Указанные споры и конфликты осенью 1940 года заставили командование Корпуса авиации несколько реорганизовать свою разведку. 1 декабря был подписан приказ, в соответствии с которым с января 1941 года Информационное отделение становилось Разведывательным отделением. Его структура теперь была следующей:

— Секция внутренней разведки (контрразведывательная);

— Секция оценок;

— Административная секция;

— Картографическая секция;

— Секция внешней разведки;

— Секция связей с общественностью.

В августе 1940 года Секция внешней разведки стала именоваться Секцией авиационной разведки, а Секция внутренней разведки — Контрразведывательным подразделением. Направление развития разведоргана Корпуса авиации было выбрано верно, но его темпы явно оставляли желать лучшего. К примеру, Секция внешней разведки долгое время не имела начальника, а ее штат состоял лишь из двух офицеров и трех рядовых. Укомплектованность авиационной разведки вообще была крайне неудовлетворительной. Летом 1941 года в ней при фактической численности 54 офицера и 127 гражданских служащих некомплект составлял соответственно 87 и 305 человек^[407], то есть 62 % и 71 %. В Секции внешней разведки на бумаге значились подразделения текущей разведки, внешних связей и оперативного планирования, однако из-за нехватки специалистов ее основным источником информации являлись публикации в газете “Нью-Йорк Таймс”. На этом работа по организации авиационной разведки США застыла вплоть до вступления страны во Вторую Мировую войну.

Как всегда в военных ведомствах, отсутствие реальных результатов работы отнюдь не уменьшило бумажный поток в обоих сотрудничающих и соперничающих разведывательных органах. Именно это и послужило причиной параллельного, затяжного и ожесточенного конфликта между ними. 11 ноября 1939 года военное министерство своим приказом установило, что любые материалы военной разведки, за исключением имеющих гриф “Возражений против публикации в служебных журналах не имеется”, могут рассылаться исключительно с согласия помощника начальника генерального штаба армии — директора МИД. Следует признать, что такое ограничение имело под собой серьезные основания. Американская система работы с информацией предусматривала наличие в документах довольно конкретных ссылок на источники, легко компрометировавшиеся в случае рассекречивания. В связи с этим уровень секретности публикаций не мог устанавливаться ниже уровня секретности исходного документа, а это заведомо исключало из списка адресатов материалов большинство нижестоящих штабов авиационных частей. В результате важная информация, в том числе сведения о развитии материальной базы ВВС иностранных государств, их организации и тактических приемах, не попадала именно к тем, кто являлся ее конечным потребителем. Фактически и без того не налаженная система авиационной разведки работала вхолостую. В рассматриваемый период командующий авиацией имел одинаковый с директором военной разведки ранг и потому не мог использовать в отношениях с ним свой авторитет. Начальник же Информационного отделения Корпуса авиации занимал намного более низкую иерархическую ступень и потому права голоса в этих спорах вообще не имел. Однако именно он отвечал за порученный ему участок работы и потому решился на достаточно смелый шаг. Он убедил своего командующего попытаться сломать сложившуюся ситуацию, в результате чего 1 марта 1940 года генерал Арнольд получил разрешение изготовить 1–2 копии наиболее существенных материалов МИД на свой выбор и разослать их на места. Позднее разрешение тиражировать разведывательные материалы было увеличено до 5 копий.

