Ах, оставим это! Так может не любить искусство в себе и лишь себя в искусстве только посредственность. Или талант третьестепенный, мелкий талант.

От такого сорта людей ещё Маяковский отмахивался, у него с ними был разговор короткий: он их посылал к такой-то матери или куда-нибудь ещё на «ща»…

Когда смотришь в ГТГ замечательные мастеровитые картины Крамского, Репина, Шишкина или Перова, попадаешь под обаяние их рисунка.

Крепко рисовать на Руси всегда любили ― по-моему, это сильная сторона нашей национальной школы живописи.

Основа творчества многих великих художников ― это крепкий рисунок.

Есть, разумеется, исключения: чтобы быть первоклассным живописцем, вовсе и не обязательно рисовать, как Репин!

Но повторюсь, рисовать у нас любили всегда. Наверное, поэтому в живописи многих русских художников моторная, рефлекторная сторона творчества как бы превалирует над духовной стороной.

Теперь у нас на Руси в ходу у художников замечательное слово «почвенник», т. е. человек от земли, от сохи. Применительно к реалистам: Крамской, Репин, Шишкин, Васильев, Суриков, Саврасов, Перов, Малявин, Коровин, Архипов, Степанов ― это определение очень верно. Все эти замечательные русские художники ― почв енники.

Человеку, наверное, свойственно благоговейное отношение к изображению вообще, особенно к похожести изображения чего-либо.

Изображение чего-либо до скрупулёзной точности всегда приводило человека в необъяснимый восторг. Это как бы передразнивание натуры и даже «обезьянничанье» перед ней, по-видимому, у нас в крови, перед которым человечество и теперь снимает шапку…

Моторное, рефлекторно-моторное владение изобразительной грамотой в нас ― на базе инстинктов. Вот почему так живуч реализм.

Но такой художник (чистый реалист) никогда не подойдёт даже близко к высшей алгебре в изображении предмета ― тут нужна гениальность. Тут нужно дарование (видение) Леонардо, Рафаэля, Веласкеса, Гойи, Рембрандта, Ван Гога, Сезанна.

Примечательно, что и недуги сопровождают таких разных художников разные. Художников рефлекторно-моторного направления, как правило, и сопровождают болезни опорно-двигательного аппарата (болезни почвенников): отказала, усохла рука (у Репина), отказали ноги (Кустодиев), отказало, устало биться сердце (Левитан, Крамской), свалил геморрой (Курбе), ослабло зрение (Мясоедов, Матейко). И наоборот ― у художников противоположного, так сказать, интеллектуального направления.

Полная глухота (у Гойи). Сумасшествие (Федотов, Врубель), эпилепсия (Ван Гог). Вечная ипохондрия, хандра, нервное истощение (Э. Делакруа, Дега, Гоген, Сезанн, Г. Сорока, Н. Ге, Борисов- Мусатов). (Что касается таких недугов, как: тромбофлебит, закупорка вен, несварение желудка, простата, боли в седалище, геморрой ― по-моему этим страдали все натуралистические школы мира…).

………………………………………………………………………………

………………………………………………………………………………

Вот что некогда писал замечательный русский критик, этот «русский европеец», как говорили о нём, С. К. Маковский.

Его критическая проза ― это очень сильная, очень смелая, свободолюбивая и талантливая проза. Искренне любя, зная изнутри проблемы русской реалистической школы живописи, этот критик о многом догадывался, но ещё больше знал о предмете, которого мы коснулись выше.

Вот что он писал о Репине, в частности о репинском натурализме.

«…Натурализм, чисто русское пристрастие к обнажённой, грубой правде, одухотворённое у Сурикова мистическим проникновением в народную душу, Репин бессознательно возвёл в абсолютный принцип.

Отсюда его сила и его слабость. Натурализм Репина, достигающий иногда гениальной мощи, подчёркивает главный недостаток его произведений, характерный для стольких русских художников: отсутствие благородства, вкуса, некультурность художественной концепции. Репин видит, но не воображает».

