Патрик Хинэн происходил из ирландской семьи, служил в 2/16 Пенджабском полку Индийской армии и приобрел среди сослуживцев крайне плохую репутацию, в связи с чем был переведен в формировавшийся 3/16 Пенджабский полк. Вместе с этой частью в октябре 1940 года его отправили в Малайю, где он также не смог завоевать авторитет. Командир полка быстро пришел к выводу о служебном несоответствии Хинэна и потребовал от службы кадров убрать его, но осуществлению этого намерения помешал случай. В марте 1941 года в полк пришла разнарядка на одного офицера, которого следовало направить в Сингапур для обучения на офицера связи авиационной разведки, и командир с облегчением воспользовался представившейся возможностью. Три месяца спустя капитан возвратился в Малайю, теперь уже в качестве АИЛО 300-й секции связи авиационной разведки. Вербовка Хинэна была произведена на идеологической основе, он симпатизировал ИРА и рассматривал свою нелегальную деятельность как протест против усилившейся в 1938 и начале 1939 года дискриминации ирландцев. Судя по всему, она состоялась во время его шестимесячной частной поездки в Японию в 1938–1939 годах, а в период обучения в Сингапуре он уже поддерживал плотную связь с японцами, поскольку его регулярно видели в городских японских клубах. Трудно сказать, почему руководители Хинэна проявили такую недальновидность в вопросах конспирации, но подобные упущения неоднократно допускались ими и в других случаях. Собранные доказательства полностью изобличили японского агента, и незадолго до падения Сингапура он был расстрелян.

Дело Хинэна явилось лишь одним из эпизодов борьбы британских контрразведывательных органов в Малайе с проявлениями активности спецслужб Японии. В регионе сложилась весьма напряженная оперативная обстановка, поэтому контрразведке, по сравнению с агентурной разведкой, уделялось несколько большее внимание. В сентябре 1939 года в Сингапуре появился ДСО МИ-5, аппарат которого был набран из местных военных. Основными задачами периферийных подразделений Службы безопасности на Дальнем Востоке являлись не розыск или ведение следствия, а накопление материалов и контроль за состоянием безопасности на Цейлоне, Ямайке, в Британской Гвиане, Бирме, Малайе и Гонконге. В декабре 1939 года офицер МИ-5 в Малайе капитан Тируитт начал составлять картотеку японской агентуры по материалам перехваченной и дешифрованной переписки военных атташе в Сингапуре и Гонконге. Весной 1941 года группа криптоаналитиков ПШКШ во главе с капитанами П. Джонстоном и Г. Стивенсом прибыла в ФЕКБ для работы в интересах контрразведки. Добытую ими информацию в основном потребляла Дальневосточная служба безопасности (ФЕСС), созданная в декабре 1939 года в рамках ФЕКБ в целях “самозащиты вооруженных сил и имущества короны от ущерба, причиненного саботажем, шпионажем, изменнической передачей информации, мятежной или подрывной пропагандой и другими действиями враждебных сил или секретных служб”^[392]. Громкое название этой подчиненной МИ-5 структуры совершенно не соответствовало ее реальным возможностям и ограниченному штату из двух офицеров и пяти гражданских служащих. ФЕСС должна была “собирать, координировать и направлять властям соответствующие отчеты об антибританской деятельности в регионе”^[393], а со временем накопить данные для составления картотеки на подозреваемых в шпионаже и подрывной деятельности лиц. Возможности крохотного оперативного органа никак не соответствовали его задачам. Семеро сотрудников ФЕСС должны были обеспечивать безопасность британских войск и имущества в Азии, бассейне Тихого океана, Австралазии^[394], Южной Америке, США и в Вест-Индии, хотя совершенно ясно, что они едва могли справиться даже с региональными проблемами Сингапура или Гонконга. Контрразведчики не успели создать агентурные позиции в регионе, и главными источниками информации для них служили радиоперехваты и дешифровка японской корреспонденции. С “Объединенным разведывательным бюро” ФЕСС находилась в не вполне понятных отношениях то ли подчиненности, то ли резкого соперничества. Руководители Дальневосточной службы безопасности стремились организовать ее работу на современном уровне и для решения контрразведывательных проблем использовали информационно-аналитический подход. В соответствии с меморандумом № 305/069 от 2 марта 1940 года, Дальневосточная служба безопасности выпускала следующие виды информационных документов:

1. Дальневосточный “черный список” (ФЕБА), в который включались установленные действующие и потенциальные агенты противника, вовлеченные в шпионскую, диверсионную, пропагандистскую или иную подрывную деятельность.

