— Прекрати болтать и поцелуй меня, — прошептала она, настойчиво поворачивая его лицом к себе. Губы ее уже раскрывались…

— Талла… — Сол провел рукой вдоль ее тела, не давая себе нигде задерживаться, даже на бархатистой коже ее бедер. А женщина трепетала под его ласками. — Я так крепко поцелую тебя! — сдавленно сказал он ей, а она снова протестующе простонала и с жадностью прильнула к нему. — Я буду целовать тебя, пока твои упоительно мягкие, неотразимые губы не…

— Папочка… папа! Проснись. Мне нехорошо…

Сол с трудом открыл глаза и посмотрел на сына.

— Мне нехорошо, — настойчиво повторил Роберт. — Я…

— Иди сюда… — Сол вскочил на ноги, подхватил на руки Роберта и поспешил в ванную.

В раннем детстве Роберт пережил очень серьезный приступ желудочного расстройства. Доктор даже предупредил их, что мальчик может не выжить. Бобби выжил, однако после болезни осталась повышенная чувствительность пищеварительной системы.

По опыту Сол знал, что приступы дурноты Роберта болезненны, но, к счастью, скоротечны. Когда они вернулись в детскую и сын уснул, Сол понял, что самому ему поспать больше не удастся. Ничего плохого в этом не было, если принять во внимание в высшей степени эротичный и совершенно нереальный сон, от которого его пробудил Роберт.

Подсознание — странная вещь, очень странная, решил Сол, прогоняя соблазнительные видения обнаженной Таллы, которая лежала в его постели, все еще теплая после любовных ласк.

И так плохо, что она ему приснилась, но еще хуже то, что он наслаждался этим сном. Видение настолько его возбудило, что он даже не хотел просыпаться, когда его тормошил сын.

Он не мог припомнить, когда в последний раз ему снился подобный сон. Если быть честным, он не мог вспомнить, когда вообще был так возбужден.

— Готова биться об заклад, что ты купишь этот коттедж, — сказала Оливия, обнимая Таллу на прощание.

Талла виновато подумала, что на сей раз она оказалась не самым лучшим гостем в этот уикенд. Ее независимая натура восставала против того, чтобы ею манипулировали. Она не могла делать вид, что разделяет всеобщее восхищение Солом. Оливия явно смотрит на него сквозь розовые очки. Однако она не хотела уезжать, не сделав по крайней мере попытки объяснить Оливии, почему почувствовала такую враждебность к этому типу.

— Ливви, что касается вчерашнего вечера, — немного смущенно начала она, — я понимаю, тебе кажется, что я несколько переусердствовала в своей антипатии к Солу, но…

— Что ж, ты и в самом деле очень удивила меня, — грустно призналась Оливия. — Право же, ты первая женщина, которая, насколько мне известно, так реагирует на Сола. — Талла открыла рот, чтобы сказать, что на свете существует по крайней мере еще одна женщина, которая реагирует на него так же, иначе он не был бы разведен, но прежде чем она что-то произнесла, Оливия продолжила:

— Ситуация сейчас достаточно сложная, ведь Луиза сильно страдает из-за любви к нему.

— Да, — с готовностью посочувствовала Талла. — Я понимаю, что для ее родителей все это ужасно неприятно. Я заметила, как расстроилась Дженни, когда Сол спросил ее о Луизе. — В голосе Таллы прозвучали неприязнь и отвращение к Солу, который не только позволил Луизе так безудержно влюбиться в него, но и подталкивал ее к этому. — Он совершенно не отдает себе отчет в том, что может обидеть Джона и Дженни, говоря с ними о Луизе. Я понимаю, он твой кузен, Ливви, — подчеркнула Талла. — Но какой нормальный зрелый мужчина, будь он трижды привлекателен для женщин, нуждается в том, чтобы тешить свое «я», соблазняя молоденьких наивных девчонок?

Талла замолчала, переводя дыхание, и заметила, что Оливия с изумлением смотрит на нее.

— Мне очень жаль, — извинилась Талла. — Я понимаю, конечно, что ты не разделяешь моих взглядов на Сола и что твое мнение о нем обусловлено вашими прежними отношениями.

— Талла, Сол и я… — начала было Оливия, но тут ее отвлекла Амелия, которая играла рядом во дворе и вдруг испуганно закричала.

