Далее Сахаров попадает в город Ульяновск на патронный завод. Как водится, главный инженер, мгновенно поняв, что толку от молодого специалиста не будет, отправил его на лесозаготовки. Всё как положено – по известным законам советской экономики, даже и во время войны. Вскоре лесозаготовки Сахарова кончились весьма прозаическим способом. Поранился, заболел, услали обратно со словами «на хрен таких хлюпиков присылать, которые даже топор в руках держать не умеют». Так что пришлось главному инженеру все-таки подыскивать место на заводе для юного специалиста.
Ставят его младшим технологом в заготовительный цех. Что это за работа, можно лишь догадываться, но понятно, что нечто весьма тяжёлое. Одиннадцать часов смена, далее – быт-житие в бараке с трехъярусными нарами. Отоваривание карточек. Неотоваренные пропадают, а стоять в очереди на отоваривание времени нет. Вши, холод, антисанитария, замёрзшие лужи мочи перед общежитием. Впрочем, всё это описывается не для того, чтобы вызвать сострадание, а лишь для того, чтобы современный читатель представлял себе то, что часто называют «отсиживался в тылу».
Впрочем, даже здесь, в жутких условиях, Сахаров делает попытки применить свои знания и сообразительность на благо Родины. Увидев, каким ужасным способом проводится контроль качества продукции, Сахаров решает внести свою научную лепту. Отправившись на заводскую свалку, он находит там всяческую дрянь – остатки разбитых измерительных приборов, магнитики, проводки. Короче, он знал, что ищет. И затем самостоятельно конструирует некий прибор, который определяет бракованную продукцию.
Учитывая, что контроль качества продукции проводился именно на глазок (молоденькие девочки с острыми глазками рассматривали изломы бронебойных патронов), изобретение Сахарова имело исключительное значение для завода. Сахаров был награждён премией – трёхмесячной зарплатой, а также возможностью работать над своим изобретением уже в заводской лаборатории – место, более подходящее Сахарову, чем заготовительный цех. Народ там поинтеллигентней и расписание повольготней. Девушки неподалёку – лаборанточки симпатичные. Так что складывается всё один к одному, когда провозглашают: «И тут пришла к Андрею Сахарову большая любовь».
А собственно, как тут не прийти. Молодые мальчики захаживают к молодым девушкам-лаборанткам. К тому же, как известно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. А в те голодные времена – особенно. Тогда обыкновенный пирожок с картошкой значение имел большее, чем бриллиантовое колье для какой-нибудь арабской принцессы.
Девушка Клава была из куркульской семьи. «Куркульской» по тем понятиям означало, что жила она с родителями в собственном доме с собственным огородом, который во многом решал продовольственные проблемы. Могла девушка Клава для своего ухажёра пирожок испечь или картофелину сварить. Потом гуляния под луной и не под луной в свободное от работы время. Потом Андрей приходит в гости к родителям девушки Клавы, помогает вскапывать огород. И ещё через месяц Клава Вихирова и Андрюша Сахаров, взявшись за руки, бегут через васильковое поле в местный загс. Здесь их без особых проволочек объявляют мужем и женой.
Брак, естественно, был неравным – и с точки зрения сахаровской тёщи, и впоследствии с точки зрения свекрови, матери Андрея Сахарова. Ну что может быть общего между москвичом, потомственным интеллигентом, сыном профессора Андреем Сахаровым и семьёй недобитых кулаков из-под Ульяновска? Тёща невзлюбила Андрея Сахарова с первого дня, с которого он въехал в дом своей жены. И в самом деле, что хорошего можно ожидать от хлюпика, который и ведро-то помоев не может из избы вынести, не расплескав. Малограмотная бабёнка, не читавшая в жизни ничего кроме Библии, особенно ненавидела Сахарова за заумные книжки, которые он таскал в дом: Стендаль «Красное и черное», Стейнбек «Гроздья гнева». Короче, тьфу, позорище. С тестем же отношения были дружеские.
