– Все остыло, чего ты так долго?

– Так начинал бы без меня, – пожал плечами Джулиан, уселся на свое место, налил кофе и сделал маленький глоток.

– Я так не могу, меня воспитывали джентльменом, – Дэвид взял вилку и принялся неторопливо есть, помогая себе ножом.

Любой, кто видел Дэвида за столом, обычно замирал с открытым ртом, так не вязались аристократичные манеры с образом этого великана, но он, и правда, был настоящим джентльменом, прибывшим в британскую Колумбию прямиком из туманного Альбиона. Джулиан тоже в свое время попался на эту удочку, приняв Дэвида за отъявленного головореза и лишь позже узнал, что тот выпускник Харроу и Итона, интеллектуал и приятнейший собеседник. Как и сам Джулиан, его друг скрылся в лесах Канады, оставив карьеру клерка, что, впрочем, при его складе характера было правильным решением.

Ели молча, но Джулиан понимал: столь неожиданный визит друга означает только одно, у Дэвида дурные вести и молчит он лишь потому, что не привык сообщать новости на пустой желудок. Закончив с яичницей Дэвид налил кофе и покосился на Джулиана.

– Курить хочется, – сказал он, похлопав себя по карману рубашки, где неизменно лежала пачка сигарет.

– Так иди на веранду, я тут пока все приберу, – отозвался Джулиан и, поднявшись, принялся собирать посуду.

Дэвид вышел наружу. Джулиан в окно кухни видел, как тот усаживается на плетеное кресло, прикуривает от зажигалки и глубоко затянувшись, выпускает вверх струйку сизого дыма. Сзади послышался цокот когтей о доски пола – в кухню заглянул Курц.

– Есть хочешь? – спросил Джулиан, обернувшись и хвост волкособа, застучал об пол. – Идем, дам тебе корма.

Насыпав полную миску еды, Джулиан вытер руки и штаны и вышел на улицу. Дэвид докурил и теперь неторопливо пил кофе, поглядывая на реку. Даже досюда доносился мерный шум воды, разбивающейся о камни. Джулиан вспомнил о поломанных соснах, застрявших у берега, и поморщился. Если не убрать их, то образуется плотина и его участок может подтопить. Тяжело вздохнув, Джулиан опустился на соседнее кресло рядом с другом и тоже поглядел на реку.

– Ночью был снег, – сказал он, не поворачиваясь и, сцепив ладони, сложил их поверх живота.

– Знаю, перевал занесло, Лэнс утром поехал туда на своем «Джон Дире», расчищать дорогу.

– Как там его жена? – Джулиан покосился на друга, тот пожал плечами в ответ и сделал большой глоток. Послышался скрип двери, на веранду осторожно вышел Курц, и нерешительно замер, уставившись на хозяина.

– Иди, гуляй, можно, – махнул Джулиан рукой и волкособ тут же сорвался с места и скрылся за домом.

– Не боишься, что он когда-нибудь не вернется? – Дэвид проводил волкособа долгим внимательным взглядом. – Найдет самку, заведет потомство.

– Звери не предают друзей, в отличие от людей, – ответил Джулиан и, поймав изумленный взгляд друга, добавил: – Я не про тебя, Ева вспомнилась.

– Ну, она женщина, ей тут было непросто, – Дэвид обвел рукой окрестности. – Мало женщин, которые согласятся на такую жизнь, Джул, сам же понимаешь.

– Рози, мне кажется, была бы не против, – лукаво улыбнулся Джулиан. – Особенно если бы кто-то предложил.

– Может и ты и прав, – Дэвид умолк и допил остатки кофе, поставил кружку на пол, снова достал сигарету и прикурил.

Ветра совсем не было, и белый дым от сигареты поднимался вертикально верх, рассеиваясь под крышей веранды. Джулиан следил за ним меланхоличным взглядом, и воспоминания о прошлом, одно за другим, проходили перед его мысленным взором. Плотно забитые комнаты для курения в офисном небоскребе, горький вкус табака на губах, бесконечная бумажная волокита и ощущение собственной беспомощности – таким было его прошлое. Джулиан не курил долгих десять лет, с того самого дня как перебрался на это ранчо в горах британской Колумбии. Сначала из соображений экономии – денег вечно ни на что не хватало – а потом, когда туристы стали приносить нормальный доход, решил: глупо возвращаться к дурным привычкам. Когда он покинул мир ему было только тридцать три, но он ощущал себя на шестьдесят. Сидячий образ жизни, постоянные стрессы, никотин, алкоголь, недосып. За эти десять лет он набрал пятнадцать килограмм чистых мышц и стал ощущать себя по-настоящему сильным, и ни за что не промял бы это на, пускай и прибыльную, но раздражающую работу офисного клерка. Да, у него и сейчас хватало забот, но теперь Джулиан знал, ради чего он все это делает. Он скучал по Еве, но все равно не стал бы ничего менять.