Я бы только сказал с существенной оговоркой: почти не воображает, ибо совсем уж умеет только видеть и не умеет воображать фотоаппарат.

А вот уж совсем пространная цитата из той же статьи С. Маковского: «У всякого художника ― свои глаза, своя зоркость. Зоркость Репина-портретиста в том, что он умеет подметить сразу, по первому же взгляду на человека характерные, ему одному свойственные неотъемлемые черты его телесной физиономии, его физической личности, черты, в которых так много животно-уродливого, говорящие об инстинктах, привычках общественной среды. Но он не видит дальше, не видит духовного, нравственного человека, не видит, что в тех же чертах отражается жизнь более скрытая и глубокая, чем наша душевно-телесная жизнь: тайные глубины страсти, вдохновения, совести, поэзии мысли, мистика чувств. Несколькими обнаженно-небрежными штрихами он определяет линию лба, изгиб носа, движение плеч, взгляд, бессознательную усмешку, морщину, подробность, мелочь ― и перед нами весь человек, человек во всём своём типическом несовершенстве, но не тот человек, который созерцает, мыслит, верит, овеянный сумраком своего «Я», а тот, который ест, спит, двигается, болеет и наслаждается, ― животный двойник человека, призванный к самостоятельному бытию волей беспощадного наблюдения.

Правда Репина ― неполная. Репин ― великий физиономист, но физиономист односторонний. Главное ― абсолютно не поэт. Его портреты всегда ближе к сатирам, чем к поэмам».

Каков Маковский?!

Его беспощадное перо не щадит Репина. Но великий Репин прост и не прост одновременно, как, впрочем, и знаменитый критик С. Маковский прав и не прав.

(Зашёл бы он на минуточку в наше столетие, в наши «натуралистические времена», когда мы одну за другой открываем галереи живописи. Рядом с нынешними портретистами Репин ― прямо Рембрандт…).

«Репин ― портретист-психофизиолог человеческих лиц по преимуществу», ― говорит С. Маковский.

Не слишком ли много он хочет от Репина? Правды? Величия европейцев: Микеланджело, Леонардо, Веласкеса, Гойи?

Но, быть может, он только хочет понимания разницы искусства первого и последних? Тогда браво! Браво, Маковский! Разница есть и существеннейшая, эта разница ― пропасть…

Но надо любить и воспринимать Репина таким, каков он есть, а он ― почвенник, реалист до мозга костей, и его реализм всё же не надо путать с натурализмом.

Репин ― большой художник, и этим всё сказано: он первоклассный рисовальщик и прирождённый мастер композиции, а многофигурные композиции у него в крови.

Нет ничего лучше его «Запорожцев» ― по композиции, по рисунку, по мастерству, по части музицирования, размещения фигур, жестов, мимики ― тут и весь Веласкес, и Рембрандт, тут и общепризнанный мастер таких вещей Ф. Хальс ― живопись, качество её, достоинства, богатства ― не о том тут речь.

Я говорю о композиции, о мастерстве. Репин ― большой мастер в этой области, он первоклассный психолог, рассказчик, музыкант.

Более того, Репин, быть может, стоит на самой меже, на самых первых (и опасных) рубежах натурализма. Репин воюет с ними так же, как и с бездуховной академической живописью.

Репин ― реалист, и этим всё сказано.

Вот с кого не надо копировать ― это с Винсента Ван Гога! Я не нахожу в этом никакой пользы. Во-первых, Ван Гог ― величайший цветовик: его цвет и экспрессия уникальны и неповторимы; во-вторых, как чистый механический рисовальщик он ― середняк, тут по этой части есть намного сильней, крепче мастера. Ван-Гог ― художник от Бога, он весь в его видении. Вот почему механический (т. е. натуралистический) рисунок ему совсем не давался, даже рисуя гипсы или штудии, он везде их преломлял на собственный лад.

По-моему, научиться хорошо рисовать можно, только копируя рабски натуру или старых мастеров. А вот стать настоящим и большим художником можно только тогда, когда научишься интерпретировать натуру, т. е. привносить что-то своё.