– Что дал опрос соседей? – спросила Нельсон, делая в блокноте пометки.

– Оберг и Лунд допросили соседних фермеров и жителей ближайшей к Эйгам деревни Хёй. – Квиллен посмотрел на Ларса Оберга. Он предпочитал давать слово подчиненным и при возможности не тратить силы на отчеты начальству. Кроме того, еще раз прослушать информацию из уст другого человека не бывает лишним.

– Никто ничего подозрительного не заметил. – Ларс Оберг вздохнул. – Местечко тихое. За последние тридцать лет в сводках полиции зафиксировано единственное происшествие со смертельным исходом: несчастный случай шестилетней давности, когда мужчина разбился, сорвавшись с крыши амбара. Признаков криминала обнаружено не было.

– А свидетели? Неужели никто совсем ничего не видел?

– Пока в качестве свидетеля никто не заявился. – Оберг покачал головой. – Это и понятно, в четвертом часу ночи люди, как правило, крепко спят.

– М-да. – Нельсон задумчиво потерла острый подбородок. – Сосредоточьтесь на поисках Брюса Эйга. Он не мог испариться, – решительно сказала она после молчаливой паузы. – Проверьте контакты Эйгов, выясните, кто посещал ферму в последнее время, включая работников социальных служб и фирм, работающих на территории коммуны. Не было ли у кого-нибудь из Эйгов конфликтов с ненорвежцами. Не забывайте, статистику: наиболее распространенный мотив преступлений в последнее время – это национальная и религиозная неприязнь.

Тор поморщился. Нельсон уверенно уселась на своего конька. Начальница нашла удобную для себя версию, в пользу которой станет пытаться трактовать любые обстоятельства. Ближневосточный след в деле «Маленькой Шотландии» дал бы сторонникам правой партии дополнительный камень, который можно бросить в сторону иммиграционной политики правительства, а Ребекке – новые преференции от партийного руководства. Подобной тактики Нельсон придерживалась полтора года назад во время работы над делом об убийствах на острове Хеллёй. Вместо того чтобы проверять все возможные следственные версии она направляла расследование по ошибочному пути, доказывая вину иностранки – русской жены одного из убитых. Ошибка стоила Нельсон долгожданного перевода в центральное управление в Осло. Тем не менее, ее старания не остались незамеченными однопартийцами. Ребекка все же получила повышение в окружной полиции в Ставангере.

– Есть еще что-нибудь, что мне следует знать?

Квиллен поймал на себе вопросительный взгляд Лунда и кивком позволил подчиненному высказаться. Может быть, альтернативные версии преступления ослабят упорство Нельсон.

– Хочу обратить ваше внимание на совпадение имени и национальности Донана Эйга и святого Донана из Эйга, ирландского католического монаха, убитого шотландскими язычниками в седьмом веке, – бодро сообщил Лунд. Нельсон удивленно повернулась к нему.

– И что из того? – спросила она. – Или ты думаешь, что выходцы из какой-нибудь ближневосточной страны так хорошо знают историю Северной Европы? – Ребекка помолчала. На ее лице отразился бурный мыслительный процесс. – Хотя, конечно, мусульмане могут симпатизировать борьбе язычников против христианизации, – медленно продолжила она после короткой паузы. – Вот вам и объяснение выбора жертвы. Борьба исламистов против неверных может ассоциироваться у них с языческим противостоянием христианизации в древности. Возьмите на заметку эту версию.

– Я имел в виду не это, – растерянно возразил Лунд. – Я бы не исключал вероятность того, что мы имеем дело с сектой или группой фанатиков языческого культа.

– Хорошо. Займитесь неформалами, – согласилась с Лундом Нельсон. – Завтра вечером жду подробного отчета.

– Есть еще один момент, – добавил Квиллен. – Финн Эйг находится в университетской больнице. Ребенок пока молчит, и когда к нему вернется способность говорить, врачи сказать не могут. Мальчик мог что-то видеть, поэтому представляет для преступников потенциальную угрозу. Необходимо обеспечить ребенку круглосуточную охрану и приложить все усилия, чтобы скрыть информацию о его местонахождении.

