Открытым остается вопрос – существовала ли подлинная опасность создания «красной» или социалистической Италии? Муссолини и его последователи всегда отвечали на этот вопрос утвердительно – к вящей славе собственного «движения», защитившего-де страну от козней коммунистов и социалистов. Однако, в ретроспективе, опасность «красной угрозы» представляется эфемерной. Даже в самый успешный для итальянских левых 1919 год им никогда не удавалось подойти к тому, чтобы возглавить страну. В отличие от «демократической России» 1917 года в Италии 1919-го не было ни войны с внешним противником, ни «революционного очага» по типу Петрограда, ни левого лидера, сравнимого с Лениным. Трудно вообразить себе победу «Итальянской социалистической партии» или ее коммунистической фракции на всем Апеннинском полуострове – для этого попросту не существовало объективных предпосылок. Наиболее радикальные итальянские левые могли избить или даже убить офицера, полицейского или чиновника, но на то, чтобы создать подлинно тоталитарное государство – травить собственных крестьян газами или интеллигенцию – голодом, жечь деревни, брать заложников или, говоря иначе, повести беспощадную гражданскую войну, – на всё это они были не способны.
Но это очевидно сегодня, а тогда угроза «левого» переворота или постепенного дрейфа к социализму казалась многим итальянцам весьма вероятным развитием событий – впоследствии на этих страхах и сыграли фашисты, убедившие общество в том, что только они способны спасти Италию, тонувшую в море социальных и политических проблем.
Муссолини предстояло ответить на вопрос: способны ли фашисты остановить сползание страны к анархии? И первая же проба сил на осенних парламентских выборах 1919 года принесла его сторонникам жесточайшее разочарование.
Фашисты потерпели полное поражение, не набрав суммарно и пяти тысяч голосов. Даже в родной деревне Муссолини не оказалось ни одного проголосовавшего за своего земляка. Катастрофа оказалась очевидной и унизительной. Виной этому была не только эклектичность предвыборной программы фашистов, но и слабость самой организации. Социалисты же праздновали новый триумф – теперь их фракция была наиболее многочисленной в Палате депутатов. Торжествуя, они устроили «похороны» «предателю Муссолини», с песнями таская гроб по улицам Милана. Противники фашизма торжественно сожгли чучело своего врага, а затем отправились к нему домой.
Толпа улюлюкала и требовала отступника к ответу, но никто не вышел – Муссолини благоразумно не ночевал дома, а его жена – если верить ее мемуарам – сидела у дверей с ручной гранатой в руках, ожидая худшего. Но итальянцы еще не могли отважиться убивать членов семьи своих политических противников – озверение начнется позже, во время «второй гражданской войны» в 1943–1945 гг. Пошумев, толпа разошлась.
А где же в эту ночь был Муссолини, где были его фашисты, его чернорубашечники? Они защищали здание редакции Il Popolo d’Italia, штаб «Союза борьбы», куда тоже явилась толпа с факелами. Победители пошумели, но, убоявшись кровавого боя, штурмовать здание не стали. Это стало небольшим, но важным утешением для потерпевшего поражение вождя фашизма. Он все еще держался посреди «красного Милана»! Однако вскоре последовал новый удар.
Спустя несколько дней после этих драматических событий Муссолини арестовали – из-за гранат. Справедливо не ожидая от грядущих выборов особенных успехов, фашисты накапливали оружие, в том числе и взрывчатку, а социалисты не погнушались просигнализировать об этом «органам классового угнетения», то бишь в полицию. Но власти, посчитав, что нечего устраивать на потеху левым жертву из «политического трупа», отпустили фашистского лидера без предъявления каких-либо обвинений.
Кому он теперь был опасен? Бомбы праздно лежали в редакции Il Popolo d’Italia и в немногочисленных партийных штаб-квартирах. Среди фашистов царило всеобщее упадническое настроение, и Муссолини не стал исключением. Некоторое время он всерьез обдумывал возможность покинуть страну или отойти от политической деятельности, занявшись написанием романов. Но эта апатия продержалась недолго, к Муссолини вернулась прежняя самоуверенность – в конце концов, что такое эти парламентские выборы? Мнение одураченного большинства, которое ничего не стоит. Кулак сильнее любой речи. И Муссолини продолжил укреплять боевые порядки чернорубашечников.
