В Россию Клару снова завозила мама, это была уже совсем не та девчушка семи лет, которая приезжала раньше, в прошлом октябре стукнуло одиннадцать, сама Клара этот каламбур заметила, но никому не говорила, что одиннадцатого октября ей одиннадцать лет. И хоть в отличие от тех времен, когда она была ребёнком, Клара уже умела скрывать свои чувства, бабушка заметила холодность между матерью и дочкой. Когда мама уехала домой бабушка интересовалась в чём же дело и не показалось ли ей. Внучка всё и изложила в подробностях, про подругу, «эту» тётю Инну, про отца, который всегда за мать, не говорила разве что, что в школе стала учиться хуже, в этом она обвиняла только себя.

Когда мама приехала её забирать, то бабушка чуть ли не в первый день решила начать разбираться с тем, что происходит дома у её сына.

– И что, это правда, что ты и неделю не проживёшь без выпивки? – спросила бабушка маму строго.

– Это что, она наплела? – мама презрительно кивнула в сторону дочери.

– Так это правда или нет? – не унималась бабушка.

– Конечно нет, ну бывает мы выпиваем, как и все люди.

– Она ещё и курит постоянно в это время, – стала давить Клара уже понимая, что бабушке ответить нечего на такую простую мамину отмазку.

– Ты ещё и куришь?! – бабушка была совсем уж шокирована.

– Хватит врать уже! – зарычала мать на Клару.

Бабушка предательски чуть ли не встала рядом с мамой по одну сторону, хотя ещё мгновение назад они стояли друг на против друга и ударила откуда не ждали. По крайней мере такого не ждала её внучка, и что всё будет настолько быстро, ведь всё лето, только и шли разговоры вроде: «Пусть только она приедет, я уж с ней поговорю, а если Алексей приедет, то вообще не знаю, что с ним сделаю, дед таких терпеть не мог». А сейчас мать перевела главное Кларино оружие и защиту в виде бабушки в свою пользу. Так Кларе и казалось, что теперь бабушка защищает мать от неё, взрослую женщину от девочки, которой ещё нет и двенадцати лет.

– Ты точно не обманываешь, Кларочка? – спросила бабушка, будто умоляла признаться её, что она просто наврала доверчивой старухе.

Только вот чувствовала себя обманутой здесь одна Клара, которая решила больше никому ни на что не отвечать, взрослые же тоже, что называется, съехали с темы и стали заниматься своими делами, а этот разговор словно затерялся где-то как большой предмет, который был у всех на глазах, но его никто никак не замечает. Зато мама с Кларой в остальные дни общалась подозрительно вежливо, Клара ждала, что это закончится как только они сядут в поезд, но и в поезде всё было нормально.

Бабушка, как несколько лет назад дед, стояла на перроне и отчего-то плакала, не сильно, время от времени вытирая слёзы, Клара смущалась этого, а бабушка, заметив внучкино смущение сквозь слёзы улыбалась, девочка улыбалась ей в ответ застенчиво сжимая губы и махая рукой. Поезд тронулся, и они с мамой в очередной раз поехали домой. В этот раз Клару забирали сильно позже обычного, школа начиналась буквально через пару дней.

– Клара, у тебя ж скоро день рождения, что тебе подарить? – спросила неожиданно будущую именинницу мама.

– Ничего не нужно, просто, – девочка резко оборвала свою речь, глядя матери прямо в глаза и будто взвешивая шансы на то, стоит ли говорить, выдохнула и продолжила, – просто можно никто не будет пить?

Мама оторопела на мгновение, но довольно быстро из него вышла, однако этой секунды уже хватило, чтобы Клара подумала, что успела разозлить её, а мать неожиданно усмехнулась и совсем не по злому, не убирая улыбки с лица она продолжила:

– Ну ты юмористка, а всё-таки, чтобы ты хотела?

Клара решила не настаивать на том, что она сделала эту просьбу вполне серьёзно, и пожав плечами вежливо сказала, что не знает, мама, кивнув, с лицом на котором кроме тёплых эмоций не было ничего, закрыла дверь в комнату дочери. День рождения должен был состояться послезавтра, наступало двенадцатилетние, а уже завтра был понедельник, и Клара больше думала о школе, чем о предстоящем празднике.

