Мама промолчала и положила передо мной белый конверт. Я взяла письмо и повертела его в руках. Оно было тяжелым из-за сургучной печати, на которой остался оттиск замысловатого герба. Никаких марок на конверте не было. От руки черными чернилами были выведены каллиграфическим почерком мое имя и наш с мамой адрес.
– Как странно… – пробормотала я, и мама несколько раздраженно поинтересовалась:
– Ну и от кого это? Разве имя отправителя и марки не должны быть на конверте? Почта такое не принимает.
– Не принимает… – эхом раздалось мое безучастное согласие. Кто-то положил его прямо в наш почтовый ящик. Кто-то оставил конверт специально для меня. Уверенная в том, что маму от вскрытия письма остановила лишь печать, которую после нельзя было восстановить, я поднялась с места и взяла небольшой кухонный нож. Поджав тонкие губы, мама молча наблюдала за тем, как я аккуратно, борясь с нетерпением, разрезала бумагу, не трогая печать. Мне хотелось рассмотреть герб получше, но потом, когда останусь одна.
Пока можно было различить только морду собаки, корону и, возможно, цветы, венком обрамлявшие песью морду с короной, больше смахивавшей на венец. Трясущимися руками я извлекла из конверта аккуратно сложенный лист бумаги. Закусив в предвкушении губу, развернула письмо. Мои глаза быстро пробежались по тексту, выведенным той же рукой, что и мое имя на конверте. Присев обратно на стул, я не торопясь прочитала адресованное мне сообщение:
«Отель "Regican" приглашает Вас пройти собеседование по вакантной должности менеджера по работе с клиентами. Ждем Вас девятого сентября в 18:00 по указанному ниже адресу. В лобби отеля сообщите портье о назначенной Вам встрече с Луизой.
С наилучшими пожеланиями, Луиза.»
Мои брови в изумлении приподнялись. Ниже основного короткого приглашения был указан адрес. Я сглотнула комок, подступивший к горлу. Профессию, освоенную мной за четыре года, никак нельзя было назвать подходящей к должности менеджера. Вероятно, какая-то ошибка. Вряд ли им нужен драматург, с практически нулевыми навыками коммуникации для работы в отеле.
– Ну что там? Реклама? – плохо скрывая нетерпение осведомилась мать. Прижав письмо к груди, словно его кто-то мог отобрать, я ответила, разделяя слова:
– Приглашение. На собеседование.
Неожиданно лицо мамы просияло, а на губах заиграла улыбка.
– Наконец-то! Что предлагают?
–Работу в отеле. Встреча назначена на завтра, – мои слова не отражали того воодушевления, с которым мама задала вопрос.
– Так завтра же воскресенье! Кто проводит собеседования по воскресеньям! Нерабочий это день, – изумилась мама и неодобрительно покачала головой. – А сколько платят, написали? – полюбопытничала она.
– По договоренности, думаю, – замявшись, резко решила для себя, что в отель завтра поеду.
– А во сколько назначили встречу? – не успокаивалась мама.
– В шесть вечера.
Тут мама ахнула и затараторила:
– Так поздно, в какой-то отель в выходной. Никуда ты не пойдешь, понятно? – без обиняков заявила она.
– Ну ма-а-ам, не начинай, – попросила я.
– Ты понимаешь, зачем они могут тебя туда зазывать? Вечером? – словно дурочке объясняла мама. – На конверте нет почтовых марок, толком ничего не сказано, просят приехать в неприемлемое время. Да и вроде работа у тебя есть, хоть и временная, – доводы постепенно перерастали в уговоры. Я только отрицательно помотала головой, словно отметая от себя все ее аргументы.
– Приехать в шесть – это не в десять, может, днем они заняты. А зависеть от заказчиков и ждать, когда мне перепадет возможность написать бездарный рекламный текст для непонятно чего, не хочу, – выпалила я, опасаясь, что потом мне не хватит смелости пойти против матери. Мамина рука потянулась к конверту, оставленному на столе. Я ловко подцепила его, буквально на секунду опередив мать. Ее пальцы легли на то место, где только что лежал пустой конверт. Она метнула в меня сердитый взгляд.
– Тогда я еду с тобой, – мама поставила меня перед фактом, тоном, не терпящим возражений. Моя голова вновь замоталась из стороны в сторону.
