С 1932 резидентура ИНО располагала в Комиссии по России еще одним агентом. Им был архивист монсиньор Эдуард Преттнер-Сиппико, в 1948 году уволенный со службы за незаконные финансовые операции. Судя по всему, он был не внедрен в Комиссию, а завербован после расшифровки Дубнера.

М. М. Аксельрод

Более результативной оказалась работа точки ИНО в Риме по итальянскому направлению. Продолжалась работа с источником “Дункан”, но ввиду особой важности этой связи резидент Журавлев настоял на ее передаче в ведение нелегалов. Специально для этой цели в сентябре 1934 года в Рим был направлен еще один из “великих нелегалов”, Моисей Маркович Аксельрод (“Ост”). Этот уроженец Смоленска до 1922 года пребывал в рядах сионистской партии “Поалей Цион”, затем вступил в ВКП(б), а с 1925 года был зачислен в ИНО ОГПУ. Он владел арабским, английским, французским, немецким и итальянскими языками и практически идеально подходил на роль руководителя созданной в Риме нелегальной резидентуры. Точка была крайне компактной и состояла из самого резидента и его помощника и связника, которым являлась работавшая ранее с Игнатием Рейссом (Порецким) нелегал Гертруда Шильдбах (Нойгенбауэр, “Ли”). Принятие Аксельродом в январе 1935 года на связь Константини значительно улучшило работу с агентом. Достаточно сказать, что впервые за все 15 лет у “Дункана” появился руководитель, владевший английским языком и способный самостоятельно оценивать добытые из британского посольства документы. Вначале “Ост”, легализовавшийся по документам на имя Фридриха Кайля, проводил в неделю от двух до трех встреч с Константини. Сотрудничество развивалось абсолютно гладко до произошедшего в феврале 1936 года случая. Один из предоставленных “Дунканом” материалов был опубликован в “Жиорнале д’Италия”, что крайне насторожило резидента и обоснованно заставило его заподозрить источника в работе на СИМ.

Гертруда Шильдбах

Аксельрод предположил, что Константани постоянно обслуживает итальянскую разведку, а на СССР подрабатывает втайне от своего начальства. После беседы агент признался, что действительно несколько раз передавал добытые в посольстве материалы местным спецслужбам, однако уклонился от ответа на вопрос, насколько глубоким и систематическим являлось это сотрудничество. Тогда же он сообщил, что уволился из посольства, но продолжал добывать материалы через своего работающего там же брата Секондо (“Дадли”). Несмотря на существовавшую опасность расшифровки нелегальной резидентуры, после всесторонней оценки ситуации работу с “Дунканом” было все же решено продолжить. Решение оказалось абсолютно верным, источник и в дальнейшем продолжал поставлять огромный объем сведений, а итальянская контрразведка так и не сумела установить факт сотрудничества Константани с СССР. Только в 1936 году он добыл 1239 информационных материалов, из них 473 телеграммы, однако профессиональная работа Аксельрода и московского Центра позволила сохранить этот канал в тайне. Опасность пришла с другой стороны.

Одной из наиболее угрожающих ситуаций в разведке является предательство оперативного работника, располагающего данными об агентурном аппарате, каналах связи и финансирования нелегалов и другими совершенно секретными сведениями. Локализовать его последствия затруднительно, они затрагивают весьма широкий круг людей и операций и в лучшем случае приводят к прекращению агентурной разведки в регионе. Так случилось и с “Дунканом”. Перебежавший в 1937 году в Швейцарии к противнику Рейсс без малейших колебаний “засветил” всех известных ему агентов и нелегалов, в том числе Шильдбах. Стало известно, что женщину разыскивают по всей Европе контрразведки нескольких государств, поэтому и сама нелегальная резидентура, и “Дункан” оказались перед реальной угрозой расшифровки. Аксельрод бросил все имущество и срочно бежал в Москву, причем, как показали дальнейшие события, весьма своевременно. Когда помощник “легального” резидента Марков попытался забрать оставленные “Остом” вещи, он попал на квартире в засаду и, несмотря на дипломатический паспорт, три недели пробыл под арестом. После этого из соображений безопасности пришлось срочно законсервировать даже “легальную” резидентуру. Все ее операции были свернуты вплоть до прибытия в 1939 году нового резидента Д. Г. Федичкина, при котором работа с агентами, в том числе с “Дунканом”, возобновилась и продолжилась вплоть до начала Второй мировой войны.