– Согласна, – кивнула Ребекка. – Судьба ребенка без сомнения вызовет интерес журналистов и общественности. Пока нам удалось предотвратить утечку информации в СМИ, но уже завтра стая журналистов будет толпиться вокруг управления. – Нельсон поморщилась, представив описанную ею картину, и добавила: – Об общении с прессой пока не может быть и речи. Хотя, конечно, долго хранить молчание не получится, и нам придется дать брифинг.

Тор изучал финансовую отчетность фермеров Донана и Ины Эйгов. Рона оказалась права, фермеры действительно жили экономно, даже более экономно, чем позволял их доход. Расходы семьи были минимальными. Единственной крупной покупкой за последние годы являлся подержанный экскаватор, который Донан в начале октября перегнал из Агдера. Основной заработок приносили хайленды. Стадо стало настолько многочисленным, что Эйги не только сдавали скот на убой, но и продавали животных другим фермерам. Последняя сделка состоялась осенью. На первый взгляд, ничего необычного в продаже четырех годовалых бычков некоему Кристиану Мартинссону из коммуны Сула не было. Но Тору бросилась в глаза низкая цена, которую установил за них Эйг. Точнее, Донан отдал их за бесценок. Тор не понимал причину такой щедрости со стороны прижимистого Эйга.

Квиллен открыл данные на Мартинссона и присвистнул. Возможно, наконец-то они нашли первую зацепку в деле «Маленькой Шотландии». От размышлений его отвлек телефонный звонок.

– Слушаю, – не отрываясь от монитора компьютера, ответил Квиллен.

– Смерть женщины на Йостервог десять, – сообщил дежурный.

– Убийство? – уточнил Квиллен.

– Непонятно, – замялся дежурный. – Вроде бы признаков насильственной смерти нет. Но из участка просили приехать именно вас.

Тор вздохнул: объем работы у его отдела продолжал расти с каждым днем. Выходя из здания полиции, он позвонил Рут.

– Я отъеду по вызову, а ты займись финансовыми документами кровельщика Кристиана Мартинссона из Сулы.

На пересечении набережной Йостервог и узкой мощеной булыжником улицы Стайнкаргата толпились зеваки. Тор поднырнул под оградительную ленту, опоясывающую участок дороги и тротуара. У края тротуара скрючилась накрытая белой простынею человеческая фигура. Квиллен приподнял край ткани. Уткнувшись в колени и прислонившись спиной к стене магазина национальной одежды «Бюна», на голых камнях сидела женщина. Её одежда, повязанные на голове разноцветные платки, длинная черная юбка и несколько цветастых кофт, надетых друг поверх друга, напоминали обноски нищенки. Перед ней на развернутой газете были разложены вязаные варежки и носки. Квиллен огляделся. На противоположной стороне улицы находились адвокатская кантора и азиатский ресторан «Суши и тайская еда». Тор вспомнил, что, со слов свидетелей, именно напротив этого ресторана после утренних выходов в море швартовал свой катер Брюс Эйг. Правее открывался вид на набережную и городской причал паромов, которые прибывали в Ставангер и покидали город, отправляясь по всем возможным маршрутам.

Квиллен видел торговку на этом месте каждый раз, когда пользовался паромом. Ежедневно, зимой и летом, она, разложив носки и варежки, сидела на одном и том же месте с опущенной головой, пряча в низко надвинутый платок лицо.

– Кто-то покупает у нее это барахло? – однажды поинтересовался полицейский у коллеги из участка сержанта Холанда.

– Ни разу не видел. – Холанд пожал плечами.

– Тогда что она здесь делает?

Сержант снова пожал плечами.

– Кто ее знает.

– С этого места хорошо просматривается пристань, – оценил Тор. – Интересно, кого она там пасет?

– Она не нарушает закон. Документы и разрешение на торговлю у нее есть, – возразил коллега.

Теперь сержант Холанд стоял в стороне и записывал информацию, которую сообщала ему розовощекая говорливая женщина, вероятно, свидетельница. Заметив Тора, он закрыл блокнот и попытался распрощаться с собеседницей, но та вцепилась в его локоть.