Моё развитие оказалось на уровне двенадцатилетнего подростка, лечение шло почти четыре года, и это было больно, тяжело, и каждый раз, когда натыкалась на кирпичную стену в сознании, мне хотелось всё бросить. Но Юлия Михайловна стала моим спасением, поддержкой и опорой, я поняла, что я единственная кто себе поможет.
– Спасение утопающего – дело рук самого утопающего, запомни это, Вика, – говорила мне Юлия Михайловна.
Так же она помогла мне съехать, ну или почти сбежать в другой город, недалеко, но всё равно, в восемнадцать лет я принадлежала лишь себе. Помимо этого она помогла мне найти смысл жизни, лишь одним советом.
– Вика, тебе нужна физическая разгрузка, точнее сказать, психологическая разгрузка, благодаря физическим нагрузкам, запишись на танцы или боевые искусства.
Танцы стали моим воздухом, водой и фитилём, которым мне удалось зажечь свою душу. Я настолько увлеклась новым занятием, что сумела превратить его в большой доход. Благодаря танцам я и познакомилась с Даней Хвалецким, он был хозяином помещения, которое я снимала под свою студию танцев «Освобождение». Мне было двадцать два года на тот момент. Вот так совет психолога помог найти дорогу в жизни и переродиться словно птица-феникс.
Я преподавала сразу два направления: belly dance, в народе «танец живота» или «восточные танцы», и стрип-пластику, со всеми вытекающими. Моим ученицам было от шести до пятидесяти лет, они вдохновляли меня каждый день, сами того не подозревая.
И вот так я из никчёмной твари и ошибки природы, превратила себя в сильную девушку, которая не позволит больше никому себя обидеть, унизить, ударить, оскорбить.
Но нужно понимать, что исправлять всё внутри себя намного тяжелее, чем получать такие травмы, нужно набраться терпения.
Даня стал моей опорой и учил меня любить мужчину, но всё у нас завязалось через ещё один для меня кошмар. Моя студия иногда давала сбой, особенно во время короновируса, и мне приходилось брать подработки. Одну мне посоветовал Даня, в клубе у его «друга», как он тогда сказал «близкого». Мне нужно было давать всего пару раз в неделю по несколько номеров и не более, но оплата была хорошей.
Это было моё второе выступление, я поднялась в кабинет за оплатой, и мне заплатили двумя сломанными рёбрами, синяками и гематомами, лишением девственности. Я боролась до последнего, пока не потеряла сознание.
Очнулась я в доме у Дани, он сказал, что зашёл к другу, когда пришёл в клуб и застал там его и меня без сознания. От похода в полицию он меня остановил, сказав, что этот … этот … мерзко вспоминать даже имя этого ублюдка, он бандит и лучше с ним не связываться. Ещё сказал, что ему и так хорошо досталось от Дани, и тот сейчас в больнице. Почему-то я тогда внушила себе, что он меня спас и была ему безумно благодарна, и поэтому не смогла отказать на его предложение встречаться, когда я выписалась из больницы после серьёзных травм.
Даня был мне неприятен внешне и даже отталкивающим, и, чтобы его полюбить, мне пришлось сломать себя добровольным насилием. Мне иной раз казалось, что я фригидна или неполноценна, в голове крутила лишь одну пластинку:
– Он ведь любит меня.
– Я должна.
– Я обязана.
И добило меня то, что я действительно смогла сама себя убедить в любви к нему, осознание, что всё это было впустую, и он просто использовал меня.
Сломалась.
Воспоминания о прошлой жизни подняли злость во мне. Это всё? Всё так закончится? Это была моя жизнь?
Это непередаваемое чувство желать жить и умереть одновременно. Я словно парила в пустоте, в которой было невероятно красивое северное сияние, мне хотелось здесь остаться.
Глава № 2
«Из любой ситуации есть минимум три выхода. Даже после смерти»
– Ты хочешь жить? – голос прозвучал надменно, и словно со мной говорила сама пустота вокруг меня.
Я сомневалась, мне вроде и тут хорошо, но мне стало интересно, что мне хотят предложить.
– Хочу, – мой голос прозвучал слабо и безжизненно и меня снова охватили воспоминания о моей жизни, несправедливой жизни. Я не хочу снова проходить через боль, это невыносимо. Я ответила неправильно, нет, я не хочу снова жить.
– Назови цену, которую ты готова за это заплатить.
Она серьёзно? Я что, похожа на мазохистку? Мне ещё нужно платить, чтобы вернуться в ад?
– Продавец всегда сам ставит цену, а никак не покупатель.
