– Ну ка сбегай, посмотри, насколько эти столбы прочные, – сказал я водителю.
– Зачем это, – не понял он.
– Чтобы колесо заменить, потом объясню, – ответил я.
На наше счастье, столбы оказались крепкими. Мы съехали с трассы на поле и подъехали к одному из таких, почти упавших столбов. Зубилом перерубили проволоку, соединявшую его с пасынком, теперь нам было под силу этот столб перетаскивать.
– А теперь копаем яму, примерно метр в ширину и полтора метра в длину, – скомандовал я, – потом на эту яму положим столб, и загоним на него машину задним ходом, чтобы задний мост с пробитым колесом лежал на столбе, а колесо висело в воздухе.
Лопата была всего одна, поэтому яму копали долго, хотя и периодически менялись, когда очередной копальщик уставал. Хорошо, что кроме водителя были еще два солдата. Пока один копал, остальные с удовольствием слушали пение птиц. Удивительным было еще и то, что было очень светло, ну прямо ленинградская белая ночь. В Перми я такого никак не ожидал. Я взял наш путевой лист и попробовал прочитать то, что там написано, но нет, прочитать было невозможно, но весь водительский инструмент было прекрасно видно. Выкопав яму, мы положили на нее столб, потихоньку загнали на него задним мостом машину, и заменили колесо. В четыре часа утра поехали домой, солнце уже начало подниматься, и стало еще светлее. По дороге домой чуть было не попали в аварию, с трудом удалось разъехаться с двигавшимся навстречу трактором с прицепом, на котором ехала и пела песни пьяная компания, видимо после свадьбы. Тракторист видимо был совершенно пьян, так как трактор выписывал зигзаги по всей ширине трассы. Но, по сравнению с заменой колеса, это уже были мелочи.
Следующий неприятный случай произошел, когда мы всем расчетом возвращались после регламента, из пятого полка. Мы уже выехали на трассу, солнышко через стекло пригревало, и меня начало клонить в сон. Вдруг машину резко повело вправо, еще не поняв, что происходит, я закричал: «Стой!». Визг тормозов, и машина остановилась, сильно наклонившись на правую сторону. Оказывается, водитель тоже задремал за рулем, и чуть не съехал в кювет. Вернее, кювета с канавой, как такового, не было, был уклон с трассы, порядка полутора метров высотой, а дальше шло ровное поле. Машина уже стояла на этом уклоне в очень опасном положении, в любой момент она могла лечь на правый бок. Попытка сдать назад показала, что эта затея бесперспективна, на влажной почве машина зарывалась все глубже, но назад не ехала, причем правые колеса зарывались больше левых, в результате чего крен еще больше увеличился. Двигаться вперед тоже нельзя было, наклон при этом также увеличится, и машина может опрокинуться. Оценив сложившуюся ситуацию, я принял решение подкапывать грунт под передним левым колесом, чтобы уменьшить крен машины, и потихоньку двигаться вперед. Так потихоньку и съехали на поле, а уже потом, поставив машину перпендикулярно трассе, выбрались на нее обратно. Слава богу, все опять обошлось благополучно, никто не пострадал, и машину не перевернули.
