Примерно за год до этих событий у Шарлотты подтвердился «нервный недуг», как называла это мать. Еще мать говорила, что «у Шарлотты чуткая душа художника». Сестре было тридцать, и к началу войны она все еще была не замужем. Фобии и ипохондрия постепенно завладевали ею. Шарлотта была профессиональной пианисткой, но никогда не выступала перед публикой. И приглашать на дом учеников она тоже была не в состоянии.

Небольшой капитал, который оставался у них после продажи дома, во время войны незаметно растаял. Им с Шарлоттой повезло, что после смерти матери они смогли остаться у себя в апартаментах, и продолжали там жить бесплатно. Однако за электричество, воду и отопление платить было необходимо. Мод не могла забыть, как в долгие лютые военные зимы вымерзала вся квартира. Слой инея, который нарастал с внутренней стороны окон, был таким толстым, что сквозь него ничего нельзя было разглядеть. Они ютились в кухне и расположенной рядом спальне, наглухо законопачивая все двери, чтобы хоть как-то сохранить тепло. Остальные помещения в квартире не отапливались.

Во время войны Мод смогла устроиться преподавателем на Высшие женские курсы. Там она с самого начала почувствовала, что работа ей подходит. Однако это не решало финансовых проблем Мод – ведь ей приходилось заботиться еще и о Шарлотте.

Трепетный огонек кладбищенской свечи освещал потускневший от времени текст, выбитый на высокой – в человеческий рост – могильной плите. Шарлотта умерла тридцать семь лет назад. Лишь после ее смерти Мод смогла зажить своей собственной жизнью. «Лучше поздно, чем никогда», – говорила себе Мод.

Поток воспоминаний Мод был прерван ощущением холода в ногах. У Мод были крепкие башмаки, но подкладка уже начала изнашиваться. Возможно, пришло время купить новые?

С тяжким вздохом Мод принялась выталкивать ходунки на нерасчищенную дорожку. За ночь навалило целую кучу снега. Мод прислушалась. Вдалеке ей почудилось гудение мотора, больше всего напоминавшее трактор. Резкий скребущий звук подтвердил догадку Мод – приближалась снегоуборочная машина. Мод удовлетворенно отметила, что слух ее до сих пор оставался острым. Ровесники Мод в большинстве своем к этому возрасту практически оглохли. Но только не Мод. Хотя, быть может, не так уж это и хорошо. Будь Мод глухой – смогла бы избежать Проблемы.

Мод решительно отогнала мысли о Проблеме и принялась пробираться к кладбищенской ограде. Добравшись до автобусной остановки, расположенной у самых ворот кладбища, Мод еле переводила дух. Ей даже пришлось немного посидеть на обтянутой непромокаемой тканью перекладине ходунков. «Отличная вещица, однако», – подумала Мод. Не то чтобы ходунки ей в самом деле были необходимы – просто после смерти инженера Олссона они оказались никому не нужны. Никто из его детей их не забрал – очевидно, они вовсе не подозревали, что оставленные у входной двери ходунки могли принадлежать их отцу. Когда имущество умершего было вывезено, а квартира продана, ходунки так и остались стоять на своем месте. И Мод попросту забрала их к себе домой. А прошлой осенью, споткнувшись о ковер, Мод вывихнула колено. И тогда ей нехотя пришлось воспользоваться ходунками – чтобы выходить из дому по своим делам. В то время на улице была жуткая гололедица, и в планы Мод совершенно не входило еще одно падение. Мод быстро сообразила, сколько преимуществ открывало перед ней использование ходунков: на них было удобно опираться, на них можно было присесть и передохнуть, в автобусах ей внезапно стали уступать место, в магазинах люди придерживали для нее двери, а продавщицы средних лет вдруг становились с нею любезны… да они практически сюсюкали! Так что ходунки оказались классной вещью.

Когда Мод оказалась в автобусе, мысли ее вновь вернулись к сестре. Шарлотта, словно неприкаянный дух, блуждала по пустым темным комнатам, отказываясь выходить на улицу. В шестидесятое психическое состояние Шарлотты неуклонно ухудшалось. Не было никакого смысла даже пытаться заводить разговор о возможном отъезде Мод, даже на один день. Сестра впала бы в еще большее безумие, чем то, в котором уже пребывала. Малышка Шарлотта ведь не могла сама о себе позаботиться! Кто станет готовить для нее еду и следить за тем, чтобы она принимала свои лекарства? Кто будет рядом с Шарлоттой, когда отчаяние в очередной раз вонзит в нее свои острые когти?

