Перебежчики нанесли советской разведке огромный урон, и их громкие слова о несогласии с политической системой СССР разбиваются об элементарные понятия о профессиональной чести офицера разведки, который должен скорее умереть, чем расшифровать своих агентов, доверивших ему доброе имя, свободу и зачастую жизнь. Любые заявления о том, что иначе поступить было нельзя, опровергаются историей Орлова, ушедшего на Запад, но не провалившего ни одного источника.
* * *
Война приближалась, однако Гитлер совершенно не предполагал, что немецкое нападение на Польшу приведет к мировому или даже европейскому конфликту. По этой причине основные усилия его спецслужб были сконцентрированы на востоке Европы, и 1 сентября 1939 года не ознаменовалось каким-либо всплеском разведывательной активности абвера и СД на западе континента. Они стали наращивать темп и размах операций лишь несколько позднее, но это уже является темой другой главы.
ИСПАНСКИЙ ПОЛИГОН
Впервой трети двадцатого столетия Испания представляла собой европейское захолустье, расположенное где-то на отшибе за Пиренейскими горами, с полуфеодальными порядками и анахронизмом в виде короля из рода Габсбургов Альфонсо XII. Однако социальные движения оказались фактором весьма серьезным, они проникли даже на задворки Европы, и в 1931 году монархия в стране пала. Пришедшее к власти коалиционное правительство Второй республики наделало немало различных ошибок, но к фатальному исходу привела главная из них, а именно, сохранение на руководящих постах реакционных генералов, презиравших республику и мечтавших об ином общественном строе. Как и в любой стране мира, в Испании правые силы консолидировались успешнее левых и энергично набирали силу. В феврале 1934 года “Испанская фаланга” (ФЕ) и “Союз национально-синдикалистского наступления” (ХОНС), руководимые соответственно X. Примо де Риверой и Р. Рамосом, объединились в единую фашистскую партию ФЕ и ХОНС. Немногочисленность этой организации отчасти уравновешивалось наличием у нее собственных боевых отрядов, аналога германских СА. Отныне у реакционных военных появился политический ориентир, тогда как правые стремились взять под свой контроль армию и флот. Обе враждебные республике силы начали интенсивно сближаться, используя острую социальную напряженность в стране, неоднократно приводившую к беспорядкам, восстаниям и вооруженным столкновениям.
Пришедшее к власти осенью 1935 года правительство бывшего радикала премьер-министра Лерруса пало в следующем же году из-за связанного с компанией “Эстраперло” финансового скандала. К удивлению многих, 16 февраля 1936 года на выборах в кортесы (законодательное собрание) впечатляющую победу одержал сформированный в 1935 году антифашистскими и демократическими партиями Народный фронт, в который вошли Испанская социалистическая рабочая партия, Коммунистическая партия Испании, Партия профсоюзных объединений и Национальная конференция труда. Новый премьер-министр Мануэль Асанья провозгласил курс на “расширение базы республики” и активно пытался вовлечь в коалицию анархо-синдикалистов и другие левые партии и организации. Победа на выборах в кортесы принесла Народному фронту 283 парламентских места, правым — 132, центристам — 42 и баскским националистам — 10. Подобных результатов не ожидал никто, поэтому реакция профашистских сил оказалась бурной, но судорожной. 17 марта во время парада в Мадриде произошло безуспешное покушение на премьера Асанья. В тот же день правительство объявило фалангу вне закона, что привело лишь к ее уходу в подполье. Части карабинеров, штурмовой и гражданской гвардии подавили вспыхнувшие в городе беспорядки, выявив при этом крайнюю степень неподготовленности государства к обеспечению собственной безопасности. Стала ясна насущная необходимость формирования разведки и контрразведки, а также и то, что осуществить это возможно только при содействии извне. При этом возник вопрос, к чьей помощи следует попытаться прибегнуть, поскольку традиционно Испания проводила политику неприсоединения, то есть не входила в военные и политические союзы, избегала вооруженных конфликтов и старалась сохранить нейтральный статус. Неприкрытое стремление Италии обзавестись военно-морскими базами на Пиренейском полуострове отталкивало от нее испанцев, не пользовалась популярностью и Франция. Офицерский корпус в основном тяготел к Британии, однако некоторые генералы симпатизировали нацистской Германии. Попытки отыскать равно устраивавшего всех естественного союзника потерпели фиаско, и тогда входившие в Народный фронт левые партии взяли дело в свои руки и обратились за содействием к признанному Испанией еще в 1933 году Советскому Союзу. До сих пор обмен послами задерживался, но создавшаяся ситуация заставила форсировать процесс сближения, и летом 1936 года оба государства подписали соглашение, согласно которому СССР обязывался оказывать испанскому правительству военную и военно-техническую помощь, а также направить в страну своих советников.
