты только сегодня прозрела?

– Кажется, да. А почему ты никуда не уехал?

– Улетаю через две недели. На второй поток в лагерь в Кабардинку. А сначала должен бабушку развлекать, она к нам скоро из Челябинска нагрянет с визитом. Родителям некогда: у них с магазином запарка.

– Кабардинка – это где?

– Сначала нужно добраться до Новороссийска, а от Новороссийска автобусом до Кабардинки полчаса, не больше.

– Мы в те края тоже собираемся в июле.

– А сейчас ты куда?

– На рынок.

– А потом?

– Потом буду печь блинчики с картофельной начинкой и компот варить. – Пит, возьми меня в качестве тягловой силы. Плату беру картофельными блинчиками.

– Тебе что, делать нечего или тебя дома не кормят?

– Пацаны все разъехались кто куда. Родители до ночи на работе. Дома из еды только чипсы, «Дошираки», «Кириешки», «Пепси» и «Стиморол». Меня от всего этого уже воротит.

– Ладно, Кит, пошли. Только, чур, пощады не просить, раз тягловой силой назвался. Грузить, так грузить!..

В этот день на рынке всё казалось Капельке необычным, как на картинах маминых любимых импрессионистов: серебристая рыбная чешуя, живописные горки фруктов, припорошенных пылью. А по цветочному ряду можно было ходить часами, но время поджимало. «Тягловая сила» заметно приуныла, хотя и не просила пощады.

Они приползли домой, задыхаясь от жары, когда на часах было уже одиннадцать.

– Кит, ты что больше любишь, чистить картошку или печь блины?

– Больше всего я люблю слушать музыку.

– О! Это значит, печь блины. Кто печет блины, слушает магнитофон на кухне. Кто чистит картошку, смотрит телевизор в комнате. Вдвоем всё равно на кухне не развернуться. Я наведу тесто. Ты не бойся! Это очень просто. Я проведу мастер-класс. Между прочим, лучшие повара – это мужчины.

– А я и не рвусь в лучшие. А что у тебя есть из музыки?

– «Blackmore’s night» последний альбом слушал?