Хуже всего то, что все это было правдой. Когда болезнь Шарлотты стала прогрессировать, со временем ей стали необходимы все более сильные препараты. Бо́льшую часть суток она теперь проводила в полубессознательном состоянии. Очевидно, лучше было бы поместить Шарлотту в специальное учреждение. Когда лечащий врач предлагал ей какую-либо форму ухода и попечения, та всегда быстро приходила в себя и строго выговаривала:

– Моя сестра никогда этого не позволит! Мы с ней всегда жили вместе! Она обо мне сама позаботится!

Шарлотта целиком и полностью зависела от сестры, на которую был возложен каждодневный уход и забота о пропитании для них обеих. Казалось, что свои собственные мечты Мод уже никогда не осуществит.

Пока однажды вечером, стоя на кухне, Мод не почувствовала, как из холла потянуло сквозняком. Выбежав в коридор, Мод увидела, что входная дверь открыта нараспашку. Шарлотта, будучи не в себе, ухитрилась отпереть ее и выскользнула в тамбур, погруженный во мрак. В слабом свете, исходящем из лифтового окошка, Мод скорее угадывала, чем различала фигуру Шарлотты. Перед лифтом была широкая площадка. От нее к уличной двери вела длинная мраморная лестница. Худая фигура на глазах у Мод беспокойно заметалась по площадке возле лифта.

– Есть кто? – ее слабый голос эхом раскатился по этажам.

Постепенно Шарлотта подбиралась все ближе к краю площадки. Мраморная лестница утопала во тьме. Мод казалось, что сестру неумолимо затягивает в черный провал. Эта высокая крутая лестница… Оцепенение спало, и Мод бросилась к распахнутой двери. Шарлотта стояла, балансируя на самом краю верхней ступеньки. Мод закричала – или она этого не сделала? Само собой, она попыталась удержать сестру… Мод отчетливо помнит, как скользнула кончиками пальцев по мягкой клетчатой ткани ее халата. Но Шарлотта… сорвалась и исчезла в этой кромешной тьме.

Три недели спустя Шарлотта скончалась в больнице от вызванных серьезным сотрясением мозга осложнений. Мод просидела все это время у ее постели. Сестра так ни разу и не пришла в сознание.

Все долгие годы, что Мод обеспечивала их совместный быт, пенсию сестры по инвалидности она целиком откладывала на специальный счет. Со временем там накопилась кругленькая сумма. На следующий после похорон день Мод спланировала свое первое путешествие. Прямо в день окончания весеннего семестра она уехала. На автобусах и поездах в то лето Мод объехала Данию, Германию и Францию. В оставшиеся до пенсии пятнадцать лет Мод проводила каждые летние каникулы тем же образом – колеся по всему свету. Выйдя на пенсию, она продолжила любимое занятие.

Сетевой магазин «Гурме» даже в сочельник открылся уже в девять часов утра. Выходя из автобуса, Мод заприметила, что заведующий как раз собирался открывать дверь. По снежному месиву она принялась прокладывать себе путь к входу. Заведующий уже вошел и теперь приветливо махал рукой.

– Счастливого Рождества! Вы уже на ногах? – весело воскликнул он.

Мод вежливо улыбнулась. Из всех живых людей с заведующим местного магазинчика Мод в последнее время разговаривала чаще всего.

– Неплохо было бы успеть до того, как в магазины хлынет толпа озабоченных граждан, – отозвалась она.

– Умно, очень умно, – рассмеялся заведующий, выкладывая аккуратной пирамидкой упаковки с изюмом.

Магазинчик был на этом месте, сколько Мод себя помнила. Вначале здесь торговали молоком и сыром, потом его перепрофилировали под торговлю товарами первой необходимости. Теперь же этот магазин шаговой доступности специализировался на продаже деликатесов. Здесь можно было приобрести порционные обеды, которые нужно только разогреть в духовке или микроволновке. Их готовили на кухне одного ресторанчика в нескольких километрах отсюда. Продавали и другие вкусности – деликатесные сыры, экзотические фрукты, салаты, свежий хлеб, который прямо здесь и пекли, и прочие необходимые для жизни товары.