В это время военные уже активно планировали заговор и тоже нуждались во внешней поддержке своих планов, весьма доброжелательно встреченных Германией. Адмирал Канарис завязал в Испании прекрасные контакты еще в период своей работы в мадридской резидентуре разведки ВМС во время Первой мировой войны и с тех пор испытывал искреннюю симпатию к этой стране. По неподтвержденным данным, в 1916 году он подружился с будущим диктатором Франсиско Франко, тогда еще майором марокканских войск, и сохранил эту дружбу на всю свою жизнь. К немцам обратился и бывший командующий штурмовой гвардией и бывший директор гражданской гвардии генерал Хосе Санхурхо, изгнанный в 1932 году из страны за попытку совершения путча в Севилье. В феврале 1936 года он провел в Берлине переговоры с Канарисом, взявшим на себя смелость в значительной степени на собственный страх и риск поддержать будущих мятежников. Участники заговора генералы Мола, Франко и Годед первоначально назначили выступление на 17 апреля 1936 года, а потом из-за неготовности отложили его на неопределенный срок. При этом они постоянно и громогласно уверяли правительство в своей лояльности. От премьера не укрылась подготовка к мятежу, но вместо тюрьмы или отставки заговорщиков оставили на командных постах, и это неразумное решение в конечном счете и погубило республику.
Напряженность в Испании возрастала. Левые постоянно конфликтовали с правыми, каталонские и баскские националисты — с центральным правительством, коммунисты — с троцкистами и анархистами. Боевые отряды партии ИФ и ХОНС вплоть до 1936 года постоянно провоцировали беспорядки, нападали на социалистов и коммунистов и вообще всячески дестабилизировали ситуацию в стране. Асанья попытался взять на себя роль объединяющего общество лидера и 10 мая был избран на пост президента республики, назначив новым премьером своего ставленника Касареса Кирогу, однако ситуация уже выходила из-под его контроля. Социальный взрыв явно назревал, недоставало лишь детонатора, которым стало произошедшее в наэлектризованном Мадриде двойное убийство.
Первым погиб офицер столичной штурмовой гвардии Хосе дель Кастильо. Вечером 12 июля по дороге к дому четверо “пистолерос” фаланги застрелили его в отместку за совершенное им в начале года убийство известного фалангиста маркиза Эредиа. На следующий день после похорон штурмовые гвардейцы решили отомстить человеку, который, как они полагали, организовал этот террористический акт. Они вломились в дом одного из лидеров монархической партии, депутата кортесов Кальво Сотело и увезли его якобы для допроса, а по дороге застрелили и привезли тело на одно из мадридских кладбищ под видом трупа неизвестного бродяги. Однако к середине следующего дня Сотело опознали, что также вызвало бурю возмущения. Оба убийства всколыхнули Испанию и выплеснули на улицы толпы протестующих из обоих лагерей, а заговорщики-националисты обоснованно сочли этот момент вполне подходящим для активных действий. Выступавший под псевдонимом “Директор” Эмилио Мола известил сообщников о дате и времени начала выступления: 17 июля в 17 часов. По устоявшемуся мнению, окончательным сигналом стала переданная радиостанцией в Сеуте и вошедшая в историю кодовая фраза “Над всей Испанией безоблачное небо”. В ее подлинности имеются определенные сомнения. Вероятнее всего, в действительности сигналом послужило не столь романтическое, но действительно переданное сообщение: “Семнадцатого в семнадцать. Директор”.