– Ни за что, – с нехарактерной для меня твердостью отчеканила я. – Не злись, – в моем голосе уже послышались нотки вины. Между ее начавшими седеть бровями образовался залом. Она хмурилась и, осознавая свое поражение, применила последнее оружие из ее арсенала:
– Ох, Сэра, думала ты умная девочка, – разочарованно проговорила мама. Понимая, что вот-вот расплачусь от обиды, я прошептала:
– Я Сара и уже давно не девочка.
Спешно удалившись в комнату, я уткнулась носом в подушку, дав волю рыданиям. Утро было испорчено. Оставалось только дождаться воскресенья. Еще раз взглянула на печать. Сквозь пелену слез показалось, что собака на гербе заговорщицки мне подмигнула.
Глава 2 Отель «Регикан»
Я остановилась перед зданием в стиле Сталинского ампира. Правда, без советской символики. Странно, но раньше я не замечала это необычное строение, хотя частенько проходила эту улицу. Центр города скрывает много любопытных мест. На территории был разбит небольшой сад с кустами цветов, напоминавших сирень, у самых ступенек в каменных клумбах ютился вереск. Мне было боязно подходить к огромным входным дверям, и я трусливо переминалась с ноги на ногу на лестнице. В первом осеннем месяце темнеет быстрее, и к назначенной Луизой встрече, на Москву мягко опустились сумерки. Озябнув, я обняла себя за плечи. Тоненькое драповое пальто не спасало от резкого порыва ветра. Преодолев желание перепрыгнуть через ступеньки, я добралась до входа в вестибюль. Никакого швейцара и прочих лиц у дверей не было. Нерешительно толкнув дверь, я тут же отпрянула. Мои щеки залил стыдливый румянец. Дверь открывалась «на себя», о чем явно свидетельствовала табличка на стекле. Повертев головой в поисках свидетелей моего позора, я сделала глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду, открыла дверь и вошла в отель.
В лобби царил полумрак. Мои ноги ступили на ковровую дорожку винного цвета. Пол был отделан черным мрамором, а колонны возведены из белого камня, с красноватыми прожилками. Через высокие витражи светило закатное солнце, рассыпая по вестибюлю причудливую мозаику лучей. Витражи. Тот же самый герб с головой собаки был нарисован в раскрашенных стеклах. За стойкой регистрации посетителей ожидал невысокий паренек, на вид лет девятнадцати. Детская припухлость еще не покинула его лицо, но взгляд уже излучал жизненный опыт. Глаза обычно и отражают возраст. Как бы люди не молодились, а зеркала души выдадут с потрохами. Наверное, я слишком долго изучала портье, и он с профессиональной улыбкой обратился ко мне:
– Добрый вечер. Могу Вам помочь? Бронировали?
Я смутилась и отвела взгляд.
– Мне назначила встречу Луиза. Собеседование, – забывшись, я добавила: – Добрый.
Голос дрожал, во рту пересохло. Хотелось сбежать из этого прохладного вестибюля, в котором пахло чистотой и свежестью. Дорогой аромат.
– Я приглашу ее, подождите пока, – юноша, на бейдже которого изящная надпись гласила «Роман», кивнул в сторону мягких кресел и длинного дивана. Ему это имя явно не подходило. Лицо слишком простое, волосы русые. Вот каким-нибудь Вовой его бы могла назвать с легкостью. Когда я села на мягкий диван, обитый велюром, то мой разум стрелой пронзила мысль – зачем Луизе спускаться сюда, если просто можно было бы отвести меня в кабинет? Либо здесь так принято, либо молодой портье не имел права оставлять меня в одиночестве. В отеле было пусто и тихо. По крайней мере лобби могло похвастаться именно такой атмосферой. Вспомнив, что я все еще в верхней одежде, сняла пальто и осталась в длинном платье с цветочным принтом. Оно доходило мне до самых лодыжек, но открывало короткие кожаные ботинки. Надень я туфли – окоченела бы. Тишину вестибюля разбило ритмичное, уверенное цоканье каблуков. Словно из темноты, к стойке администратора приблизился женский силуэт. Светлые, цвета платины волосы были уложены гелем, и корни смотрелись влажными. Черный костюм, идеально сидящий на стройной фигуре, казалось, был надет на голое тело. На шее у Луизы, как я предположила, висел медальон. Я подошла к стойке.
