Лешка дописал письмо и собирался вложить его в конверт, как услышал за спиной.

– Лешка, мне Таня такое письмо прислала, такое письмо. Я, наверное, влюбился в нее. Слушай, получилось, как будто я отбил ее у тебя? – спросил взволнованно Ахмед.

– Успокойся, брат, мы с ней были просто друзья, – сказал спокойно Лешка.

– Слушай, а я переживал. Ты знаешь, я просто с ума схожу без нее. Наверное, это и есть настоящая любовь?

– Ладно, любовник, давай еще раз район полетов повторим.

И они принялись зубрить нехитрые названия украинских деревень и речек.

Полеты были каждый день. Утром предварительная подготовка, затем обед, два часа сна и полеты. Летали по два, а то и по три полета в день. Инструкторам особенно тяжело давалась такая нагрузка.

Но Карцев упорно работал со своими курсантами, и его труд начал давать плоды. Все трое, Понамарев, Мишин и Шарипов стали потихоньку «становиться на крыло».

Первая неделя полетов пролетела быстро, и в субботу, проведя разбор полетов, инструктора уехали домой. Ответственным остался Карцев.

Собрав после обеда курсантов на построение, он сказал:

– Предупреждаю, ваша судьба в ваших руках. Многие из хороших летчиков остались без полетов из-за плохой дисциплины. Предупреждаю, после танцев, в 23.00, вечерняя поверка. Кто опоздает, проведет выходные в наряде.

Курсанты направились готовиться к предстоящим танцам.

Солдатский клуб находился в сосновом бору. Рядом была и танцплощадка. Девчата из окрестных деревень знали о том, что здесь летают молодые курсанты, и как только полевой аэродром оживал гулом учебных самолетов, на выходные, под вечер, они собирались на танцевальной площадке.

Ровно в восемь зазвучала музыка. Курсанты в начищенных сапогах, пилотки лихо сдвинуты набок, бляхи ремней сверкают, как золотые, важно сходились на танцплощадку. Еще бы, будущие летчики – они знали себе цену. Началось таинство первого знакомства. Музыка уже звучала несколько минут, а никто из курсантов не решался пригласить на танец девушку. Наконец самый смелый, Боря Птицын, направился к группе девушек и пригласил одну из них. После этого курсанты один за другим стали приглашать девушек на танец, и уже скоро танцплощадка была заполнена танцующими парами.

Лешка долго не решался пригласить девушку. Наконец он увидел стоящую поодаль пышногрудую хохлушку. С первыми аккордами он направился к ней.

– Разрешите пригласить вас на танец? – важно обратился он к ней.

– Разрешаю, – не менее важно ответила девушка.

Лешка закружил девушку в медленном танце.

– Меня зовут Алексей, – представился он.

– Любаша, – коротко ответила девушка.

– Любаша, а вы из какой деревни?

– Леш, давай на ты, – обратилась она ласково, – а то мы как на торжественном приеме у председателя колхоза.

– Хорошо, согласен, – стараясь не выдавать волнения, ответил Лешка, хотя сердце колотилось, как бешеное.

– Из Грушовки я, что восемь километров отсюда.

– Слушай, а как ты пришла сюда на каблуках?

«Замуж захочешь, на четвереньках приползешь», – подумала Любаша, но игриво посмотрев на Лешку, сказала:

– Босиком, Лешенька, босиком.

Любаша обняла Лешку за шею и прижалась к нему всем своим мощным бюстом. Глубокий вырез платья кружил Лешке голову. Он танцевал танец за танцем с Любашей, и в один из перерывов предложил прогуляться. Любаша сразу согласилась. Отойдя в глубь леса, Любаша вдруг остановилась, обняла Лешку за шею и обожгла его страстным поцелуем. Кровь ударила Лешке в голову. Прижимая Любашу к себе, стал осыпать ее поцелуями. Он страстно целовал ее губы, шею, плечи. Постепенно его рука нащупала пышную грудь. Любаша глубоко задышала. Лешка стал действовать все смелее. Он нащупал застежку лифчика на спине у Любаши и расстегнул ее.

Освободившаяся от бюстгальтера грудь трепетала в Лешкиных руках. Любаша медленно стала расстегивать ширинку Лешкиных брюк. Лешка застонал. Им овладело яростное желание близости с Любашей. Казалось, что Любаша сейчас готова отдаться Лешке, но как только зазвучала музыка, она вдруг резко отпрянула от Лешки.

– Какой резвый хлопец, – сказала она, отвернувшись от Лешки и застегивая лифчик.

Лешка тоже быстро застегнул ширинку брюк.

– Любаш, ты извини, если что не так, – промямлил он.

