В ходе расследований по фактам злоупотреблений Белоярцева многие сотрудники его лаборатории давали показания о грубых нарушениях существующих правил во время проведения клинических испытаний препарата "Перфторан". Эти нарушения были установлены и квалифицированной комиссией Минздрава СССР, АН СССР и Центрального военно-медицинского управления Министерства обороны СССР в 1985 году".
Обвинения, содержащиеся в этом многостраничном письме Прокуратуры, можно было бы оспорить и без публикации в журнале, ограничившись ответом авторам по почте, не появись незадолго до этого послания в газете "Советская Россия" (16.10.88) статья корреспондента В. Долматова, где со ссылками на данные следствия приводится полный перечень "фактов", свидетельствующих о виновности Белоярцева и его коллег, а также об опасности для жизни больных препарата "голубой крови".
Сличаю оба текста — совпадение статьи Долматова с текстом письма следователей почти буквальное — даже даты и те совпадают. Что ж, в "Огонек" брошены сразу две перчатки, но обе они с одной и той же руки — поэтому и ответ будет на всех один.
Мне вспоминается март 87-го года, когда в газете "Советская Россия" почти дуплетом появились статьи В. Долматова "Заменитель чести" и репортаж с партийного собрания в Пущинском Институте биофизики "Конец заговору безразличных", посвященные истории с "голубой кровью". Страшные это были материалы. До сих пор, вспоминая первое впечатление от фактов, приведенных в статье "Заменитель чести", как и два года назад, покрываюсь холодным потом. "Неужели все, что написано здесь, правда?" — это вопрос в те дни задавал себе, думаю, не один я. Но и не верить автору было сложно. По всему было видно: корреспондент глубоко разобрался в проблеме. Он познакомился с уголовным делом Феликса Белоярцева, сделал выписки из обвинительного заключения, оперировал показаниями свидетелей, подкреплял свои доводы россыпью цифр. Отдавя должное талантам профессора Белоярцева, утверждал: профессор нечистоплотен, все результаты его работы — фикция, "искусственная кровь" — фикция. И не кровь это вовсе — а яд…
Доказательства? Они собраны были, и веские — как говорится, на любой вкус: обезьяна, умирающая через полтора часа после вливания "искусственной крови", больные, от такого же лечения сразу же попадающие в реанимацию, опыты на людях, проведенные без разрешения Фармкомитета… Жутковатое досье… Но и это еще не все. Читая в статье о том, как лучшие врачи страны в ведущих клиниках занимались враньем и приписками, как Белоярцев "строит себе дачу, расплачиваясь казенным спиртом", или "выписывал премии подчиненным и тут же требовал поделиться", содрогаешься — тяжкие обвинения. К тому времени, когда в печати появилась эта статья, препарат "Перфторан" был уже два года как снят с производства, прекращены его клинические испытания. И вот прошел лце год. В новой статье этого же корреспондента в "Советской России" в дополнение к уже перечисленным преступлениям медиков и ученых приводятся еще два криминальных факта. Сообщается, что во время испытаний препарата в Афганистане умерло около трети раненых, которым вливали "Перфторан". Разбираясь в причинах этих смертей, следствие установило, что препарат, отправленный в Афганистан, был упакован не в обычную стеклянную тару, а в небьющиеся полимерные пакеты из фторопласта. Экспертиза упаковки, проведенная Прокуратурой, установила, что из полимерного пакета в раствор эмульсии выделяется вещество "диоктилфталат", отнесенное к группе токсичных.
Согласитесь: серьезные обвинения. Непостижимо, правда? В голове не укладывается. И тем не менее я проверил все факты, изложенные со ссылкой на материалы следствия в статьях В. Долматова. Если нужно еще и мое подтверждение, могу засвидетельствовать: большинство перечисленных событий имело место — обезьяна и впрямь умерла, больные и впрямь были в реанимации, а некоторые умерли, премии сотрудников, а возможно, и спирт действительно использовались Белоярцевым, неточности в клинических отчетах имелись, ужасный яд выделялся из фторопластовых пакетов в раствор перфторановой эмульсии, эксперименты над больными людьми действительно ставились в клиниках. Как же все это могло случиться?!