– Если бы у тебя была возможность вернуться назад, ты бы выбрал такую жизнь, Дэв? – спросил он, покосившись на друга.

Дэвид задумчиво приподнял брови, затянулся, выпустил дым в потолок и лишь после ответил:

– Не думаю, что стал бы что-то менять, мне здесь все нравится. А тебе?

– Почти все, – кивнул Джулиан.

– Кроме охоты? – Дэвид повернулся к нему и чуть сощурился.

– Кроме охоты, – эхом повторил Джулиан и ощутил, как потяжелело на сердце.

Охота на медведей в буше1 была его болью. Это мешало бизнесу: охотники пугали зверей, и они сторонились человека, а Джулиан зарабатывал именно тем, что проводил пешие сафари. В окрестных горах водились лоси, косули, волки, рыси, но главное медведи: гризли и барибалы. Грозные хищники, наводившие ужас на людей прошлого, оказались совершенно беззащитны перед современным человеком с огнестрельным оружием и лицензией, которую продавали любому желающему меньше чем за сто долларов. Джулиан писал письма, обращался к «зеленым», звонил на радио, телевидение, пытаясь достучаться до людей – но всё тщетно. Охота продолжалась, звери умирали, а туристы теряли интерес к его сафари – кому понравится таскаться по лесу несколько часов и так никого и не встретить?

– Если бы эти бараны в правительстве умели считать, то они давно бы запретили охоту. – Джулиан усилием воли расцепил сжавшиеся в кулаки ладони.

Система, костная и полная несправедливости, от которой он сбежал десять лет назад, нашла его даже здесь, в дикой канадской глуши. Прошлой осенью, после того случая, когда он сорвался и попал на скамью подсудимых, Джулиан говорил со многими. Тогда он и узнал, что стоимость лицензии на отстрел медведей даже не покрывает расходы правительства на регулирование охоты, а значит налоги, которые он честно платил со своего ранчо десять долгих лет, идут на то, чтобы кто-то мог убивать животных.

– Знаю, Джул, – Дэвид пару мгновений глядел прямо на него, а потом опустил взгляд, и произнёс: – Я вчера был в баре в поселке и видел кое-кого. Тебе это не понравится, брат, но Винс вернулся.

Пальцы снова сжались в кулаки, а к горлу подкатила волна жгучей ярости.

– Да чтоб его, – прошипел Джулиан и рывком поднялся. Ярость овладевала его телом, и он ощутил давно забытое удушье, сердце колотилось в груди, а перед глазами заплясали черные точки.

Винсент Морро – тот человек, из-за которого он едва не попал в тюрьму, беспринципная сволочь и садист, упивающийся болью и страданием. Ублюдок, убивающий ради удовольствия, а не трофеев. Всю зиму о нём не было слышно, и Джулиан решил, что ему удалось напугать мерзавца, пускай и такой высокой ценой, но видно он ошибся. Сломанный нос и трещина в ребре, за которую Джул заплатил Морро, кругленькую сумму его не остановили.

– Дьявол! Нужно было отделать его покрепче, – он приглушённо зарычал и принялся мерять шагами веранду. – Чертово правительство, Дэв! Если бы сезон охоты не продлили, этот козел остался бы в Ванкувере и носа не сунул в буш. Как же это бесит!

– Если бы ты покалечил его, штрафом бы не отделался, Джул, – Дэвид поднялся, подошёл вплотную и подложил широкую ладонь ему на плечо.

Он него пахло табаком и терпким мужским лосьоном, точно таким же, как в тот вечер, когда он бросился разнимать драку и оттащил его от распластавшегося на полу бара Винсента. Друг был прав, ему не следовало терять контроль, ведь Джулиан покинул цивилизацию именно потому, что хотел избавиться от вспышек гнева и не попасть в неприятности.