В следующую передрягу мы попали из-за неисправности автомашины. В тот раз мы проводили регламент в восьмом полку, это аж за Пермью, порядка 80-ти километров от городка. Регламент не задался с самого начала, спирт, который мне для проведения регламента выдал майор Транин, оказался разведенным. Контакты разъемов, прочищенные этим спиртом, долго не сохли, на них появлялся белый налет, а после установки, обработанных таким образом блоков в аппаратуру, она отказалась работать. Сначала я хотел позвонить Транину и доложить о некачественном спирте, но потом сообразил, что я ничего сейчас не смогу доказать, крайним окажусь я, именно меня обвинят в разбавлении спирта, и я не смогу оправдаться. Я попросил у ЗНШ по связи полка майора Полякова взаймы бутылку спирта, повторно провели чистку спиртом всех разъемов аппаратуры, и аппаратура заработала, никаких сбоев больше не было. В результате проделанной в первый день регламента двойной работы, мы немножко выбились из графика, и в день отъезда закончили регламент только поздно вечером, а ведь зимой темнеет очень быстро. К ужину мы явно опаздывали, и Сережа Ефименко предложил ехать не по трассе через Пермь, а по проселочным дорогам напрямую на поселок Кояново, его земляки рассказывали ему про такую дорогу. Я о такой дороге ничего не знал, но, чтобы не оставлять солдат без ужина, согласился ехать по этой дороге. Дорога действительно оказалась прочищенной и вполне нормальной для проезда. И все было бы прекрасно, если бы не закипел двигатель. Сережа осмотрел двигатель и сказал, что полетел ремень вентилятора, запасного ремня у нас не было, и сколько нам осталось еще ехать, мы также не знали, так как эта дорога была нам незнакомой. Вот это влипли! Зимой, ночью, одни на незнакомой дороге, вокруг ни машин, ни поселков, сплошное поле. Начали передвигаться мелкими перебежками: ждали, пока остынет двигатель, потом ехали, пока вода не закипит, потом опять ждали, пока двигатель остынет, и так далее.
К трем часам ночи мы, все-таки, добрались до татарской деревни Кояново, в которой, где-то жил и наш прапорщик Самоткан. Этот прапорщик в прошлом году отметился своей жестокостью по отношению к жене. На новогодней вечеринке русские жены научили ее, жену татарина, как противостоять грубости мужа. Оказывается, для этого и нужно то было, всего ничего, пожаловаться на мужа в политотдел, что эта бедная женщина и сделала. Начальник политотдела вызвал Самоткана «на ковер» и как следует пропесочил, прапорщик пообещал, что он все исправит, и жена больше жаловаться не будет. Придя домой, он как мог, доходчиво объяснил жене, что не нужно на мужа в политотдел жаловаться, после чего его жена неделю не могла встать с постели, и больше уже никогда не жаловалась, проклиная тех дур, которые ей такое посоветовали.
В деревне свет горел только в сельсовете, куда мы и заехали. Сторож оказался очень добрым мужиком, пустил нас в помещение погреться. С местного телефона я позвонил дежурному по ОЭРГ и попросил привезти нам ремень вентилятора. Хорошо, что этот телефон работал, не зря два года назад я заставил сержанта Фокина так отремонтировать эту линию связи, что отказов на ней больше не было. Моя качественная работа теперь мне же самому и пригодилась. А сторож был к нам так добр, что узнав, что мы голодные, решил сходить домой и принести нам чего ни будь покушать. Сторож ушел, а мы не дождавшись его обратно, улеглись спать прямо на полу в сельсовете. Часа через два пришла его жена, она тоже нам посочувствовала, и тоже захотела нас покормить, но у нее ничего с собой не было, кроме семечек. Она высыпала несколько горстей семечек на стол и ушла, чтобы тоже принести нам что-нибудь покушать. Больше мы ни ее, ни ее мужа не видели. Около семи часов утра, наш автомеханик Валерка Тахтаманов привез нам ремень вентилятора, мы отремонтировали машину, и, к концу завтрака, мои бедные солдаты и сержанты наконец-то попали в столовую, чему были бесконечно рады, хотя бы завтрак от них не ушел.
Помня о разведенном спирте, при выезде на следующий регламент, я предложил майору Транину проверить качество спирта сразу же после того, как я его получил, как говорится не отходя от кассы, то есть от стола Транина. Лицо у майора Транина вытянулось и застыло. Он явно не ждал такой наглости от подчиненного, и некоторое время не мог ничего сказать.
– Как же мы это проверим, – наконец спросил он, – у нас же нет спиртометра.
– А он и не нужен, – успокоил я его.
Я налил немного спирта в алюминиевую крышку реле и поджог его. Когда спирт выгорел, в крышке осталось очень много воды, что я и показал Транину.
– С таким спиртом я на регламент не поеду, – категорически заявил я, – во время прошлого регламента мне пришлось занимать спирт у ЗНШ по связи полка, так как после промывки таким спиртом отказала вся аппаратура полка.
Выезд я задержал на полдня, но получил нормальный спирт. В дальнейшем, необходимости в проверке качества спирта уже не было, после этого нам всегда выдавали уже только качественный спирт.