Ну, собственно, так установилась и потекла жизнь Андрея Сахарова. Вполне возможно, что дожил бы так вот Андрюша Сахаров до конца войны, получил бы какое-нибудь повышение, потом хрущёвку-двушку в ульяновской новостройке. И так дотерпел бы до заслуженной пенсии бывший москвич, а ныне – ульяновец Андрей Дмитриевич Сахаров. Так бы и шли мир и один из его представителей, Андрей Сахаров, параллельно, но каждый – своим путём. Но тут происходит одно незначительное событие, которое вытащило Андрея Сахарова из болота на вершину и сделало из сахарова – САХАРОВА.
Папа Андрея Сахарова, обеспокоенный судьбой сына и имеющий желание вытащить его в люди, проводит некую изыскательную работу и узнаёт, что у академика Игоря Тамма есть место в аспирантуре. Тамма он знает лично и потому отправляется к нему на аудиенцию, где и рекомендует своего сына. Были ли иные кандидатуры у Игоря Тамма, неизвестно, но выбор его всё-таки падает на младшего Сахарова. Как вы понимаете, такая штука как блат работает всегда и везде. А во время тяжелых испытаний – особенно хорошо.
Впрочем, я совершенно не собираюсь утверждать, что Андрей Сахаров этого места не заслуживал. Заслуживал, ещё как. И впоследствии с лихвой доказал это. И вот в декабре 1944 года приходит Андрею Сахарову вызов в Москву в аспирантуру. Наконец можно проститься с Ульяновском, опостылевшим патронным заводом и дорогой тёщей. Наконец можно почувствовать себя мужчиной, главой семьи, а не съёмщиком угла в тёщиной избе.
И вот 12 января 1945 года Андрей Сахаров отправляется в Москву. Беременная на девятом месяце Клава должна приехать к нему в Москву после рождения ребёнка. Далее встречают его родители ночью на вокзале. Утром, по окончании комендантского часа, везут к себе в комнатушку: большая довоенная трёхкомнатная квартира разбомблена немцами. И вот выясняется, что тот самый квартирный вопрос становится для Андрея Сахарова по-настоящему критическим. Жить с женой и новорождённой дочкой у родителей невозможно. Найти комнату, которую бы сдали семье с ребёнком, тоже практически невозможно. На постой пускают какие-то не совсем светлые личности, часто пытающиеся получить деньги вперёд, а потом выгнать постояльцев. Ну тут хоть пригождается кулацкое происхождение девушки Клавы – умение постоять за себя. Впрочем, умение постоять за себя в отношениях со свекровью оказывает совершенно противоположный результат. Отношения Клавы с матерью Сахарова испорчены навсегда. Однажды, по воспоминаниям Сахарова, им сильно повезло. Они сняли маленький домик у полковника ГБ. Как бы по блату, по рекомендациям. Но радоваться неожиданному счастью пришлось недолго. На следующий день в отсутствие Андрея Сахарова явился некий человек в погонах и предложил Клавдии сотрудничать с органами – писать доносы на своего мужа. Не очень интеллигентная девушка Клава послала человека в погонах куда подальше. После чего чете Сахаровых опять пришлось подыскивать очередную комнатку для проживания.
«А к чему всё это описывается?» – задастся вопросом благодарный читатель. Знаем, что тяжело было всем, и Сахаровы не исключение.
Совершенно верно, отвечу я вам. Описываю я всё это потому, что каким-то чудным образом вся эта катавасия с квартирами и гэбистами оказала прямое влияние на судьбу Сахарова и всю будущую атомную программу Советского Союза. Ну а как, узнаете слегка погодя. А пока вернёмся к быту и работе Сахарова в ФИАНе (Физический институт Академии наук) у академика Тамма.
Тридцатые, сороковые, пятидесятые годы прошлого столетия – это расцвет теоретической физики, когда учёные всерьёз хотели добраться до основ мироздания – трёх слонов и той самой черепахи, на которой покоится мир. Появлялись и исчезали теории, методы. Вокруг них кипели страсти, шли научные споры. И это было в те самые послевоенные годы. И Сахаров с головой окунулся в эту оптимистичную атмосферу споров, дискуссий, открытий, в которой можно было хоть ненадолго забыть о тяжестях жизни, о хлебе насущном.
Как обычно пишут учёные-биографы: в 1947 году Андрей Сахаров блестяще защитил кандидатскую диссертацию. По-моему, словосочетание «блестяще защитил» – это абсолютная бессмыслица. И я сейчас поясню почему.