– А ты мне нравишься, страшненькая душа, – рассмеялся голос. – Хорошо. Моя цена такова – в новой жизни ты станешь лечить души, и тебе нельзя сдаваться и воротить нос. За каждую спасённую душу я буду убирать с твоей души по одному шраму, по одному твоему запрету на счастливую жизнь.
– Кто ты?
– Ты согласна? – её голос был нетерпеливым, и она словно немного злилась, от чего разозлилась и я.
– Отвечать вопросом на вопрос невежливо и несправедливо.
– В твоём прошлом мире всё было несправедливо. Согласна? Потому я тебя и выбрала, так как только человек познавший боль будет ценить счастье и сможет в этом помочь другим.
– Да, со мной все обходились несправедливо, и даже я сама по отношению к себе такое допускала, – горечь просочилась через мой голос.
– Выбери любой подарок для себя в новой жизни, проси чего хочешь, даже невозможное.
– Ты можешь мне оставить память из той жизни, пожалуйста, мне нужна Вика.
Да, это боль, но для меня это ещё и опыт, сделавший меня сильнее.
Ведь всё, через что мы проходим, не даётся нам просто так, и я не хочу, чтобы это всё ушло в «небытие». Может, я об этом пожалею потом, но сейчас это самый лучший вариант.
– Хорошо, как хочешь. Но очень странно, все для себя просят красоту, власть, деньги, невероятный талант. Ты уверена в своём решении? – с недоверием спросила пустота.
– Да, ведь всё очень просто – красота субъективна, власть шатка, финансовое благополучие непостоянно, талант хрупок, а вот жизненный опыт бесценен, каким бы он не был.
В моей жизни были не только плохие моменты, но и счастья тоже не мало – моя рыжеволосая Алёна, танцы, открытка со словами благодарности от родителей младшей группы на мой день рождения. Моя любовь к Казани, куда я сбежала от родителей, моё очарование этим городом и восхищение. Работа волонтёром в доме престарелых, их истории и неунывающие лица. То, как я работала над собой, я увидела свою силу, и она словно безгранична.
– Хорошо, только для твоего блага, прошу, забудь о своём прошлом, точнее молчи о нём. Просто в том мире тоже есть психбольницы.
– В том мире? – но я не услышала ответ на свой вопрос.
Но, спасибо, что хоть предупредила, это было бы провалом начать новую жизнь в психбольнице.
– Госпожа Эвалина, госпожа Эвалина, – ворвался в моё сознание голос немолодой женщины.
На какие-то миллисекунды мне показалось, что я не могу сделать вдох или выдох, словно воздух застрял где-то в горле. Я напряглась всем телом, и мне не помогал сосредоточиться голос женщины, но она явно очень беспокоилась обо мне, и мысль, что есть человек, который будет с заботой ко мне относиться, помогла мне сделать первый вдох. И этот вдох был тяжёлым и очень горьким, я аж подпрыгнула и резко села, словно из мёртвых восстала, что недалеко от истины.
– О…, пресвятой Морсон, моя госпожа.
Я открыла глаза, но ничего не увидела, в глазах рябило, словно в них песка насыпали, но, проморгавшись, я исправила ситуацию. Мне удалось разглядеть в свете тусклой лампы милую женщину лет сорока пяти на вид, но всё ещё очень красивую и элегантную. В её тёмных волосах с частой сединой была алая лента, которая держала волосы в высоком пучке, а её карие глаза смотрели на меня с беспокойством. От присутствия высокой и стройной женщины в моей груди разливалась теплота, и это было связано именно с ней.
– Моя госпожа, как вы себя чувствуете? На вас лица нет, вы очень бледны.
– Я….я …., – а что я ей скажу?
Что не знаю даже своего имени, а может ли человек просто так потерять память? Я в принципе не умею доверять людям, но умею доверять своим ощущениям, от неё я чувствовала некое родство. Осмотрев быстрым взглядом комнату, даже с плохим освещением я поняла, что обстановка «дорого-богато». Камин, в котором тлели поленья, стены обиты красным бархатом. В углу письменный стол из хорошего и добротного дерева и вроде бы как на нём лежала нормальная бумага и что-то похожее на карандаши. Я сидела на мягкой кровати с кованой спинкой, а над головой висел белоснежный балдахин, и из такого же материала было постельное бельё, что дарило волшебный холодок, но это не атлас, незнакомая мне ткань. Женщина стояла на огромном ковре с пушистым ворсом и сливалась со стенами, надеюсь, я не сойду с ума с таким интерьером от безумного дизайнера. Всё дополняло огромное количество безвкусных картин и безделушек, могу даже поспорить, что они из золота.