— Наверное, она пытается поймать пчелу, — пояснила Оливия Талле.

— О Боже! — воскликнула Талла. Подруги порывисто обняли друг друга, и Оливия бросилась спасать свою дочурку, а Талла направилась к машине.

— Я знаю, почему Талла настроена так враждебно к Солу, — несколько часов спустя после отъезда подруги сказала Оливия Каспару.

— Да? Ты хочешь сказать, что у нее, женщины здравомыслящей и со вкусом, есть на то причина?

— Ты бы догадался, если бы знал кое-что о прошлом Таллы. Ее родители развелись, когда ей не было и пятнадцати, и вскоре после этого один человек, друг семьи, к которому она испытывала огромную привязанность, понял, что она ищет, кто заменил бы ей отца, кто стал бы нежно любить ее, как любил отец… Так вот, этот человек решил воспользоваться наивностью Таллы, чтобы утвердиться в своем мужском самолюбии. Ей было всего шестнадцать, и она подумала, что он любит ее. Он говорил ей, что его брак распался. Разумеется, так все обычно говорят, и она поддалась его уговорам. А теперь она пришла к совершенно неверному выводу, будто Сол точно так же поступает с Луизой.

— А-а… кажется, начинаю кое-что понимать. Пожалуй, ты права. — С этими словами Каспар положил себе вторую порцию пудинга.

— Да… Амелия пыталась снова поймать пчелу, и, когда я освободила несчастное насекомое и успокоила Амелию, было уже поздно. Талла уехала. Неужели ты и правда думаешь, что съешь все это? — как бы невзначай спросила она мужа. — В этом креме столько холестерина, ты…

— Мне нужна энергия, — возразил Каспар. — Или ты передумала и не собираешься усложнять существование нашего начинающего пчеловода соперничеством братишки или сестренки?

— А я думала, ты не привезешь их, — тепло сказала Оливия Солу, когда он с детьми подошел к ним в зале ожидания.

Вся семья собралась, чтобы проводить Руфь и Гранта, отправлявшихся, как у них было заведено, на полгода в Штаты.

После пятидесяти лет разлуки, когда каждый из них считал, что один предал любовь другого, они снова воссоединились в счастливом браке и теперь подтрунивали друг над другом, как в давние времена. И вот теперь они вновь погрузились в семейную жизнь и жили попеременно то в Хэслвиче, то в родном городе Гранта в Новой Англии.

Оливия признавала, что больше всех по ним скучали Бобби и американская внучка Руфи. Джоссу, младшему сыну Джона и Дженни, и брату Оливии Джеку разрешили поехать с пожилой парой в Новую Англию, навестить американскую родню.

— Я боялся, что у нас вообще не получится приехать, — ответил Сол, ласково обняв Руфь и обменявшись рукопожатием с Грантом. — Роберт опять плохо спал ночью.

— О Боже, что с ним?

— Сейчас все в порядке, — заверил ее Сол.

— С этими недомоганиями Роберта и ночными кошмарами Мег тебе никогда не удается выспаться, — посочувствовала ему Оливия.

— Почти никогда, — печально согласился Сол, — и не только из-за ребят.

Но когда Оливия вопросительно посмотрела на него, он просто покачал головой.

— Надо же, просто поразительно, что Луиза и Кэти скоро закончат первый год в университете, — задумчиво произнесла Дженни, обращаясь к Джону, когда они возвращались домой после проводов Руфи и Гранта.

— Да, быстро летит время, — ответил Джон.

— Я надеялась, что теперь, став студенткой, Луиза сумеет справиться со своей страстью к Солу. Он так тактично ведет себя. Но она так упряма и такая однолюбка!

— Не тебе мне об этом говорить, — сухо заметил Джон. — Ведь Луиза — из семьи Крайтон.

— Боюсь, ей в жизни придется нелегко, если она не научится быть немного более гибкой, — вздохнула Дженни. — Трудно поверить, что они с Кэти близнецы. У них настолько разный темперамент…

— Все это не так уж серьезно, — прокомментировал Джон. — Погляди на Дэвида и на меня.

Дженни посмотрела на супруга. Спустя столько лет и несмотря на все, что сделал Дэвид, Джон по-прежнему ставит своего брата-близнеца выше себя.