– Коридор, находящийся за этой дверью, раньше вел к подземным тюрьмам и камерам пыток.

– Камерам пыток? – с отвращением переспросила Джоди.

Небрежно пожав плечами, Лоренцо отпер дверь.

– Они были неотъемлемой частью войны.

– В Средние века – возможно, – согласилась Джоди. – Но…

– Нет, не только в Средние века, – перебил ее Лоренцо. Выражение его лица было таким мрачным, что Джоди содрогнулась.

За дверью оказалась огромная, похожая на пещеру комната со сводчатым потолком. У одной из стен располагались пустые полки, на которых когда-то стояли бочонки с вином. С потолка капала вода.

– Все хорошо, – подбодрил ее Лоренцо. – Потолок вполне надежен, а холодный воздух имеет свои преимущества.

– Очередная пытка для заключенных? – предположила Джоди.

– Первый муж моей бабушки провел здесь некоторое время.

От его неожиданного замечания ее бросило в дрожь.

– Он был против режима Муссолини и имел неосторожность публично заявить об этом. За что его подвергли заключению и пыткам в собственном замке. Бабушка так и не смирилась с его смертью. Да, когда его не стало, она снова вышла замуж, но не по любви. Она часто говорила мне, что, имея выбор, стала бы монахиней. Но бабушка пообещала, что у его рода будет наследник. Брак с моим дедом был устроен ее первым мужем. Когда тот умирал от ран, причиненных пытками, его мучители украли из Кастильо большинство произведений искусства и ограбили винный погреб, – мрачно добавил он, указывая на пустые полки. – Но одно сокровище они так и не смогли найти.

Джоди недоуменно оглядела холодный подземный каземат.

– Здесь, внизу?

– Нет, пойдем со мной. – Лоренцо подвел ее к небольшой двери, за которой находилась еще одна лестница. – Она ведет в парадные комнаты.

– Комнаты Катерины? – неуверенно спросила Джоди.

– Она спит в бабушкиной спальне, которая является частью парадных покоев. Поэтому я и хожу по этой лестнице, а не по главной.

Поднявшись наверх, они оказались еще у одной двери.

– Здесь, в главной гостиной, под тканью, которой бабушкин первый муж обтянул стены, находится серия картин, написанных учеником Леонардо. Впрочем, фамильная легенда гласит, что в их создании принимал участие сам Мастер.

Пока он говорил, они прошли в большую комнату, стены которой были обтянуты зеленым шелком. Комната казалась запущенной. Повсюду лежала пыль. В воздухе витал еле уловимый запах роз.

– Герцог боялся, что люди Муссолини, узнав о картинах, отберут у его семьи замок, и поэтому спрятал их. Он мечтал о том, чтобы однажды их полностью отреставрировали. Некоторые члены нашей большой семьи считают, что Кастильо следует продать, а деньги поделить. Бабушка хотела оставить Кастильо мне, так как была уверена, что я от ее имени выполню обещание, которое она дала умирающему мужу.

– Тогда почему она поставила условие, что ты должен жениться?

– К этому приложила руку Катерина. Моя бабушка была очень доброй и всегда думала о других только хорошее. После смерти Джино Катерина попыталась убедить бабушку в том, что мы любим, друг друга, и я хочу на ней жениться. Эта авантюристка благодаря браку с моим кузеном добилась положения в обществе и собиралась стать моей женой, чтобы подняться еще выше. Деньги и престиж – единственное, что ее интересует.

Джоди нахмурилась. Интуиция подсказывала ей, что Лоренцо говорит правду.

– Катерина знает, что значит для меня Кастильо, – продолжил Лоренцо. – Джино рассказал ей об обещании, которое я дал бабушке, и она решила этим воспользоваться. К счастью для меня, нотариусу удалось скрыть от Катерины тот факт, что он убрал из завещания ее имя. Так что я должен жениться, но не обязательно на ней. Ситуация только усложнилась, когда она убедила владельца какого-то русского синдиката в том, что Кастильо продается. Они хотят превратить его в роскошный отель.

– Но почему ты приходишь сюда ночью?

