Схватил сообщение, разорвал его на две части и потом каждую половинку – еще на две, пытаясь погасить растущее чувство раздражения. Дом безмолвен и как будто пуст – то, к чему он стремился. Но нет, когда-то стремился! Громко позвал Анну и вдруг, охваченный неизъяснимым беспокойством, побежал наверх, открыл дверь ее спальни: пусто, стоят упакованные чемоданы…

Ему потребовалось меньше десяти минут, чтобы обыскать весь дом сверху донизу – ни намека на ее присутствие. Где же она?..

На кухне блаженствовал Виттейкер – занял корзинку Мисси. А собачка куда подевалась? Ворд выглянул в окно: не повела же ее Анна на прогулку в такую погоду?..

Захватив тонкий дождевик, он выбежал во двор, громко зовя то Анну, то Мисси. Она должна бы знать, как опасно гулять в густом тумане. Даже тот, кто знает все холмы вокруг как свои пять пальцев, сто раз подумал бы… Проще простого потеряться….

Сначала он нашел Мисси – она почти вылетела к нему из тумана, взволнованно лая. Совсем промокла, пушистая белая шерсть вся в грязи…

Ворд стремительно схватил собачку.

– Где она. Мисси? Где Анна? Где?.. – И опустил на землю.

Мисси задрала кверху мордочку и завиляла хвостиком.

– Где она, Мисси?! – умолял Ворд. – Ищи Анну, ищи!

Собачка неуверенно побежала вперед, потом опять вернулась. У Ворда замерло сердце – Анна может быть где угодно… Он сложил руки рупором и принялся выкрикивать ее имя: – Анна! Анна!

Через некоторое время услышал какой-то ненастоящий, почти нечеловеческий звук смеха – такой слабый, что в первое мгновение подумал – ему показалось. Нет, действительно… И, прислушиваясь, двинулся в направлении странного звука.

– Анна! Анна!

Молчание… Ворд остановился. У его ног Мисси насторожилась – и вдруг яростно залаяла. Он с надеждой оглянулся: нет, собака лает на овец.

– Нельзя! – приказал он.

Мисси не обращала на него никакого внимания.

– Мисси! – позвал он.

Собачка отбежала и нырнула в плотный туман… Снова лай – без сомнения, намерена цапнуть овцу. Ворд, с трудом различая собачий силуэт впереди, поспешил за Мисси – и внезапно остановился: вот почему она лает…

У подножия холма сидит Анна и смотрит на него спокойно, безучастно…

– Анна!

– Привет, Ворд! – Голос ее прозвучал неестественно ровно.

– Анна!

Горе пронзило ее насквозь, как только он подошел к ней.

– Что ты делаешь? Что случилось? С тобой все в порядке?

Она слышала, как он ищет ее, рано или поздно он все равно обнаружил бы ее… Голова болела так сильно, что женщина с трудом терпела и была совершенно не в состоянии подумать, что сказать ему.

Гораздо проще не говорить ничего, просто позволить ему поднять ее и поставить на ноги; кажется, он требует объяснений… Желает знать, почему она пошла на прогулку в такую опасную погоду.

– Я не знала, – невыразительно ответила она. – Я шла за Мисси….

Веки слишком тяжелые, хочется закрыть глаза. Она вдруг начала дрожать с головы до ног «Вся заледенела, а лицо пылает как в лихорадке», – думал Ворд, осторожно ведя ее по тропинке.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – в волнении спросил он опять, когда они вошли на кухню. – Ты что-то выглядишь неважно… Наверно, надо вызвать врача….

– Нет, – вдруг резко ответила Анна, – мне хорошо!.. Кроме того, мы же уезжаем, правда?

– Уезжаем? – Ворд удивленно посмотрел на нее. – Пока ты не примешь горячую ванну и не поешь, никуда мы не поедем!

– Но я уже собрала вещи…

– Я распакую все нужное. Ты же насквозь промокла, Анна, ты не можешь ехать в таком виде!

Ворд очень переживал: она замерзшая, отстраненная, а не теплая и любящая. Не следовало оставлять ее одну так надолго – все что угодно могло произойти с ней на пустошах. И он был бы виноват во всем.

Анна стала дрожать сильнее. Ворд поднял ее на руки.

– Что ты делаешь? Отпусти меня! – слабо отбивалась Анна, но Ворд ее не слушал.