– Да все так, пойдем танцевать, – хохоча, она потащила Лешку на танцплощадку.

Танцевали они уже в обнимку, как старые друзья.

– Леш, а ты меня проводишь? – спросила она.

– Любаш, у нас же поверка, мне надо быть в казарме.

– А я тебя подожду. Ты иди на поверку, а когда все улягутся, в окошко и ко мне.

У Лешки еще стучало в висках от Любашиной близости. Возможность провести с ней ночь вскружила ему голову.

– Ладно, жди меня у шлагбаума, я после поверки буду.

На поверке Лешка тихо сказал Ахмеду:

– Братан, я сегодня в самоход иду, прикрой, если что.

– Ты что, с дуба упал? Поймают, на губу пойдешь.

– Не поймают, сегодня наш шеф ответственный, он не сдаст.

– Ну ладно, как знаешь.

После ухода Лешки Любаша стояла у березы, теребя кончики платка, накинутого на плечи.

– Привет, солнце мое, – услышала она за спиной.

Обернувшись, девушка увидела Карцева.

– А, привет, Витяня, опять ответственный?

– Опять, Любань, опять. Я, надеюсь, ты разделишь мое одиночество?

– Нет, Витенька, сегодня без меня. Сегодня у меня свидание.

– Опять в поиске?

– Ну не век же мне гулять. Отгуляла я свое, замуж хочу.

– Так не здесь тебе надо мужа искать, а в городе, там четвертый курс летает, а этот вес уже не твой, они же младше тебя на три года.

– Витенька, ты же знаешь, я кого прижму крепко, из своих рук не выпущу.

«Да уж, это ты умеешь», – подумал Карцев.

– Ну что, счастливой охоты, Любань?

– Вить, ты сегодня после отбоя не свирепствуй, дай мальчишкам отдохнуть.

– Только ради тебя.

Карцев пошел в офицерское общежитие, а Любаша осталась ждать.

Лешка после отбоя, дождавшись, когда курсанты угомонятся, свернув летный комбинезон и взяв в руки ботинки, на цыпочках подошел к открытому окну. Посмотрев наружу и убедившись, что там никого нет, он выбрался на улицу. Там он оделся и, пригнувшись, побежал к шлагбауму. Еще издали заметил Любашу. Подойдя к ней, он шепотом, тяжело дыша, сказал:

– Ну что, потопали?

– Лешенька, а что так дышишь, боишься?

– Так первый самоход, страшно, – честно признался Лешка.

– Ох, сколько их еще у тебя будет, – засмеялась Любаша.

И они лесом зашагали в деревню. Шли быстрым шагом, и уже через час показались огоньки.

– Леш, ты только имей в виду, деревенские вас не любят, бьют сразу. Поэтому если повстречаем пацанов, ты ховайся.

«Ну вот, опять началось, – подумал Лешка, – там чечены били, здесь местные. Какие жертвы ради женской задницы! Се-ля-ви».

Но судьба была благосклонна к ним, и уже скоро они добрались до Любашиного дома.

Дом был старенький, покрыт потрескавшимся рубероидом. Покосившийся забор и заросший двор говорили о том, что мужчины в доме нет.

– Вдвоем с бабушкой живем. Потише, она сейчас спит, – шепотом сказала Любаша.

Открыв покосившуюся и скрипучую дверь, Лешка оказался в доме, пахнувшим молоком и свежеиспеченным хлебом. Любаша зажгла керосиновую лампу и стала накрывать на стол.

Через некоторое время на столе были вареная картошка, хлеб, сало и соленые огурцы. Открыв верхний шкафчик, Любаша достала какой-то бутыль с мутной жидкостью.

– Ну, для храбрости, – сказала Любаша, наливая по полграненого стакана себе и Лешке.

Лешка поднес стакан ко рту, и его чуть не стошнило. Из стакана исходил резкий запах самогона.

Видя, как передернулся Лешка, Любаша спросила:

– Может, не будешь?

– Летчики пьют все, что горит, – гордо сказал Лешка, а сам подумал: «Ну, маманя, прощайте».

И залпом вылил содержимое стакана себе в рот. Проглотив дурно пахнущую жидкость, Лешке показалось, что в этот миг все его внутренности окажутся снаружи, вместе с порцией самогона. С трудом подавив в себе рвотный рефлекс, он принялся яростно закусывать огурцом и салом. Любаша с иронией посмотрела на парня и медленно, как дама из высшего общества пьет дорогое французское вино, принялась за свою порцию самогона. Она пила маленькими глотками, как будто это было «Советское шампанское» или, как минимум, десертное вино. От этого зрелища Лешку чуть не стошнило второй раз. Допив содержимое стакана, Любаша вытерла рот тыльной стороной руки и томно спросила: