Неожиданно в разговоре двух нордов, мимо которых Мордан прошёл, прихрамывая, он услышал фразу «… в доках вчера грузили…», и сразу же память услужливо достала слова, произнесённые с шипящим аргонианским акцентом: «… поищщщи меня в доках Виндхельма». Он остановился, развернулся, догнал тех двух прохожих и вежливо поинтересовался, как попасть в виндхельмские доки. Норды осмотрели его откровенно брезгливо, но в общих чертах объяснили дорогу. Мордан поблагодарил и отправился искать те самые малопонятные доки. Разумеется, он заблудился в лабиринте змеившихся улиц, и пришлось ещё трижды спрашивать дорогу, прежде чем ноги вынесли его к огромным воротам высотой в четыре человеческих роста. За воротами обнаружилась древняя каменная лестница, по которой он спустился и оказался в оживлённо-многолюдном порту Виндхельма. К длинным пирсам было пришвартовано несколько кораблей, на широкой каменной площадке между ледяной на вид рекой и высоченной городской стеной громоздились кучи ящиков, бочек и мешков. На специальных растяжках сушились рыболовные сети, на других растяжках вялилась разнообразная рыба. В толпе обычных людей, сновавших туда-сюда по порту, иногда мелькали городские стражники — в кольчугах, шлемах, с мечами или секирами на поясе или за плечом.

— Простите, не подскажите ли вы, где я могу найти аргонианина Ищет-Правду? — обратился Мордан к первому попавшемуся, которым оказался серокожий данмер с густыми седыми волосами, стянутыми в хвост наподобие конского. Но соплеменник даже не взглянул в сторону Мордана. Ничего не ответил ему ни босмер в зелёной куртке со странной бахромой по бокам рукавов, ни норд с плоским лицом и курчавой светлой бородой до середины груди. Зато нищий оборванец, сидевший у стены с протянутой рукой в ожидании милостыни, услыхал его вопрос и подсказал:

— Ящерицы все вон тама обитают.

И махнул рукой в сторону притаившегося в укромном уголке барака. Мордану было совершенно нечем отблагодарить сердобольного побирушку, и он лишь пробормотал: «Благослови тебя Кинарет!» и устремился в указанном направлении.

На пороге барака сидел скрестив ноги очень тощий аргонианин, одетый в такие лохмотья, что даже Мордан в своей давным-давно не стираной одежде рядом с ним смотрелся щёголем. Аргонианин имел чешую грязно-серого цвета, на голове у него красовалась маленькая корона из четырёх острых рогов. Глаза его были затянуты мутной плёнкой.

— Я ищу аргонианина Ищет-Правду, — сказал ему Мордан.

Плёнка с глаз исчезла, открывая узкие вертикальные зрачки в жёлтых глазах без радужки.

— Ты ищщщешшшь его, он ищщщет правду, и неизвестно, кто кого найдёт раньшшше, — пробормотал ящер и издал какие-то странные клекочущие звуки. Мордан не сразу понял, что это смех.

— Он там? — спросил Мордан, указывая на дверь.

— Может быть, — пожал плечами аргонианин.

— Я могу войти?

— Можешшшь, но учти, что в этом болоте водятся очень зубассстые крокодилы, — равнодушно ответил ящер, но потом вдруг схватил Мордана за руку холодными липкими пальцами. — Не одолжишшшь мне немного денег? Совсем немношшшко?

— Извини, у меня самого нет ни гроша, — сказал Мордан.

Аргонианин сразу утратил к нему всякий интерес, его глаза снова подёрнулись мутной плёнкой. Мордан открыл дверь и шагнул внутрь.

В бараке пахло болотом, трухлявым деревом, пылью, несколько тусклых светильников освещали довольно просторное помещение, сильно захламлённое разными мешками, ящиками, катушками канатов, какими-то инструментами. Вдоль трёх стен стояли двухэтажные нары, возле четвёртой стоял большой стол, за которым сидело несколько аргониан. Мордан стал присматриваться, пытаясь найти того, кого искал, но почти сразу услышал резкий вопрос:

— Что тебе тут нужно, чужак?

Вопрос задал крупный маслянисто-чёрный аргонианин с массивными закрученными назад рогами. Он сидел во главе стола.

