В небольшой комнате был полумрак. Зрители сидели на расставленных рядами стульях. В самом верху центральной стены на закрепленной кронштейнами двухъярусной полке располагался современный ламповый телевизор, под ним стоял видеомагнитофон. Свет от экрана падал на переднюю панель «видака», и Семен восторженно присвистнул: «Надо же, Panasonic, не какая-нибудь там “Электроника“». Сейчас на такое богатство можно было обменять квартиру или, например, его родную «девятку». Семен уважительно цокнул языком и, усевшись на свободный стул, начал смотреть фильм. На экране рисованный кролик пытался заключить в жаркие объятья мрачного сопротивляющегося мужика в потертом костюме и широкополой шляпе. Когда ему это удалось, недовольный тип расплылся в теплой улыбке. Семен тоже повеселел.

– Сема, ты просто одержимый! – Инга оторвала «контроль» на билете и протянула серо-голубую бумажку молодому человеку. – Ты пересмотрел у нас уже все, что только может вызвать улыбку.

Девушка закинула ногу на ногу и оттянула вниз длинный сиреневый свитер. Он почти до середины прикрыл обтянутые цветастыми лосинами бедра. Инга поправила широкий эластичный пояс на талии и оперлась локтями о стол.

– Я пересмотрел все по тому списку, что ты мне составила, – Семен взял билетик и засунул его в карман тренировочных штанов. – Что сегодня показывают? Я забыл.

Он уселся напротив Инги с другой стороны стола и пристально посмотрел на девушку.

– Вот! Ты даже не знаешь, что собираешься смотреть, – смеясь, воскликнула она. – И к тому же все время покупаешь билеты, хотя я могла бы посадить тебя просто так. А показывают «Моя мачеха – инопланетянка».

Инга снова засмеялась и вытащила из сумки коробочку с тушью-плевалкой. Обильно смочив слюной содержимое и посматривая в зеркало маленькой изящной пудреницы, она принялась красить глаза. Черная краска густо ложилась на ресницы и, чтобы разлепить их, Инга время от времени пользовалась иголкой.

– Я покупаю билеты потому, что ты с этого имеешь процент. – Семен внимательно наблюдал за ней. – Послушай, давай я подарю тебе тушь от Кардена – знаешь, такая, в тюбике? Все хвалят. Хочешь?

– Нет, Семен. – Инга стала серьезной. – Мы договорились, что ты за мной не ухаживаешь и никаких подарков я от тебя не принимаю. Помнишь?

Девушка захлопнула коробочку с тушью, подкрасила помадой губы и, убрав косметику в сумку, принялась пересчитывать билеты.

– Помню… – грустно произнес Семен. – Он сцепил руки в замок и положил их на колени. – Это потому, что я бандит? – тихо спросил он. – Инга, я же больше ничего не умею. Спортивный клуб развалился, чем мне, боксеру, еще заниматься? – Он стал перебирать сомкнутыми пальцами.

– Семен, прости! Ты не должен менять свою жизнь ради меня, я этого не требую. Но мне не хочется думать, что мой молодой человек может причинять людям боль. – Инга собрала билеты в стопочку и аккуратно положила их перед собой.

– А если люди это заслуживают? – Семен сжал сцепленные в замок пальцы так, что костяшки на них побелели.

– Никто и никогда не заслуживает боли, – тихо произнесла девушка и, порывисто схватив одну из стопок с билетами, непонятно зачем снова принялась их пересчитывать.

Никто и никогда не заслуживает боли… Семен откинулся на спинку стула и запрокинул назад голову. Никто и никогда…

«Бей! – кричал ему тренер. – Он твой враг: если не ты его, то он тебя!» – и маленький Семен в темных тренировочных трусиках и белой майке изо всех сил бил соперника в лицо. Старался ударить в челюсть, но иногда промазывал и расшибал нос. Когда лилась кровь, он жалел, а потом привык.

«Бей! – кричал отец. – Уничтожь соперника!» – вопил он и подвешивал боксерскую грушу прямо около кровати сына, чтобы можно было ударить сразу, спросонья, даже если толком еще не успел осознать, что происходит. И Семен бил, иногда со злостью, иногда просто так. Бил всегда и везде, как просили и учили.