– Потому что не могу делать это днем при Катерине. К тому же мне нужно обратиться к прошлому, убедить человека, который отдал свою жизнь ради сохранения Кастильо, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы его мечта исполнилась. – Он пожал плечами. – Впрочем, у меня тоже есть мечта. Я хочу превратить замок в реабилитационный центр для юных жертв войны, в место, где они смогут восстановиться физически и душевно. Также я хочу открыть здесь центр для талантливых художников и ремесленников, которые отреставрируют Кастильо и поделятся своим мастерством с учениками. Я хочу изгнать мрак из душ детей и наполнить их светом и радостью жизни. Когда мы поженимся, Кастильо станет моим по закону, и я первым делом займусь реставрацией картин.

Джоди закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Чувство враждебности, которое сначала вызывал у нее Лоренцо, сменилось восхищением.

– Звучит чудесно. Это поистине благородное предприятие, – хриплым голосом произнесла она, восхищенно глядя на него.

Джоди затаила дыхание, когда Лоренцо встретился с ней взглядом и подошел ближе.

– Катерина так не считает. Для нее лучше продать замок и получить деньги. Это она довела до смерти моего кузена. Даже если бы я и любил ее, никогда бы ей этого не простил, – резко сказал он.

Джоди вздрогнула.

– Но ведь ты, должно быть, когда-то ее любил.

– Только потому, что занимался с ней сексом? – покачал головой Лоренцо. – Мне тогда было восемнадцать лет, и мной управляли желания моего тела.

Откровенно говоря, они управляют им и сейчас. Ему хотелось взять Джоди на руки и отнести в постель, чтобы закончить начатое в тот вечер, когда она принесла кольцо. Она затронула его душу так, как прежде не удавалось ни одной женщине. При мысли о Джоди все его тело трепетало, но как он ни пытался обуздать завладевшее им желание, ему это не удалось.

Любая невеста нервничает перед свадьбой, убеждала себя Джоди.

Кто бы мог подумать, что обычная свадьба нуждается в такой тщательной подготовке, печально думала она, когда над ней колдовала целая армия визажистов и стилистов. Джоди попыталась представить себе, что бы она чувствовала, если бы все было по-настоящему и она, стоя перед алтарем в белом платье, клялась бы в вечной любви и верности своему избраннику.

Но, разумеется, это не так. Она больше никогда никого не полюбит, настойчиво повторяла девушка. Однако на сей раз внутренний голос молчал.

– Нет, нужно затянуть его потуже, – инструктировал стилист костюмершу.

Джоди поморщилась, когда лиф платья затянули так, что она с трудом могла дышать. Ее волосы, уложенные в высокую прическу, были украшены нитью с бриллиантами, которые прекрасно сочетались с жемчужной вышивкой на платье. Благодаря мастерству визажиста, ее лицо выглядело так, словно на нем не было макияжа. Глаза казались огромными и по яркости могли соперничать с изумрудом на пальце.

– Теперь можете взглянуть на себя, – сказал стилист, подводя ее к большому зеркалу.

Оттуда на нее глядела прекрасная незнакомка с огромными янтарными глазами, обрамленными густыми черными ресницами, и мягкими розовыми губами. Кремовый лиф открывал пышную грудь и подчеркивал невероятно узкую талию.

Одному богу известно, как ей удалось все это выдержать, когда час спустя стилист, наконец, остался доволен своей работой.

Когда в дверь постучали, костюмерша подала ей букет и сказала:

– Вам пора…

Наконец-то все закончилось: церемония венчания, прогулка, череда бесконечных знакомств, свадебный обед в ресторане Карло. Девять часов Джоди не осмеливалась ни пить, ни есть.

Она так устала, что едва держалась на ногах.

Тугой лиф оказался настоящей пыткой, от которой все мышцы онемели. Когда они остались одни, Лоренцо спросил:

– Ты устала?

Она смогла лишь кивнуть головой. «Устала» – слишком слабое слово, чтобы описать ее физическое и эмоциональное опустошение. Эмоциональное? Но из-за чего? Ты знаешь ответ, подсказывал ей внутренний голос. Она испытывала чувство вины и стыда, когда они с Лоренцо давали перед алтарем священную клятву.