В смежной с его спальней ванной комнате есть громадная ванна – установить ее убедила мать. «Хорошо помогает при ревматизме», – говорила она тогда. «Но у меня нет ревматизма», – сказал ей Ворд. «Пока, – согласилась она. – Но ты ведь не становишься моложе, Ворд». Намек, что он до сих пор не женился, не порадовал ее внуками. Ворд все-таки установил эту ванну; пользовался ею не часто, предпочитал душ, но сейчас был благодарен матери за настойчивость. Толкнув дверь ванной комнаты, он бережно поставил Анну на ноги.

– Ворд… – начала было протестовать она, наблюдая, как он включает воду и наполняет ванну горячей водой, но вдруг умолкла. Ворд засучил рукава рубашки, и Анна на расстоянии видела, как мягкие волоски, покрывающие его руки, заблестели от капелек. В этих сильных мужских руках она чувствовала себя такой защищенной… Она вздохнула и закрыла глаза, открыв их вновь, только когда Ворд начал осторожно снимать с нее мокрую насквозь одежду.

– Анна, ради всего святого! – взмолился он, ибо она тут же попыталась оттолкнуть его.

– Я могу раздеться сама! – резко заявила она. – Когда ты выйдешь…

Он не стал спорить; странно она себя ведет, но чем дольше стоит здесь в мокрой одежде, тем выше риск заболеть. Нехотя он пошел к двери.

Анна подождала, пока он ее закроет, проверила: замка нет… Губы ее вытянулись, глаза потемнели; нет, она не боится, что он вернется и попробует применить силу. В конце концов, за эти дни у него было достаточно возможностей иметь с ней столько секса, сколько он мог пожелать, но он ее просто игнорировал; она горько, обиженно улыбнулась. Есть ли предал ее унижению? Сначала он увлек ее, а потом предал.

Морщась от боли, она стала раздеваться – горячая вода как ни странно пронзила ее холодом… Ванна огромная – хватило бы места для двоих, пришло ей в голову, даже если один – такой большой, как Ворд.

Опять она о нем! Анна закрыла глаза, слезы побежали из-под ресниц. Сердито повернулась, закрыла кран; почему она плачет, она же ненавидит его, ненавидит…

– Анна?..

Ворд постоял немного у закрытой двери ванной комнаты, ожидая ответа, – молчание… Волнуясь, он приоткрыл дверь и остановился. Анна свернулась калачиком на полу, мгновенно охваченная сном, завернутая в полотенце. Распущенные волосы, на лице никакого макияжа… она выглядит юной, манящей и такой желанной… У него пересохло во рту; он наклонился и поднял ее. Она приоткрыла глаза и прошептала:

– Во-орд…

– Шшш… все хорошо… Пойдем спать, – нежно прошептал он и осторожно вынес ее из ванной комнаты в свою спальню. Положил на кровать, аккуратно и бережно подоткнув одеяло со всех сторон. Ворд все понял: он любит ее и не позволит ей уйти. Не имеет значения, что она сделала, это неважно. Его стремление убежать от своих чувств к ней прошло, и эта убежденность, эта уверенность, как ни странно, сняла большой груз с его плеч.

Все, о чем он думал, что планировал, тщательно выстраивал, теперь не имеет значения. Им владеет только острая радость – наконец он свободно может признать, что любит ее.

Убедившись, что с ней все в порядке, он спустился вниз: надо покормить Мисси и Виттейкера и сделать кое-какую работу, пока Анна не проснется.

Остаток дня Анна провела в полусонном состоянии, то погружаясь в легкий сон, то опять просыпаясь. Несколько раз Ворд поднимался проверить, как она. Не будил, а только дотрагивался до ее лба и проверял пульс.

Ворд приготовил и наскоро съел простой ужин. Туман начал потихоньку рассеиваться. Дом его тих, но уже не пуст, больше он не будет пустым, никогда не будет… Напевая себе под нос, Ворд опять поднялся наверх. Анна проснулась, как только кровать заскрипела под тяжестью его тела.

– Ворд…

Он дотронулся до нее, потом обнял и крепко прижал к своему телу – большому, теплому и обнаженному. «Не трогай меня, не лги, не обманывай», – хотела она сказать. Но Ворд уже целовал ее – мягко и с такой непередаваемой нежностью, что глаза ее опять наполнились слезами.