Annotation
Сюжетная канва детективной повести «Штуцер «Фосса» построена на материалах конкретного следственного дела. Автор, избегая остросюжетной занимательности, правдиво и без прикрас показывает будничную, трудную, и вместе с тем творческую работу следователя, раскрывающего сложное преступление.
А. Рябцев
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
А. Рябцев
Штуцер «Фосса»
Повесть
Давно я закончил свое последнее следственное дело. Годы все дальше и дальше уводят меня от тех дат, мест и событий. Но время от времени я достаю старые записные книжки и устраиваюсь у стола. Каких только записей нет в этих потрепанных блокнотах: тут и краткое содержание следственных дел, и фамилии обвиняемых, и их клички, названия населенных пунктов, статьи кодексов и даже описания моих выездов на охоту и рыбалку.
Сегодня я листаю эти книжки. На одной из страниц невольно задерживаю взгляд и вновь перечитываю:
«20 января все же убедил начальство и принял к своему производству новое дело об убийстве неизвестного в Румбульском лесу»...
Вот как это было.
Глава первая
СТАРЫЙ ДОМ
За окном ненастный зимний вечер. Я один в большом старинном доме. Лишь внизу, у массивной двери, бодрствует вооруженный вахтер. Мне сейчас никто не мешает, и я занимаюсь «безнадежным», как говорят мои товарищи, делом. Вот уже пятый вечер восстанавливаю уничтоженное письмо. Мелкие клочки его я нашел в мусорной корзине, когда осматривал место происшествия. Бесконечное число раз беру пинцетом эти крошечные бумажки и, внимательно всматриваясь в неровности краев, пытаюсь приставить один к другому.
Усталость берет свое. На сегодня хватит. Осторожно убираю бумаги в ящик стола и выключаю верхний свет. Большая комната погружается в полумрак. Подхожу к окну и сквозь мокрое стекло смотрю в темноту вечера. За окном необычный сад. Впрочем, здесь все необычно: и комната, где я стою, и сам дом. Он построен еще в семнадцатом веке. В этом доме, на берегу большой реки, жил когда-то Петр Первый.
Неизвестно, до Петра или уже после него вздумалось владельцу дома натаскать на крышу приземистой пристройки полутораметровый слой земли и на уровне второго этажа создать необычный, «висячий» сад. В нем растут не только чудесные астры, пионы, георгины, густая сирень и акация, но и тополя и даже каштаны.
Я сажусь на низкий широкий подоконник и смотрю за окно. На фоне светлой от городских огней реки четко проступают голые ветви деревьев. Они блестят от дождя и под сильными порывами ветра безвольно мотаются в разные стороны. Погода отвратительная. На дворе январь, но зимы еще не видно. Вот уже второй месяц почти ежедневно идет дождь, изредка чередуясь с мокрым снегом. А холодный ветер гонит с моря низкие тучи.
Даже здесь я начинаю чувствовать промозглость непогоды. Вздрагиваю, отхожу и сажусь к камину. Я очень люблю этот нечастый отдых у огня. Дубовые дрова горят ровно, без треска и шипенья. Медный лист, прибитый у камина, тускло отражая, повторяет причудливый танец огня.
Из этого тепла, тишины и уюта меня внезапно вырывает резкая трель телефонного звонка.
— Кто бы это? — гадаю вслух и подхожу к телефону.
— Владимир Иванович! — слышу я в трубке. — Что это ты засиделся? Звонил тебе на квартиру, сказали, что еще не приходил. Решил позвонить на работу. Я тебе не помешал?
Я сразу узнаю по голосу Анатолия Николаевича, председателя нашего охотничьего общества.
— Ну, если не помешал, так помешаю, — продолжает он. — Я сейчас к тебе зайду. Есть интересный разговор. Только предупреди, пожалуйста, своего зоркого стража, а то он ни за что не пропустит в ваши «царские покои».
Анатолий Николаевич — мой добрый приятель и постоянный спутник в выездах на охоту и рыбалку. Мне нравится в нем все: его крупный рост, очень приятный густой голос, добродушное, чисто русское лицо с веселыми, чуть навыкате глазами. Я не встречал более спокойного, чем он, человека. Мне ни разу не приходилось видеть его хмурым или злым, он никогда не повышал голос. И, что особенно подкупает в нем, так это чувство собственного достоинства и отсутствие хотя бы малейших признаков угодливости и заискивания перед высоконачальствующими охотниками.
— Ох, как у тебя тут шикарно! — гудит Анатолий Николаевич, переступая порог. Он, как зачарованный, смотрит на горящий камин и, не раздеваясь, садится у самой топки. Протягивает к огню свои большие ладони, шевелит пальцами и в блаженстве закрывает глаза. Так он сидит несколько минут, затем поднимается и подает мне лист бумаги. Это письмо от заведующего охотничьей базой Тринкуля. Он сообщает о появлении волков в наших лесных угодьях и нападениях на колхозный скот. Тринкуль просит по первому же снегу выслать команду опытных охотников...
— Что ты думаешь делать? — спросил я, возвращая письмо.
— Прежде всего я завтра туда высылаю Арвида. Он опытный волчатник. А как только выпадет снег, выеду с группой следом... Кстати, ты сам-то сможешь поехать? Ты же член команды волчатников!
Этот вопрос заставил меня задуматься. Не было твердой уверенности, что дела позволят мне поехать с охотниками.
Услышав эти опасения, Анатолий Николаевич стал ворчать:
— Дела, дела. Да они у тебя никогда не переведутся. Подумаешь, какой грех, если дня на три, четыре позже сядут на скамью подсудимых твои бандюки, жулики и прочие мерзавцы...
— А какой прогноз погоды? — прервал я ворчанье.
— Вполне утешительный прогноз. Через восемь — десять дней обещают устойчивую минусовую погоду и снег.
Я сдался. Сказал, что постараюсь вырваться на несколько дней.
— Вот это дело, — повеселел он и, как медведь, затопал вокруг, норовя хлопнуть по моей спине огромной ручищей.
На улицу вышли вместе. Дождь уже перестал, лишь по-прежнему хозяйничал ветер. Стиснутый старинными узенькими улочками, он дул в лицо со всех направлений.
Поеживаясь, Анатолий Николаевич сказал:
— Много раз меня обманывало наше бюро погоды, но если на этот раз его прогноз окажется верным, прощу все его прежние прегрешения.
— Аминь! — в тон ему ответил я и крепко пожал на прощанье широкую ладонь.
Глава вторая
ОХОТА
...Последние десять дней я работал как одержимый. Мой начальник даже предупредил:
— Смотри, Владимир Иванович, не надорвись, а то не на охоту, а в больницу угодишь.
Но я-то знал, что стоит мне оказаться в наших угодьях, побродить денек с ружьем, подышать запахом леса и посидеть у костра, как тяжесть в голове, усталость и раздражительность исчезнут без следа.
В довершение всего я восстановил то злополучное письмо. Тяжелый и длительный труд не пропал даром...
Не подвело и бюро погоды: уже два дня держался небольшой мороз, а сегодня с утра на подмерзшую землю падает долгожданный снежок.
Неопределенность ожидания, сборы и все заботы — уже пройденный этап.
С трудом втискиваемся вслед за вещами в тесный «ГАЗ-67» и, наконец-то, трогаемся.
Вместе с огнями города осталось позади все обыденное и привычное, рассеялись и сразу же забылись тревоги, волнения и разные житейские неприятности. Обретенная свобода и радость предстоящей охоты сбрасывает с наших плеч многие годы и делает нас похожими на школьников, отпущенных на веселые каникулы.