Между тем извлекать пользу из плохой ситуации умели не только левые. Победа на выборах стала для них пирровой: победившие социалистические течения немедленно перегрызлись между собой, отстаивая идеологическую чистоту партийных риз. Коммунисты и социалисты на местном уровне еще объединялись, особенно для того, чтобы избить или убить того или иного фашиста, но единство левых уже в 1920-м стало преданием прошлого. Италия не получила ни стабильного правительства, ни работоспособного парламента. И фашизм начал постепенно набирать очки.
Потерпев неудачу на выборах, Муссолини принялся наверстывать свое на улицах. Перемежая «позаимствованные» социалистические лозунги с националистическими, он повел открытую борьбу и с коммунистами, и с бывшими товарищами по «Итальянской социалистической партии». Вновь была разгромлена редакция Avanti! на этот раз уже в Риме. Социалистическая толпа вскоре почувствовала на себе удары фашистских дубинок – десятки готовых рисковать собой чернорубашечников оказались сильнее тысяч сторонников левых партий. Некоторым видным социалистам были посланы зримые предупреждения – завернутые в бумагу бомбы.
Но доставалось не только левым – в тот период фашисты противостояли и правительству, абсолютно недостаточно, по их мнению, защищающему интересы Италии на международной арене. Многочисленные группы националистов поспешили встать под знамена фашистского «Союза борьбы», так решительно отстаивающего величие Италии. Вторя этим настроениям, Муссолини все чаще говорил о внешней политике, выступая теперь против прежних союзников по Мировой войне. Правительство короля, писал он, предало пролитую итальянцами кровь – Балканы захватили «славянские варвары» – сербы, а германские колонии достались англичанам и французам. Италия, – негодовал дуче, – позорно уступила в албанском вопросе, отказавшись от притязаний на эту страну в 1920 г. В то же время, предостерегал Муссолини, Италии продолжает угрожать большевистская Россия и ее агенты, готовые по приказу Москвы устроить в Италии переворот.
Антиправительственная риторика не могла скрыть явного «поправения» фашизма – процесса, который Муссолини всегда отрицал, но который, тем менее, был очевиден. Между 1919 и 1922 годом политические лозунги постепенно удалялись от «левой фразеологии» первых месяцев «движения». Эти изменения особенно заметно проявились в вопросах внутренней политики, так как во внешней Муссолини с самого начала выступал как защитник «национальных интересов» Италии, которые он понимал как достижение гегемонии на Балканах, Средиземном море и в Северной Африке. Многочисленные группы националистов, и без того уже причислявшие фашистов к своим союзникам, со всё большей симпатией смотрели на «патриота Муссолини». Одновременно с этим консервативные круги, представители бизнеса видели в новой политической силе еще одно средство противостояния левым. Начинался процесс «приручения Муссолини» – этот опыт будет впоследствии крайне неудачно взят на вооружение германскими правыми, понадеявшимся сделать из Гитлера «немецкого дуче».
Постепенно фашисты вырабатывали свою методику политической борьбы. Муссолини, в качестве главного редактора Il Popolo d’Italia, выдвигал «лозунг дня», определяя в своих коротких, но предельно агрессивных статьях направление, в котором двигался фашизма, а его молодые провинциальные лидеры окружали себя преданными отрядами бойцов, готовыми на любые крайности. Фашисты могли позволить себе не слишком озабочиваться размытостью своей идеологической платформы – жизнь сама направляла «движение» в определенные рамки. Борясь с социалистами, коммунистами и анархистами кулаком и дубинкой, сторонники Муссолини неизбежно усваивали взгляды, противоположные представлениям их противников. Неудивительно, что футурист Филиппо Маринетти, сан-сеполькрист и один из основателей «Союза борьбы», человек, чьи взгляды были положены в основу первой программы фашистского движения, вскоре отошел на второй план, разочаровавшись в «колебаниях» Муссолини. Этот идеалист, с его наивными представлениями о «романтике войны», еще займет видное положение в фашистской Италии, но уже никогда не будет участвовать в политике.