В понедельник придя с уроков она застала родителей за готовкой еды для завтрашних гостей, по телевизору на кухне шёл какой-то музыкальный канал. По Клариному мнению, звук его был немного громче, чем следовало бы и ещё стоя в коридоре её настроение начало портиться, потому что слишком громкая музыка может значить только одно – родители в очередной раз надели свои страшные маски. Сняв куртку и скинув ботинки, она нехотя пошла в сторону кухни, в надеждах, что может быть телик работает громко просто, мало ли, всё бывает в первый раз, но к своему сожалению, через мгновение поняла, что и на этот раз не ошиблась и оба родителя были уже «не пьяные, а выпившие», как недавно выяснилось в одной из ссор с мамой, что именно так стоит её называть, хотя что от этого меняется.

– До завтра нельзя было подождать уже? – спросила Клара, держа своей рюкзак с учебниками за маленькую верхнюю ручку.

Обе страшные маски отвлеклись от копошения на столе. Одна из них, папина, расплывалась в глупой улыбке, мамина, как обычно, была крайне недовольна, она же аккордеонным голосом и ответила дочери:

– Для тебя стараются вообще-то, – она вздохнула так, как вздыхают, принимая несправедливые обиды.

Тут же подключился и отец:

– Действительно, чего ты всегда недовольная, и вообще у тебя в этом доме голоса не должно быть, потому что твоя работа – молчать.

Клара тут же приступила к «рабочим» обязанностям и молча пошла в свою комнату выполнять домашнее задание, твёрдо решив завтра ни в каких празднованиях не учувствовать, хотя не только завтра, а вообще никогда в этом доме. Учиться было всё сложнее и сложнее, не понятно только из-за того, что Клара глупая, или из-за того, что она всё время думает про свой дом и то, что в нём происходит, спокойствию не помогали и учителя, одна из которых заявила Кларе, выделив только её из всего шумевшего на том уроке класса, со всей серьёзностью заявив ей: «А вы, Чащина, скатились с такой скоростью, что уже страшно». Про свои ухудшающиеся оценки она знала и сама, а тут будто надавили на и так сильно болящую рану. Улыбка с лица ученицы тут же сползла, да и как-то совсем не кстати в тот момент примолк весь класс.

Сейчас не получалось даже тетрадку открыть, руки тряслись, в голове что-то настырно гудело, не давая больше ни одной мысли быть услышанной, в итоге на листы в клетку, прямо на уравнения начали капать слёзы, которые ребёнок будто пытался высушить изнутри, всасывая в себя побольше воздуха. Зато после того как поплачешь, всегда хорошо засыпается, этот раз не стал исключением.

А во вторник уже был день рождения, в школе про это никто не знал, потому что Клара так и не сподобилась завести страницу хотя бы в какой-то социальной сети, и сегодня она даже наслаждалась, что никто не подозревает о таком важном дне в её жизни. Никакое внимание и не от кого ей уже не нравилось, хотя решения она такого не принимала и даже не думала об этом, просто, когда кто-то произносил её имя, испытывала как правило негативные эмоции и наоборот, было приятно, когда Клару то ли не замечают, то ли специально не трогают. Хоть её класс и учился в этой четверти во вторую смену, Клара домой пришла пораньше гостей, обнаружив внутри родительской комнаты стол с педантичной точностью расставленными тарелками, стаканы, столовые приборы, даже некоторые блюда уже были размещены здесь, мама с новыми ногтями и свежекрашенными волосами, превратилась из обычной блондинки в какую-то седую что ли, носилась в платье из комнаты в кухню и обратно:

– Иди тоже переоденься, – вежливо попросила она дочь, – скоро уже все придут.

– Да я нормально, – ответила Клара, думая о том, как ей лень переодеваться и вообще думать о том, что надеть для «этих всех».

– Ну как хочешь, – решила не настаивать мама, – Как у тебя сегодня в школе?

– Кстати, да, – ответила девочка что-то вспомнив, – я пойду делать уроки.