Практически сразу же после 1 сентября Константани исчез и объявился вновь лишь в 1944 году, когда после занятия Рима союзными войсками там открылась советская миссия. “Дункан” явился к резиденту Н. М. Горшкову и сообщил, что уезжал из страны, а также признался, что все время работал на СИМ за месячный оклад в 4 тысячи лир, однако уверял, что самые важные материалы поставлял исключительно своим советским руководителям. Бывший источник утверждал, что пришел в посольство исключительно из-за захвата англичанами архивов итальянских спецслужб, повлекшего расшифровку его деятельности против британского посольства. Резидент расценил визит как провокационный, но все же распорядился выдать Константани некоторую сумму денег. Итальянец поблагодарил его и исчез на пять лет, после чего появился в посольстве вновь. Он заявил, что за информацию о предвоенном сотрудничестве с советской разведкой СИС предлагает ему 500 тысяч лир, однако при условии получения такой же суммы от СССР он готов сохранять тайну сколь угодно долго. Это переполнило чашу терпения резидента, и контакт с Константани был прекращен навсегда. Судя по всему, ни СИМ, ни какая-либо другая итальянская секретная служба так и не узнала о работе своего агента на Советский Союз. Впоследствии выяснилось, что англичане заподозрили братьев Франческо и Секондо Константани еще в 1937 году, когда Вивиан расследовал дело о краже бриллиантового колье у супруги посла в Риме (“дело Цицерона”). Исчезновение драгоценного украшения из находившегося в канцелярии посольства “красного ящика” для совершенно секретных документов заставило отнестись к этому происшествию значительно серьезнее, нежели к обычному криминальному инциденту. Приглашенный послом и Ванситтартом Вивиан оценил уровень безопасности работы с документами как крайне низкий и в качестве возможных каналов утечки материалов назвал обоих Константани, хотя и не предполагал возможности их работы на СССР. Контрразведчик был почта убежден, что Секондо обслуживает СИМ, и рекомендовал немедленно уволить его, однако этого не произошло. Итальянец проработал в посольстве 21 год и являлся его почта непременным атрибутом, поэтому вместо отстранения от должности в мае 1937 года его вместе с женой пригласили в Лондон в качестве почетного гостя на коронацию Георга VI, причем за счет правительства Великобритании. В дальнейшем к этой теме никогда не возвращались, и она была закрыта.

После 1936 года Италия стала одним из первоочередных объектов для французской разведки, но начало активной заброски агентуры в нее относится к более позднему, предвоенному периоду. С конца 1938 по июль 1939 года итальянские контрразведывательные органы арестовали около 30 агентов СР. Основной причиной столь массовых провалов стала их поспешная подготовка и скоропалительная заброска, не позволявшая создать в стране качественный нелегальный аппарат.

Весьма драматически разворачивались события на севере Европы, когда после венского разгрома 1938 года штаб-квартира британской Континентальной секретной службы была вынужденно переведена в Копенгаген. Ее пребывание там вначале складывалось для англичан вполне удачно, но оказалось крайне недолгим. Дружественные отношения между двумя государствами предопределили комфортные, почта домашние условия работы СИС в датской столице, однако в том же 1938 году эту благоприятную ситуацию разрушила досадная случайность. Местная контрразведка ошибочно приняла английских агентов-диверсантов Петша и Кнуеффкена за немецких и арестовала их по обвинению в шпионаже, а когда истина выяснилась, дело уже получило широкую огласку. Спускать его на тормозах оказалось слишком поздно, и обоих пришлось судить. Как почта все дела о шпионаже, процесс был закрытым, что не помешало абверу добыть информацию о резидентуре СИС. Германская разведка располагала в Копенгагене двумя высокопоставленными агентами, которыми являлись начальник столичной полиции и ответственный чиновник контрразведывательного управления политической полиции Дании. Они имели доступ ко всем материалам следствия и судебного процесса и, естественно, сразу же передавали их своим руководителям. После этого у начальника контрразведывательного подразделения абвера “Секретные связи” Рихарда Протце возникла масштабная идея похитить Петша и Кнуеффкена из тюрьмы, вывезти в Германию и там вытрясти из них все известное им о британской разведке. Дерзкая операция сорвалась, поскольку из неизвестного и поныне источника датчане узнали об этом плане и предусмотрительно решили незамедлительно отправить осужденных морем в Великобританию. Это не обескуражило бывшего моряка Протце. Он предложил послать в нейтральные воды торпедный катер, захватить судно и снять с его борта обоих провалившихся агентов, что привело осторожного Канариса в ужас. Он немедленно запретил эту пиратскую акцию, в результате чего Петш и Кнуеффкен прибыли на место беспрепятственно, а немцам пришлось довольствоваться уже имевшейся у них информацией. На этом история копенгагенской резидентуры не закончилась, однако из-за шумного скандала проводимые с датской территории агентурные операции пришлось свести к минимуму и перевести их основную часть в одну из двух столиц Нидерландов Гаагу.