Майлс терпел такую самодеятельность авиаторов недолго. Весной 1941 года он созвал совещание G-2 и А-2, на котором среди других вопросов обсуждалась юрисдикция обоих разведорганов. МИД более всего опасался компрометации документов, исходивших от военных атташе США в различных государствах, а также от национальных органов стратегического военного планирования, военного министерства и ряда других правительственных учреждений. Именно это, по мнению начальника разведки, и должно было неизбежно произойти в результате не контролируемого им тиражирования грифованных информационных документов в А-2 и их рассылки в авиационные командования. Майлс потребовал от Арнольда строго соблюдать установленные правила, не допускать никаких исключений из них и вообще ограничить деятельность своей разведки областью технической и тактической информации, имеющей непосредственное отношение к авиации. Следствием такого подхода являлся фактический запрет на информирование командования и штабов авиационных соединений об организации, дислокации, вооружении, боевой готовности и эффективности действий авиации и наземных войск потенциальных противников, причем в явном преддверии войны. Авиаторы вполне осознавали свои информационные потребности и не могли удовлетвориться фактическим поражением на совещании. Арнольд обратился к начальнику штаба армии США Джорджу Маршаллу с требованием предоставить разведке Корпуса авиации право самостоятельно рассылать в подчиненные части и соединения любую грифованную информацию. Положительное решение от 4 июля 1941 года отменило нелепый запрет. Он оставался в силе исключительно для документов, содержавших прямое указание директора МИД о недопустимости рассылки, а таковых было сравнительно немного.

Добиться этого лояльного отношения помогли не столько соображения разумной целесообразности и здравый смысл, сколько повышение статуса военной авиации США в результате предпринятой 20 июня 1941 года ее реорганизации. Корпус авиации переформировывался в военно-воздушные силы (пока еще в составе армии) и отныне делился на три основных компонента: штаб ВВС, корпус авиации (ведавший вопросами эксплуатации техники, ее материально-техническим обслуживанием и научными разработками) и боевое командование ВВС. Это означало, что военная авиация еще не приобрела равные права с армией и флотом, но уже вплотную приблизилась к ним. Зато вновь оживились споры военных и авиаторов о юрисдикции своих разведорганов, и осенью в застарелом конфликте наметился некоторый сдвиг. 10 сентября Арнольд согласился на предложение Майлса относительно разделения сфер ответственности G-2 и А-2. В соответствии с достигнутой договоренностью, МИД должен был выпускать все информационные документы по авиационному направлению, а разведчики ВВС оценивали получаемые от него технические и тактические материалы и составляли информационные документы по этому кругу вопросов. Они также занимались получением технической и иной необходимой ВВС информации от собственных источников, однако за рубежом могли делать это только по каналам военной разведки. На первый взгляд, последнее выглядело как существенная уступка МИД, но в действительности все обстояло иначе. Генерал Арнольд не желал продолжения конфликтов и сумел дипломатично уйти от них, одновременно сохранив и даже приумножив самостоятельность своей разведки. Понятие “иной необходимой ВВС информации” было достаточно растяжимо для включения в него практически всех интересующих авиаторов вопросов, а согласование с МИД ограничивалось запросом о наличии у военной разведки необходимых данных. В случае отрицательного ответа А-2 самостоятельно изучала проблему на вполне законных основаниях. Зато достигнутое соглашение предоставило ВВС давно ожидаемое право выхода на военных атташе США в иностранных столицах и правительственные органы без подключения МИД как промежуточной инстанции.

Помимо армии и ВВС, военно-морские силы также располагали собственным разведорганом — Бюро военно-морской разведки (ОНИ). Оно действовало в тесном контакте с Бюро разведки морской пехоты, причем флот обеспечивал стратегической информацией оба ведомства, а морская пехота ограничивалась ведением тактической разведки в собственных интересах. По системе кодовых обозначений подразделений ВМС ОНИ именовалось ОП-16. В июне 1938 года его центральный аппарат насчитывал 60 офицеров и около 100 рядовых и вольнонаемных специалистов, без учета радиоразведчиков. До настоящего времени внутренняя структура бюро не оглашается. О ней известно лишь то, что вначале она носила оперативно-территориальный характер, а затем была реорганизована в функциональную. Отделения морской разведки имелись в каждом военно-морском районе и в командованиях основных флотов, ей подчинялись также военно-морские атташе, зарубежные наблюдатели и офицеры связи. Согласно действовавшим положениям, директор морской разведки имел полномочия собирать, оценивать и рассылать информацию, касавшуюся вооружения, тактики и статистических данных о противнике, однако не мог давать оценку его намерений, которая считалась компетенцией Отдела военного планирования. Такая раздробленность функций существенно снижала разведывательные возможности ВМС.