Но в этой повести Даль пошел несколько дальше, не остался только бесстрастным наблюдателем. Здесь он уже выступает против бесправного положения крестьян, самодурства крепостников, взяточничества и беззакония.
Один из самых обличающих эпизодов этой повести - перемер земли взяточником-землемером. При въезде в деревню, повествует рассказчик, виден огромный обоз: это взятки землемера. "Что проездом соберет - муки, да крупы, да овса, так и складывает на подводы и возит с собой все лето, а к зиме домой", - жалуются крестьяне. "Ведь подводы ему нипочем; а во что они нам становятся, того их милость не рассчитывает". С землемером ездят нахлебники, которых деревня должна содержать. Разгул и пьянство длятся несколько дней. И в результате межевые столбы поставили и вкось и вкривь, тяжбы не прекратились. Уездный фельдшер напугал крестьян процедурой оспопрививания. Крестьяне, стремясь избежать этой экзекуции, поставляют фельдшеру по гривне с души. Сборы повторяются до трех и более раз. Наконец злодеяния раскрыты, но... фельдшера посылают в другую губернию, где он продолжает свою "службу". Сатирически выведено в повести и провинциальное дворянство. Невежество, ничегонеделание, а порою и нечистоплотность характеризуют барышень Калюжиных. Однако объект критики здесь не только чиновничество, помещики, взяточники. В. И. Даль с затаенной болью рисует "болезни быта" русского крестьянина. Как же еще некультурны и суеверны крестьяне, если в процедуре оспопрививания они видят наказание господне, и какая большая ответственность лежит на обществе за воспитание народа!
В пору формирования и становления "натуральной школы" Даль своими очерками и рассказами служил делу демократизации русской литературы, избрав героями их простой народ, ремесленников, солдат. Таковы очерки "Уральский казак", "Петербургский дворник", "Денщик", "Чухонцы в Питере", "Русак", рассказы "Мертвое тело", "Двухаршинный нос", "Хлебное дельце" и т. п.
Один из самых ранних физиологических очерков - "Уральский казак" (1843) напечатан в сборнике "Наши, списанные с натуры русскими". Само название сборника, в котором был помещен очерк, указывает на основную цель таких произведений - знакомство с различными слоями русского населения. Белинский отмечал, что этот мастерски написанный очерк "в "Наших" читается, как повесть, имеющая всё достоинство фактической достоверности, легко и приятно знакомящая русского читателя с одним из интереснейших явлений в современной жизни его отечества"3.
Еще больший резонанс нашли в русской общественной жизни очерки "Петербургский дворник" (1844) и "Денщик" (1845). Переизданные в 1845 году в "Физиологии Петербурга", содержащей литературное credo "натуральной школы", они прочно и навсегда связали имя Даля с передовым направлением 40-х годов, с именами Некрасова и Белинского. Со страниц "Физиологии Петербурга" повеяло жизнью петербургских окраин, радостями и тревогами людей низшего сословия. Петербургский дворник с его засаленным фартуком, утиральником, упитанным и умащенным "разнородною смесью всякой всячины досыта", вовсе не означал воспевания чего то недостойного, низкого и грязного, как об этом писала реакционная и охранительная печать. Его изображение подчеркивало темноту, невежество, бескультурье и пробуждало чувство ответственности, которая ложится на общество за положение в нем бедняка. В. Г. Белинский, защищая Даля от нападок реакционной критики, которая в го же время пыталась оторвать Даля от передового крыла русской литературы, писал в обзоре "Русская литература в 1845 году" о том что Даль - истинный продолжатель традиций Гоголя.
Осмеянию чиновничества и критике существующих законов посвящены рассказы "Мертвое тело" и "Хлебное дельце". В рассказе "Мертвое тело" показано, как мужиков толкает на преступление боязнь, что в их деревне будет обнаружено мертвое тело; они вывезли умирающего старика за околицу и "вывалили в реку", лишь бы он не умер в их деревне. Рассказ явно направлен против уродливого законоположения.
Зло высмеивает В. И. Даль в рассказе "Хлебное дельце" чиновников в полицейском участке, которые из незначительного юридического нарушения делают целый процесс - "хлебное дельце". Всякое дело, без стеснения говорит один из героев этого рассказа, "соображается по достоинству, чего оно то есть стоит". И там, где прямо взятку трудно взять, докапываются до того, к чему бы можно придраться, и создают "дельце", которое "выгорает в три сотни".
Бюрократизм и формализм чиновничества высмеивается Далем также и в рассказе "Двухаршинный нос". Ошибка полуграмотного хмельного писаря, вписавшего в паспорт ямщику, что у него двухаршинный нос (вместо роста), доставила последнему много неприятностей. О разоблачении чиновничества в произведениях В. И. Даля писал еще А. И. Герцен: "Одним из первых бесстрашных охотников, который, не боясь ни грязи, ни смрада, отточенным пером стал преследовать свою дичь вплоть до канцелярий и трактиров, среди попов и городовых, - был Казак Луганский (псевдоним г. Даля)... он не испытывал симпатии к чиновнику; одаренный выдающимся талантом наблюдения, он прекрасно знал свой край и еще лучше свой народ"4.
В 1847 году в "Отечественных записках" появилась повесть В. И. Даля "Павел Алексеевич Игривый". Главный герой этой повести отражает поиски автором положительного идеала своего времени. В молодости Игривый - деятельный помещик, благородный, добрый и отзывчивый человек. Кончается же повесть тем, что Игривый, обрюзгший, пожилой человек, лежит на диване, держит в руках истасканную книжку, ничем не интересуется, много спит. А ведь когда-то он был способен на большее. Вся его жизнь была безграничным самоотвержением во имя любимой женщины. Подвиг этот окончен, и вместе с ним утрачен смысл человеческой жизни. Белинский называет его "комически робким и стыдливым" человеком. Гуманность образа Игривого выражается в его готовности к подвигу, к самопожертвованию. Но несчастная любовь лишила его всех душевных сил и желаний, а окружавшая среда не дала возможности развиться каким-то иным сторонам его характера. В сравнении с предшествующими произведениями характер героя обрисован в этой повести с большей психологической глубиной. Она "почти выдержана в целом, как повесть", - отметил Белинский. Взаимоотношения Любоньки Гонобобель и Павла Алексеевича Игривого чем-то напоминают отношения Ильи Ильича Обломова и Ольги Ильинской. У Обломова так же, как и у Игривого, сочетаются самопожертвование и пассивность, глубокое обожание и стремление остаться в своем мире, чем-нибудь не разрушить его. Эту черту характера героя очень тонко подметил В. Г. Белинский: "Он (Игривый. - Л. К.) вел себя в отношении к ней, гак деликатнейший и благороднейший человек, но нисколько как любовник: оттого ее робевшее, запуганное чувство к нему скоро обратилось в благодарность, уважение, удивление, наконец, в благоговение; она видела в нем друга, брата, отца, воплощенную добродетель в уже по тому самому не видела в нем любовника"5.
