Разум рвал и метал, кричал, орал диким воплем, что нужно что-то делать, нужно искать оружие. Суровин уговаривал этот мятежный, не сговорчивый разум, что вот рядом идут люди с боевыми пистолетами, а значит и он вроде как не с голыми руками. И не удержался и обернулся на следующую дверь и увидел расчлененного камня: руки, ноги, голова, тело по отдельности прикреплены к стене и похожи на обучающее пособие. Не надо быть особо умным, чтобы понять, что всё это вместе – лаборатория по изучению зомби-камней. Джеки была бы счастлива здесь работать: применить свои знания для спасения уцелевших людей. Ее доброта и невысказанное чувство вины за профессора Паблутти толкают ее на разговоры о том, что если бы она попала в команду исследователей камней, то сделала бы всё возможное и всё в таком духе и синие глаза зажигаются каким-то болезненным энтузиазмом, который знает, что обречен. В больнице-то позволили работать и то хорошо. Даже прекрасно.

За прозрачными дверями последовала прозрачная стена. А за этой стеной два бородатых биолога дымят самокрутками. Курилка тут у них значится, для самых ярых табачных адептов. Говорят в теплицах много чего выращивать стали, но курильщики давно пережили все никотиновые ломки и в магазинах сигареты по карточкам не купить, так что хлопотное это дело. А эти двое сидят, дымят.

Дальше тоже были прозрачные стены, и коридор стал вроде как шире. В просторных помещениях находилось незнакомое Ивану оборудование, стеллажи, техника, колбы, микроскопы и когда коридор свернул направо у дверей теперь уже белых, стоял караул. Зубров сказал доложить о них, тогда один из караульных ответил: – Вас ждут, – постучал два раза в дверь и распахнул ее.

Первым делом Суровин заметил светлые стены и смешариков. Смешарики, понятное дело, нарисованные. В угол убраны низкие, детские столы для дошколят. За широким, длинным полукруглым столом сидели полковник Яровой и генерал Серов. За ними – еще двое адъютантов, и майор Крыжовский, который подал генералу папку и отошел ко второй двери.

Генерал Серов вроде и есть, и вроде его и нет: он как настройщик музыкального инструмента вмешивается тогда, когда появляется разлаженность, а когда всё звучит отлично, то внимательно слушает и потирает пальцами. Так его в народе и изображают: сосредоточенным, как ястреб и потирающим большой и указательный палицы правой руки. Серов взял на воспитание восемь сирот, и это помимо своих двоих родных детей. Ну как взял: при такой-то работе, понятное дело, жена больше возится. Про двух девочек-близнецов он в интервью рассказывал, как остановился при осмотре Макеевки возле дома с разбитыми окнами – так только камни на прогулку выходят, зашел в дом, а там, в кроватке девочки уже очень слабенькие, еле глаза открыли от голода. Погибли бы: деревня-то обезлюдела.

Заслуги генерала велики. Цепь его верных действий привела к тому, что Урал устоял в биологической катастрофе. Внешность у него даже не знаешь, как описать: вроде всего в меру и ничего лишнего нет, и вообще когда смотришь на него, не можешь оторваться от серых, выдержанных в растворе мудрости глаз. По службе Иван больше пересекался с Яровым, в котором природная харизма удачно сочетается с острым языком. Такая сволочная личность определенно должна быть в каждом штабе. Решением Ярового к Ивану погоны и прилетели. Хотя время было тяжелое, сонный, уставший, после тяжелых суток, Иван вынужден был слушать инструктаж и что-то запоминать, потому что полковник не терпел в ближайшем окружении людей без погон, кажется, они вызывали у него «дискомфорт и жжение». Вроде как тоже полезные люди, но немного недоделанные: вот погоны оденем на всех, и считай день по фэншую прошел. Из детей у него один парнишка получается, лет десяти, которого он везде где только можно с собой возит, а женщин, наоборот, много. Его личная жизнь недавно по всему Уралу пролетела видео по телефону, где законная жена Ярового таскает за волосы какую-то девицу и сразу заговорили, что из-за ревности . Тьфу – телефонные камеры – зло!

– Капитан Суровин по приказу прибыл, – отрапортовал Иван и должным образом отдал честь.

– Вольно, – сказал Серов, придирчиво осмотрев капитана в выглаженной полевой форме, и открыл поданную папку.

– Садись, Иван. К тебе будет несколько вопросов, – добавил Яровой и кивнул на стул у стены, – только ближе садись, напротив нас.

– Напротив так напротив, – подумал Иван, взял стул и сел напротив генерала и полковника.