И только мать часто тихо горько плакала на кухне. А потом нежно обнимала Семена, целовала ссадины и синяки, раскрывала красивые книжки с веселыми картинками и стихами и, усаживая мальчика на колени, предлагала вместе читать и рассматривать. И Семен с удовольствием читал и рассматривал.

Однажды мама сшила ему забавный костюм клоуна для детского утренника. Это была шапочка с бубенчиками и курточка с зеленым воротником и тремя большими синими пуговицами. В дополнение к этому они вместе с мамой смастерили из папье-маше круглый красный нос на резинке. Семен часто надевал нос и строил перед зеркалом гримасы, стараясь рассмешить мать. И она смеялась своим волшебным переливающимся смехом, таким же мелодичным, как перезвон бубенцов на его новой шапочке. В эти моменты Семен чувствовал себя абсолютно счастливым. Но отец сказал, что такое веселье для слабаков и идиотов, а Семен должен закалять характер. Он выбросил костюм на помойку, а мальчика в наказание оставил дома.

Семен встряхнул головой и задумчиво посмотрел на Ингу.

– Сем, ты что, расстроился? – взволновано спросила она.

– Нет, – коротко бросил он. – А что, сегодня опять придет твоя Анеттка? – как бы между прочим спросил он.

– Да, – ответила Инга. – Соседка, которая забирает ее из садика, приболела, и ей тяжело сидеть вечером с ребенком, поэтому она приведет Анеттку сюда.

Девушка поднялась и подошла к большому деревянному стеллажу с длинными рядами видеокассет. Найдя нужную, сняла ее с полки и вернулась обратно к столу.

– Ничего, – продолжила она, – посидит в углу, поиграет с мишкой. Здесь особо больше нечем заняться. – Инга положила кассету перед собой на столешницу.

Семен грустно улыбнулся и вспомнил, как маленькая Анеттка, старясь не издавать лишних звуков, тихонечко сидит на стуле в углу и укачивает на руках потрепанного плюшевого мишку. Когда молодой человек спросил ее, почему она так рано уложила друга, девочка ответила, что мишка очень любит смотреть мультики, но вечером мультики не показывают, и чтобы другу не было скучно, она предложила ему поспать.

И тут Семен встрепенулся:

– Знаешь, что? – воскликнул он. – Ты не принимаешь подарков, но в этом отказать мне не сможешь. Я хочу купить билеты на все сегодняшние вечерние сеансы. – Он хитро прищурился.

– Что ты задумал? – Инга округлила глаза.

– Мы будем смотреть мультики. К черту твою «Мачеху-инопланетянку». Будем вместе с твоей дочкой весь вечер смотреть мультики! И ты нам не запретишь. Я покупаю все билеты!

– Семен…

– Ничего не хочу слышать! Заряжай «Тома и Джерри». Я и сам с удовольствием посмотрю.

– Сема, я не знаю даже, что сказать…

– А ничего и не надо говорить. – Семен быстро поднялся и сам подошел к стеллажу с видеокассетами.

Инга шла по Караванной улице по направлению к Дому кино. Она была в смятении. Этот странный молодой человек заставлял ее волноваться. Он был живой и настоящий, а еще какой-то недолюбленный и напоминал ей медвежонка, который по ошибке попал на воспитание в волчью стаю. Больше всего мишка мечтал есть на солнцепеке малину, а его заставляли в промозглых зарослях травить зайца. Инга это сразу почувствовала – почувствовала и захотела исправить.

– Привет! – Семен окликнул ее сзади.

Он был одет в черное кашемировое пальто, на шее шелковое кашне. В руках он сжимал букет алых тюльпанов – такая редкость посреди зимы.

– Привет, Семен. Это мне?

Инга взглянула на цветы и стала поправлять сумочку на плече. Но движения ее были настолько неловкими, что край капюшона болоньевой куртки забился под ремень сумки. Она с силой выдернула его обратно.

– Да, я подумал, что ты не откажешься. – Молодой человек окинул взглядом ее капюшон и улыбнулся одними уголками рта.

– Семен, ты ведь на забыл, что это не свидание? Не забыл, что мы не встречаемся? – Инга серьезно на него посмотрела.

– Да-да, не забыл. Я помню, что ты решила меня отблагодарить за дочку и поэтому хочешь отвести на серьезный фильм. Только я забыл и режиссера, и название.