2. Дальневосточный список подозрительных по безопасности лиц (ФЕСЛ), в который включались все подозреваемые в принадлежности к перечисленным выше видам деятельности.

3. Список предполагаемых иностранных разведывательных организаций на Дальнем Востоке (ФЕПО).

4. Дальневосточные периодические сводки по разведке в области безопасности (ФЕПС).

Силы контрразведывательного аппарата в Сингапуре были явно неадекватны его задачам, и в 1941 году в составе ФЕКБ появился еще один оперативный орган по противодействию японской агентуре в пределах города — Секция местной разведки. Но и он в конечном итоге оказался несостоятельным.

Помимо объективных причин, немалые проблемы в обеспечении безопасности Сингапура и Малайи создавали и субъективные, и в первую очередь — напряженность в отношениях местных подразделений Особого отдела, ФЕКБ и ФЕСС. В этих условиях стоит только удивляться, что контрразведчики все же сумели вскрыть подрывную деятельность среди личного состава индийских частей в Малайе и Бирме выпускников японской школы военной разведки Накано полковника Кейдзи Судзуки из Бирмы и майора Иваичи Фудзивара и лейтенанта Ямагучи из Таиланда. О первом уже упоминалось, а следующие двое в октябре 1941 года под именами Кончи Ямасита и Хадзиме Ямада организовали резидентуру военной разведки Ф-кикан, специализировавшуюся на провоцировании беспорядков в национальных воинских частях в Малайе. Ранее Фудзивара занимал в Гуаньчжоу пост офицера разведки 21-й армии, в расположение которой бежали из гонконгской тюрьмы трое индийских националистов. Майор возглавлял следствие по их делу и считался специалистом по индийской проблеме, что и послужило причиной его назначения в Таиланд. Индийское направление считалось в японской разведке самым перспективным для ведения подрывной работы против Британской империи, и справедливость такого суждения неоднократно доказывалась фактами волнений в индийских частях. Англичане установили факт появления нового японского разведоргана на территории сопредельного государства, однако не знали о его задачах до захвата соответствующих документов в январе 1942 года.

После упомянутого шпионского скандала 27 июля 1940 года органы безопасности Сингапура и Малайи получили разрешение действовать по собственному усмотрению. Первой жертвой ужесточения контрразведывательного режима в Бирме, Сингапуре и Малайе стал пресс-атташе генерального консульства Японии в Сингапуре Мамору Синодзаки. На протяжении нескольких месяцев он находился под наблюдением Особого отдела полиции колонии и в итоге был арестован вместе со своей помощницей Ацуко Ямакава. В качестве доказательств их шпионской деятельности фигурировали обнаруженные при обыске в доме пресс-атташе улики. 22 ноября состоялся суд, на котором Синодзаки обвинялся, в частности, в незаконном получении в период с декабря 1939 по август 1940 года от артиллериста Фрэнка Гарднера и авиатора Кромптона информации по составу британских войск в Малайе, их перемещению и аэродромному оборудованию полуострова. Японец настаивал на своей невиновности и аргументировал это тем, что знал об аресте Гарднера и, если бы чувствовал за собой какую-либо вину, вполне мог успеть бежать за четыре недели, прошедшие между этим событием и его собственным арестом, однако не сделал этого. Судья заметил, что даже плохой шпион тоже является шпионом, и приговорил Синодзаки к трем годам тюремного заключения и штрафу в тысячу долларов за деятельность, нарушающую интересы Британской империи. Его помощница судебному преследованию не подвергалась.