Спокойно! Умерим наши эмоции. Восклицательные знаки прибережем для других случаев. А сейчас давайте оставим на время спирт и деньги — к ним мы еще вернемся. Разберемся в существе дела.
Более 600 больных получали "Перфторан" в разных клиниках страны. И было официальное разрешение Фармкомитета на эти испытания. Что же, всех их потом приходилось отправлять в реанимацию?
Да, приходилось. Почему? Потому что по всем статьям им полагалось быть там с самого начала. И они там были с самого начала без всякого "Перфторана". Потому, что все эти больные — реанимационные: с тяжелейшими травмами черепа, отеками мозга, жировой эмболией сосудов, открытыми скальпированными ранами, с пересадками почек, с операциями на сердце. "Искусственная кровь" вводилась этим больным не из-за научного любопытства, а по жизненным показаниям, когда не помогали никакие другие препараты, когда, грубо говоря, было уже нечего терять. Так что же, собственно, случилось? А ничего не случилось. Рад сообщить вам, читатель, что сегодня все, почти все эти когда-то безнадежно больные люди живы, здоровы. Многие смогли вернуться к полноценной нормальной жизни. Но почему же тогда "почти"? Потому что реанимация есть реанимация. Потому что люди в ней порой умирают. Потому что бывают болезни и травмы, несовместимые с жизнью, и тут ничего не попишешь — горько, обидно, больно, но каждый день врачам реанимаций приходится иметь дело со смертью. Но зачем испытания нового препарата велись на этих смертельно больных пациентах?
Дело в том, что клинические испытания в нашей стране всегда ведутся на больных людях. Хорошо это или плохо, но таковы действующие правила Фармкомитета. На Западе, например, используются здоровые добровольцы, которым платят деньги. Почему Фармкомитет считает возможным применение новых препаратов именно к больным, добавлю — к тяжелым больным? Новый реанимационный препарат используется тогда, когда все старые, известные не помогают. Но больной еще жив, и, значит, есть шанс его спасти, применив новое средство, еще не серийное, штучное. Навредить такому больному уже невозможно, зато есть возможность ему помочь. Так что, строго говоря, это не совсем обычные испытания — все эксперименты уже позади, на животных отработана методика применения, определены показания, выявлено действие препарата. В реанимации не ставят экспериментов — там спасают больного. Отличие от обычного лечения лишь одно: в момент введения нового препарата и все время, пока больной находится на столе, с него снимаются более подробные, чем обычно, данные о работе всего организма. Эти данные и идут потом в клинический отчет. И даже если такой больной умирает, для Фармкомитета это не означает отрицательного результата. Скажем, препарат частично снял отек мозга, но больной все равно умер от травмы. Виноват ли препарат в этой смерти? Панацей на свете, как известно, не бывает — "виновата" смертельная травма. Ведь уже по самой методике испытаний, которые велись в реанимации, вероятность летальных исходов была крайне высока. Невероятными для хирургов были как раз не смерти, а исцеления в заведомо безнадежных случаях. Ведь именно в реанимационных палатках Афганистана обнаружились чудесные, поистине волшебные свойства препарата. Было за мечено, что у больных с отеками мозга (страшная, неизлечимая болезнь при черепно-мозговых травмах, а это половина всех несчастных случаев) наблюдается прояснение сознания, резкое улучшение самочувствия. Это была победа над болезнью почти неизлечимой. Нейрохирурги не могли прийти в себя — вся статистика летальных исходов рушилась на глазах от этих чудоспасений. А бывали действительно чудеса. Так, в Днепропетровском медицинском институте вливание "Перфторана" позволило спасти женщину после того, как больная 12 минут была в состоянии клинической смерти. Клетки ее мозга должны были атрофироваться за такой срок. Возвращение к жизни грозило пожизненной инвалидностью. Но этого не случилось. "Голубая кровь" дала кислород клеткам, отек был снят. И сегодня эта женщина вернулась к нормальной жизни, работает, а по профессии она, между прочим, Математик.