– В армии служил?, – спросил Серов, не отрываясь от папки с личным делом Суровина.

– Так точно, товарищ генерал.

– Под Питером. Почему не остался?

– Отец ждал в семейное дело. Занимался строительством домов и мебели.

– На все руки, значит мастер, – заметил генерал.

– Я больше по мебели дела вёл, открыл цех интерьерных кресел.

– Что ты делал двадцать третьего сентября две тысячи тридцать пятого года. Опиши весь день с утра до вечера, – приказал генерал, резко поменяв тон.

Те, кто пережил двадцать третье сентября тридцать пятого года никогда не скажут: – это было так давно. Что вы хотите: конечно, ничего не помню!

Они не будут морщить лоб, пытаясь вспомнить события того дня, потому что этот день вдавлен в память навсегда, так навсегда, что может и до следующей жизни хватит. В то воскресенье Иван встал рано, как ни крути семь утра для воскресенья рановато, но когда в семье маленький ребенок такое случается. Костик рассыпал игрушки из ящика на пол и некоторые подносил к родителям и активно что-то рассказывал. Для двух лет он хорошо говорил, так что половина слов была понятна. Ирина мягко толкнула Ивана в бок и сказала: – Иди. Корми его.

– Почему я? Я работаю, – не открывая глаз, сказал Иван.

– Потому что я говорила надо предохраняться, а ты сказал: всё будет хорошо, я обо всем позабочусь. Иди и заботься!

– Я переоценил свои силы и больше так не буду, – пробубнил Иван и подмял под себя жену.

Ирина выбралась и побрела на кухню. Сон ушел и отказался возвращаться, из кухни, что удивительно поплыли вполне себе аппетитные ароматы. Она приготовила омлет, и это был третий раз, когда он получился вкусным, был в меру солен и не подгорел. Они еще посмеялись над этими, выпили кофе, и так до десяти и провалялись на диване, играя с ребенком. Костик недавно переболел и это был второй день без температуры. Сколько прекрасных событий выпало на тот день. Жить бы да жить! Ирина убежала в парикмахерскую, прошлась по магазинам, купила подарок Алене, поболтала с подружкой в кафе, и к четырем состоялся: пост сдал – пост принял в молодой семье.

В тот день у Алены должен был состояться первый концерт в филармонии в составе основного оркестра и это безусловно особое событие. Музыкальный гений пятнадцатилетней девочки оценили и как победительницу какого-то музыкального конкурса пригласили сыграть во взрослом оркестре. Иван купил подарок по такому случаю, точнее Ирина купила, потому что хорошо знала вкусы его сестры. Так сертификат в книжный магазин и лежит в бардачке рабочей «лошадки». Мы жили близко, минут десять на авто.

– Была другая машина?, – спросил Серов.

– Рено каптюр. Бордо.

– Почему не поехал на красном Рено тридцать четвертого года выпуска? , – спросил генерал.

– Поставил на тех осмотр.

Выдержав паузу и не сводя с Ивана взгляд, генерал сказал: – Ты старший из многодетной семьи.

– Так точно. Мы с братом погодки, мама умерла от воспаления легких, когда брату было всего три года. Во втором браке у отца родились две дочери. Получается, нас четверо было. Я заехал к отцу, чтобы заодно завести материалы для второго магазина и так получилась, что отцовская теща застряла в пробках, и я остался посидеть с Аней. Отвлек ее игрушкой и остался. Она, конечно, знала меня и не капризничала. Они уехали в конце пятого часа. Аня пританцовывала под музыку на игрушечном пианино, потом села складывать кубики. А Агата Васильевна всё не приезжала. Я включил телевизор, звонил приятелю на счет завтрашней работы . Он не отвечал и я подумал: – Лишь бы не запил. Бывали у него такие «провалы». Половина шестого. Я выглянул в окно, полагая, что пора бы еже увидеть под окнами ее красную киа рио. Потом позвонил, телефон молчал: и у отца молчал, и у мачехи, и у брата, и у его девушки…, – тихо сказал Иван и те страшные события ожили перед его глазами, – но позвонила Ирина и сказала, что наш сын задыхается. У нее была паника, она кричала и плакала в трубку. Я тоже…подумал про воспаление легких. Костик ведь недавно переболел, может, не долечили. Мамы не стало из-за воспаления, и я знаю, что болезнь может развиться очень неожиданно. Я сказал как можно скорее бежать в платную, детскую поликлинику на первом этаже соседнего дома. Мы часто туда обращались. Я говорил сыну: