С. М. Шпигельглас

3. И. Пассов

В период с 1936 по 1938 годы в результате репрессий погибло 80 % руководящего состава НКВД. Если рассматривать только эквиваленты генеральских званий, то из 7 комиссаров ГБ 1-го ранга были расстреляны все, из 13 комиссаров 2-го ранга — 10 и один (А. А. Слуцкий) умер при сомнительных обстоятельствах, из 20 комиссаров 3-го ранга — 15, трое покончили с собой и один (начальник УНКВД по Дальневосточному краю Г. С. Люшков) перебежал к противнику, из 49 старших майоров — 39 и 1 покончил с собой. Впоследствии разжалованный нарком НКВД СССР Н. И. Ежов заявил на суде: “Я почистил 14 тысяч чекистов. Но моя огромная вина заключается в том, что я мало их почистил”^[266]. А начиналось все несколько раньше и далеко не так кроваво, поскольку во времена Ягоды чекисты еще не истребляли друг друга, а предпочитали делать это по отношению к посторонним.

Как отмечалась ранее, междоусобная борьба за влияние сложившихся в 1920-е — 1930-е годы неформальных группировок началась еще в ОГПУ. Одним из наиболее влиятельных кланов стала так называемая “северокавказская группа”, начавшая складываться ранее других, в 1919–1920 годах. Ее неформальными лидерами являлись Е. Г. Евдокимов, в те времена начальник Особого отдела МЧК, и М. П. Фриновский. Туда же входили и другие видные чекисты, в основном руководящие работники Особых отделов Южного и Юго-Западного фронтов Л. М. Заковский, Э. Я. Грундман, Ф. Т. Фомин. Позднее, когда Евдокимов занял должность полпреда ГПУ по Правобережной Украине, к группировке примкнули местные сотрудники А. М. Минаев-Цикановский, А. Б. Абулян, Н. Г. Николаев-Журид, В. М. Курский, Я. М. Вейншток и М. С. Алехин, окончательно же клан сформировался и значительно пополнился в 1922–1923 годах, в период пребывания его лидера Евдокимова на посту полпреда ОГПУ по Северокавказскому округу. После сфабрикованного его усилиями “шахтинского дела” перспективного чекиста заметил и оценил сам Сталин, и с 1929 года Евдокимов занял руководящую должность в центральном аппарате ОГПУ. Там он пришелся не ко двору, и, как уже указывалось, в 1931 году усилиями Ягоды при молчаливом попустительстве Менжинского был изгнан из Секретно-оперативного управления вначале в Среднюю Азию, а затем вновь на Северный Кавказ. После этого Евдокимов через три года перешел из системы госбезопасности на должность секретаря Северокавказского крайкома ВКП(б) и стал членом ЦК. Нахождение на периферии не позволяло ему эффективно выполнять функции неформального лидера группировки, и эту роль взял на себя начальник ГУПВО НКВД СССР Фриновский.

В. А. Балицкий

Другим влиятельным чекистским кланом являлась “украинская группа”, бесспорным лидером которой был председатель ГПУ УССР, затем полпред ОГПУ СССР по Украине, позднее нарком НКВД УССР В. А. Балицкий. В нее входили К. М. Карлсон, С. С. Мазо, М. К. Александровский, Б. В. Козельский, Г. С. Люшков, И. М. Блат, Я. В. Письменный, А. Б. Розанов, В. М. Горожанин. Балицкого, как и Евдокимова, также заметили в Москве и взяли на работу в центральный аппарат ОГПУ после фабрикации заговора фиктивной организации “Союз освобождения Украины”. Это дело принесло Балицкому специально созданный для него пост 3-го заместителя председателя ОГПУ и позволило ему перетянуть за собой в аппарат некоторых своих приверженцев. Небезосновательно усмотревший в “украинцах” очередную угрозу своему положению Ягода сумел избавиться и от них. В результате Балицкий вернулся на Украину, где его никак не ожидали увидеть вновь столь быстро. Разочарованный, рассчитывавший со временем занять его должность Леплевский не сумел совладать с эмоциями и через своих сторонников начал распространять слухи о том, что не его начальник, а именно он является подлинным организатором всех достижений чекистов в республике.

И. М. Леплевский

Как только это дошло до Балицкого, тот немедленно выгнал своего заместителя из Киева и откомандировал в распоряжение ОГПУ СССР. На вокзале Леплевский угрожающе пообещал единственному провожавшему его коллеге, заместителю начальника оперативного отдела ГПУ УССР М. Е. Амирову-Пиевско-му, непременно вновь вернуться на Украину и рассчитаться со всеми обидчиками. Балицкий не воспринял эти угрозы всерьез и не ведал, чем в 1937 году обернется для него устранение бывшего “своего человека”. На XVII съезде ВКП(б) нарком НКВД УССР стал членом ЦК и окончательно уверился в своей неуязвимое.™, продлившейся всего четыре года.

“Сибирско-белорусскую группу” (она же “ленинградская”) возглавлял бывший участник “северокавказской группы”, с 1923 года председатель ГПУ Белоруссии, с 1926 года полпред ОГПУ по Сибирскому краю, с декабря 1934 года начальник УНКВД по Ленинградской области Л. М. Заковский (Г. Э. Штубис).

Позднее других, в 1933–1936 годах сформировалась “московская группа”, руководимая полпредом ОГПУ, позднее начальником УНКВД по Московской области С. Ф. Реденсом. Ее лидер понял, что время старых чекистов постепенно проходит, и сделал ставку на молодежь, в особенности на выходцев из крымской госбезопасности. Позиции Реденса внешне укреплялись его женитьбой на сестре жены Сталина, однако позднее оказалось, что это родство не имело ни малейшего значения и от репрессий его не спасло.

Некоторые исследователи идут далее по пути детализации и выделяют также “туркестанскую группу”, “кавказскую группу” и другие подобные кланы в руководстве НКВД. Соглашаться с приведенной классификацией или возражать против нее можно сколь угодно долго, но это ничего не меняет, поскольку любое подобное деление является в достаточной степени условным. Все перечисленные группировки находились в состоянии постоянной борьбы между собой и с руководством наркомата, периодически образуя для этой цели временные коалиции. По накалу страстей аппаратной борьбы ОГПУ/НКВД превосходил все другие советские ведомства, и вели ее опытные и жестокие люди с хорошим знанием человеческой психологии и навыками агентурной работы. Характерно, что ни в одном из кланов никогда не играл серьезную роль никто из внешней разведки. Вероятно, это объясняется не озабоченностью разведчиков лишь служебными вопросами и не какой-то их особенной моральной чистотой. Просто роль и место разведки в системе НКВД, по сравнению с внутренними оперативными подразделениями были столь ничтожны, что ее руководители не могли даже помыслить себе тягаться с авторитетными коллегами из секретно-политических, контрразведывательных или следственных подразделений.

Старт политическим репрессиям на высшем уровне был дан после загадочного и до сих пор не раскрытого убийства в Смольном в 16 часов 37 минут 1 декабря 1934 года члена Политбюро ЦК ВКП(б) и первого секретаря Ленинградского обкома С. М. Кирова (Кос-триков). Действительная подоплека этой истории была известна, возможно, одному лишь убийце Леониду Николаеву, но он унес свою тайну в могилу. Все предположения и гипотезы на эту тему представляют собой не более, чем интеллектуальные упражнения исследователей и не подкрепляются никакими документами. Да и наивно было бы ожидать, что где-то в тщательно оберегаемых архивах госбезопасности могут храниться материалы, свидетельствующие о том, что Сталин приказал НКВД физически устранить своего соперника, если тот действительно таковым являлся. Подобные директивы, в случаях, когда они в самом деле существуют, всегда отдаются устно и без свидетелей. Весьма вероятна версия, согласно которой Киров просто пал жертвой психически неуравновешенного ревнивца, отомстившего таким образом первому секретарю за соблазнение своей жены Мильды Драуле. Странные упущения в системе охраны легко объяснимы общей безалаберностью, не обошедшей стороной и НКВД, поскольку в середине 1930-х годов опасность террористических актов существенно снизилась по сравнению с предшествовавшим периодом. Обращает на себя внимание крайне низкий уровень квалификации отвечавших за безопасность Кирова работников УНКВД по Ленинградской области. Начальник Оперативного отдела УГБ УНКВД А. А. Губин имел 15-летний стаж в органах госбезопасности, но провел эти годы на хозяйственных должностях. Неудивительно, что все причастные к обеспечению безопасности партийного руководителя Ленинграда и области оказались абсолютно несостоятельны в профессиональном отношении. Личный охранник 1-го секретаря М. В. Борисов (по современной терминологии, прикрепленный офицер) одновременно возглавлял непосредственно руководившее охраной Кирова 4-е отделение Оперативного отдела УГБ УНКВД. На предыдущей должности он заведовал автомастерской и из-за отсутствия оперативного опыта, а также в силу своего 50-летнего возраста был просто не в состоянии оперативно реагировать на происходящее. При весьма сомнительных обстоятельствах Борисов погиб в автомобильной катастрофе при переезде из Смольного в “Большой дом” сразу после покушения.