— Доброго дня! — ответил Мордан. — Я ищу…

— Э, да это же мой ссспаситель! — внезапно услышал он знакомый голос. Из-за стола поднялся другой аргонианин, тот самый, который был единственным собеседником Мордана в тюрьме. У Ищет-Правду чешуя была болотного цвета с затейливым узором из более тёмных, почти коричневых чешуек. Вдоль нижней челюсти у него торчали шипы. Голова была увенчана двумя крупными прямыми рогами, на макушке красовался пучок костяных пластинок, напоминавших перья.

— Я пришёл к тебе, — смущённо сказал Мордан, — потому что просто больше никого не знаю в этом городе.

— И ты правильно сссделал! — сказал Ищет-Правду, подходя и дружески похлопывая его по плечу. — Я не дам тебе пропасссть.

Аргонианин церемонно представил Мордана своим сородичам, в первую очередь обращаясь к тому самому чёрному здоровяку по имени Склизкий-Хвост, который оказался предводителем аргонианской артели. Отдельно он познакомил Мордана со своей невестой, щупленькой аргонианкой с симпатичными жёлтыми пятнами на щеках и маленькими рожками, украшенными множеством золотых и серебряных подвесок, которая носила довольно странное для человеческого уха имя — Прекрасный-Крокодил. Ищет-Правду попросил у Склизкого-Хвоста ссуду из общей кассы докерской артели, и, получив её, повел Мордана в город. На выходе они остановились возле того самого странного серого ящера, и Ищет-Правду ткнул в него пальцем и сказал Мордану:

— Это Ныряет-Глубоко. Ни в коем ссслучае никогда не одалживай ему деньги.

— Почему? — удивился Мордан.

— Он променял свой разум на ссскуму.

Ныряет-Глубоко приоткрыл один глаз и прошипел в ответ:

— Я сссамый разумный из здешшшних аргониан. Вы меняете сссвой труд на грошшши, а я ныряю ссс головой в сссамое счастье.

— Вот видишшшь, — сказал Ищет-Правду. — У него сссовсем мозги набекрень.

В городе они пришли в приличную таверну, и Ищет-Правду оплатил для Мордана ужин и ночлег, да ещё и дал денег на покупку свежей одежды. На протесты Мордана, который говорил, что понятия не имеет, когда и как сможет вернуть долг, Ищет-Правду отвечал, что это всё они решат завтра. В эту ночь Мордан, объевшийся вкусной — особенно после тюрьмы — еды, впервые за много дней спал на настоящей кровати, а не на земле, не на соломе, не на мху, и спал под крышей, а не в лесу, не в пещере и не в каких-нибудь руинах.

Утром Мордан, одетый в чуть поношенную, но приличную одежду, стоял на пирсе рядом с Ищет-Правду, который вёл переговоры со Склизким-Хвостом. Так уж сложилось, что в большинстве скайримских портов именно аргониане были главной рабочей силой. Ищет-Правду хотел пристроить Мордана в артель, хотя он и был чужаком. Склизкий-Хвост был не в восторге от этой идеи, но готов был дать данмеру шанс. Мордан почти не участвовал в переговорах, лишь изредка немногословно отвечая на вопросы о своём прошлом. Ему было всё равно: доки так доки. Он не видел для себя никакого будущего: мечта о магии, о Коллегии, которой он так грезил много дней, лежала в руинах. Что ж, можно и потаскать мешки да ящики, если это единственная возможность не умереть с голоду. В конце концов, Ищет-Правду уломал Склизкого-Хвоста, и Мордан влился в дружные ряды докеров Виндхельма. Ему даже отвели место на нарах и за общим столом в аргонианском бараке, поскольку заработка грузчика не хватило бы на то, чтобы оплачивать стол и кров в городе.

Первые дни у Мордана к вечеру ломило спину и ныла покалеченная нога. Он ел, даже не понимая что именно, падал на соломенный тюфяк и засыпал мёртвым сном, чтобы утром с трудом продрать глаза, быстро позавтракать и идти вновь таскать бесконечные мешки, сундуки и ящики. Впрочем, изредка выпадали дни, когда в порту не оказывалось кораблей, стоящих под погрузку-разгрузку, и тогда можно было выспаться и сходить погулять в город, поглазеть на прохожих, послушать сплетни, о которых судачат на рынке.

Однажды во время разгрузки, когда они вдвоём с Ищет-Правду раскачивали тяжелейший сундук, чтобы оторвать его от палубы, Мордан предложил:

— А может, я его заклинанием передвину? Как кувшин тогда, в тюрьме. А?